– Ясно, – кивнул князь. – Отвечаю. Девлет-Гирей не особо стремится использовать свою крымскую рать в этом походе. Но хан вынужден участвовать в нем. Ему любые сложности в данной авантюре только на руку.

– Но разве он не требовал вернуть Астрахань обратно под Крым?

– Требовал, покуда крепостью не заинтересовался османский султан. Тогда Девлет затребовал передачу Москвой ни много ни мало, а Казани под его правление, грозя опустошающими набегами, а также Астрахани грозя в противном случае отдать ее туркам. Позже он обратился к царю с предложением заплатить огромные деньги в обмен на отсутствие крымчаков и союзных им ногаев Малой орды в этом походе. Государь отказал, предупредив хана о тяжелых последствиях данной авантюры для Бахчисарая. И вышло так, что хану этот поход не нужен, он желает ослабления Константинополя и султана Селима II Красноносого.

– Кого? – удивился Савельев.

– Не слышал прозвища правителя Порты?

– Прежнее, отца Селима, знал хорошо, Сулейман Великолепный, правда, почему его звали Великолепным, не понимаю. А вот красноносый Селим? Это слышу впервые.

– Такое прозвище ему дали в Османской империи его же подданные из-за чрезмерного увлечения спиртными напитками.

– Но он же правитель мусульманского государства. У мусульман пить вино нельзя.

– Кому нельзя, кому можно. Некоторые вельможи открыто называют султана пьяницей, но это все пустое. О чем я говорил? Да, крымский хан желает ослабления Селима. И мыслю, он будет всячески саботировать и рытье канала, и участие своих крымчаков в штурме Астрахани. Ему нужно, чтобы Селим здесь, между двух морей, потерял как можно больше людей. Также я думаю, что Девлет-Гирей приложит усилия для обороны турецкой пограничной крепости Азов, если она вдруг подвергнется нападению.

– По-моему, князь, ты многого недоговариваешь, – задумчиво произнес воевода.

– Пока хватит и сказанного. Но, признаюсь, ты прав, для дружины и казаков будет еще одно задание. Раскрывать его не имеет смысла, потому как исполнение его полностью зависит от того, как мы сбережем Астрахань. И на этом, Дмитрий Владимирович, у меня все. Есть вопросы, спрашивай. А если можно, оставь их хотя бы до вечерней трапезы. Честное слово, устал.

– Да, конечно, Петр Семенович, я распоряжусь, и вам с помощником атамана поставят топчан здесь же, в моей пещере, как я называю этот подвал. Кстати, вполне приличный подвал. Днем здесь не жарко, ночью приятная свежесть, ни ветер не продувает, ни дождь не беспокоит. А до того можете обмыться, есть у нас выход к мелководью реки, и походный иконостас для молитвы есть, ну, и трапеза скоро готова будет.

Князь и казацкий сотник переглянулись – и хорошо бы искупаться, да мочи нет, потому от купания отказались. Помолились, потрапезничали, пока ратники дружины устанавливали топчаны и стелили белье, и завалились спать. Уснули сразу.

Савельев же перешел в соседний подвал, куда наказал Власу позвать отца его, Гордея Бессонова.

Уединившись, принялись обсуждать полученный наказ. Князь Серебряный, по высочайшему повелению Ивана Грозного, являлся начальником обороны Астрахани, и особая дружина должна была ему подчиняться. Теперь, как оказалось, не только дружина, но и казачьи станицы Дона.

Дмитрий довел до старого боевого товарища суть планов турок и крымчаков, а также то, что наказал князь Серебряный.

Выслушав воеводу, Гордей пожал плечами:

– Что ж, Дмитрий Владимирович, беспокоить басурман дело для нас не новое. То возможно вполне, да еще с поддержкой казаков. Не понимаю одного, что даст это беспокойство, коли и без него туркам и крымчакам не пробить канал до Волги. Я слышал, хазары им пользовались, но у них ушел на рытье чуть ли не век целый. А сейчас на переволоке, почитай, такая же сакма или шлях. Тащить галеры и другие боевые судна волоком? Это не под силу даже сотне османов. И даже если крымские мурзы отдадут на работы всех своих русских полонян, придется столько же к ним приставлять охраны, иначе разбегутся. Наши люди не станут горбатиться на татар, особливо усердствовать на работе не будут, а из крымчаков и тем более османов копатели еще те.

– Все это так, Гордей, – кивнул Савельев. – И поначалу кажется, что замысел князя Серебряного беспокоить татар и турок бесполезен, однако в нем есть смысл.

– Поделись, воевода, какой.

Дмитрий поведал Бессонову об отношении Девлет-Гирея к этому походу и о том, что с этим связано.

Бессонов особо не вникал в слова воеводы, разумел, наказ исполнять предстоит, посему выслушал молча и коротко бросил:

– Ну, это другое дело.

– Ох и хитер ты, Гордей Никодимович, ведь ничего ты не понял, – рассмеялся Дмитрий.

– Почему же, кой-что понял. Да и толку обсуждать наказ, который, хочешь не хочешь, а будем сполнять.

– Верно.

– Значит, ждем начала прохода по Дону турецкого флота?

– Не только. Турки и крымчаки пойдут также и сухопутным путем до переволоки. Это где-то двести верст. И вот тут наше пристанище окажется у них на пути. Заглянут сюда крымчаки?

– Я бы заглянул, – ответил Гордей.

– Посему выстави усиленные южные дозоры. Рать на выходе мы и из Кельберека завидим. А вот чтобы успеть отойти, нужно заметить сухопутные отряды крымчаков на дальних подходах.

– Может, посадить дозор и на сыпучую возвышенность? – предложил Бессонов.

– Слушай, Гордей, я с начала стоянки в разрушенной крепости слышу о возвышенности – сыпучая, на карте же она обозначена как безымянная. Просто возвышенность. Пошто люди прозвали ее сыпучей?

– Да склоны песчаные. Наверх лезешь, песок сыплется. Вот и сыпучая.

– Понятно. А далее, ближе к Азову, место для постоянного дозора есть?

– Так у тебя же карта, глянь, увидишь.

– На карте обозначены степь, которая разрезана малыми балками, да несколько голых от растительности холмов. Ты проведи разведку в том направлении и взгляни своими глазами, что от возвышенности до Азова.

– Да провести разведку и посадить дозор можно ближе к турецкой крепости. Ночью подвести и посадить у тех же холмов, оттуда Азов будет хорошо виден, особенно его причалы. – Гордей почесал затылок. – Вопрос в другом. Если крымско-татарская орда с работниками-копателями и рабами двинется на север, в нашу сторону, то дозорным скрытно с холмов не уйти. А заметят их крымчаки, охоту откроют. Наши же не поведут их к Кельбереку, станут в степь уводить. И сгинут.

– Понятно, – покачал головой Савельев. – Значит, ставим дозор на возвышенности.

– Да, но постоянным его делать какой смысл, Дмитрий Владимирович? Это провизию туда завозить треба, гонца для сообщений выделять. Лишние хлопоты только.

– Ладно, я сам приму решение по дозору.

На том и расстались.

К вечеру, к заходу солнца, князь Серебряный и помощник атамана проснулись. Посмотрели, как обустроены их десятки, искупались в реке, потрапезничали и вновь легли спать. Серебряный объявил, что его десяток уйдет из Кельберека в три утра, до утренний зари, затемно. Сотник Данилов не спешил, дозволил своему десятку отдыхать до общего подъема в крепости. А он проводился, когда солнце поднималось на востоке настолько, что тень от развалин вытягивалась на длину, в два раза большую высоты подъема светила.

Как Серебряный и планировал, он затемно увел свой десяток охраны. На прощание улыбнулся Савельеву:

– Надеюсь, мы еще увидимся, Дмитрий Владимирович. А нет, так действуй, как велел царь на случай падения Астрахани.

– Что ты такое говоришь, Петр Семенович?! Ты удержишь крепость.

– Дай-то Бог! Но следующее задание, сразу скажу, чтобы не маялся, будет связано с Азовом. Это все. Не тревожься за крепость.

Казаки же встали вместе со всей дружиной. Гордей Бессонов поднялся раньше и провел смену дозоров. Сегодня на возвышенность он отправил служивых татар Анвара Баймака и Ильдуса Агиша. К реке выставил Бояна Рябого, на пост наблюдения за восточной степью, куда ушел отряд князя Серебряного, – Бажена Кулика.

После молитвы и утренней трапезы помощник атамана Данилов подошел к Савельеву.

– Разговор есть, Макар? – спросил Дмитрий.

– Хочу объяснить, как безопасней дойти до нашей станицы.

– Это дело. Пройдем в подвал, где отдыхал, там и объяснишь.

Они прошли в подвал воеводы дружины, из которого уже были убраны лишние топчаны. Присели на лавки за стол, на котором лежала та же, что и ранее, карта, друг против друга.

– Князь, я тебе нужон? – образовалось в проеме лицо Власа Бессонова.

– Ты мне всегда нужен, Влас, – добродушно улыбнулся воевода.

– Понял, только дозволь до ветру сбегать?

– А что с подъема не сбегал?

– Так не хотелось, а щас приспичило.

– Беги!

– Я быстро!

Влас убежал, а Савельев кивнул казаку:

– Говори, Макар.

– А у тебя есть чем прочертить путь, не порезав карту?

– Кусок лучины возьми, подойдет.

– То подойдет.

Огрызком лучины казак повел линию по левому берегу, объясняя:

– От Кельберека поначалу верст двадцать вдоль Дона, затем, примерно здесь, – сделал он отметку, – отворачиваете на северо-восток, насколько, увидите, потому как придется обходить топкое место реки, как обойдете, поворачиваете к реке и опять идете по берегу до залива, что один на всем пути. Залив вдается в сушу где-то саженей на пятьдесят вглубь и имеет такую же ширину. Перед заливом, или, как у нас его называют, Тихой бухтой, берег обрывистый, но внизу полоса песка. Оттуда вас переправят на правый берег, где за сосновым бором, что будет хорошо виден, и находится наша станица. Вас увидят, потому как атаман постоянно выставляет смотрящего за рекой.

Савельев посмотрел карту и кивнул:

– Понял. Путь замечен отчетливо, не заблудимся.

– Вот и добре, а я атаману доложу о встрече, и мы будем держать наготове плоты для переправки коней и ратников.

– И все-таки удивительно, – заметил воевода, – ваша станица довольно близко к Крыму, а крымчаки вас только беспокоят, не разоряют.

– Слышал я, ты хорошо знаком с атаманом Багоном, это так?

– С Алексеем Михайловичем из станицы Степановки, да сотником Иваном Рыгло из поселка Крепин? – улыбнулся Дмитрий. – Как незнаком? Они спасли нас, когда ходили в земли Малых ногаев. Там же сотни кубанских казаков дюже помогли нам. За что им великое спасибо на времена вечные.

– Вот и ответ на твой вопрос. По Дону таких станиц сотня, в каждой от трех до десяти сотен казаков, что воюют лучше турецких янычаров и приспособлены ко всем условиям. В Крыму понимают, тронь нас крепко, разори одну-две станицы, уведем баб с детишками и стариками подальше от Дона и вернемся, но уже войском казачьим, и так набьем морды косоглазым мурзам, что до Перекопа не добегут. Оттого посланники хана постоянно наведываются к нам, обещают в наши земли не лезть, но чтобы и мы в их дела тоже не вмешивались. Многие соглашаются, их понять можно, каждый в ответе за станицу свою. Народом избраны править и то худо. Не было бы договоренности с Крымом, объединились в союз с Москвой, тогда уже в начале шляхов их заграды ставили бы крепкие, и подумали бы крымчаки, идти ли на земли русские. Но союза нет, договоренность с татарами есть. Впрочем, это не мое дело.

Савельев улыбнулся:

– Тебя самого можно атаманом выбирать. Дело знаешь.

– Посчитают казаки нужным, выберут. Пока действующий атаман с обязанностями справляется. Наш Михайло Тимофеевич договоренностей с татарами не имеет, за Москву и царя крепко стоит, как и атаман Багон. Посему особой дружине обязался помочь, чем только можно. И сотню выделить наказал. Их у нас пять, какую, не ведаю, то узнаешь в станице.

– Благодарствую, сотник.

– Не на чем, князь. Вы тут поосторожней, не упустите момента уйти вовремя и не прицепите к себе татарский хвост.

– Хвост ничто, от него избавимся, – сказал, улыбаясь, Дмитрий, – а вот как ваши казаки переправят нас, коли вверх по Дону пойдут суда турок?

– А затемно и переправим. Турки по ночам суда свои к берегам на стоянку ставят, режут баранов, обжираются и только засветло продолжают путь. Ночью ходить, по крайней мере здесь, они боятся. А нам переправить твои десятки с конями да телегами дело скорое.

– Понял, Макар, как тебя по батюшке?

– Да не привык я по батюшке, Макар и Макар. А вообще, как и ты Владимирович.

– Еще раз благодарствую тебя, Макар Владимирович, – улыбнулся Дмитрий. – Передай атаману, будем когда, пока неведомо, но, мыслю, уже в дни ближние.

– Добре. Поехали мы, князь!

– Счастливого пути!

Савельев с Бессоновым проводили казаков, и те быстро скрылись за северными пологими холмами. Проводив дорогих гостей, воевода взглянул на помощника:

– Коней смотрел, Гордей?

– А то как же. Пасутся покойно под присмотром Лешки Глухова и Бориса Сули. Воду вовремя и в меру получают. Надо бы погонять их по степи, дабы не застоялись.

– Рискованно то.

– А ночью?

– Ну, если только по берегу Дона на версту выше и обратно.

– Угу. Прогоним ныне же. О чем с сотником наедине договорился, если не секрет?

– Какие у меня могут быть от тебя секреты, Гордей. Пойдем к реке, по пути и поведаю, о чем гутарили и договорились.

На реке искупались, вышли на песчаный участок берега, узкий, короткий, но на двоих хватало, и Савельев рассказал Бессонову о беседе с казацким сотником.

– Ну, хоть так, не одни будем. Сотня казаков – это сила! – проговорил Гордей.

– Смотря против какого противника. Вернее, против какого количества ворога.

– Ну, сотня казаков одолеет и три сотни татар.

– Если вооружены будут пищалями да иметь с десяток опытных лучников. Ладно, мы еще узнаем, что представляет собой станица атамана Лунина. Черт, змея! – вдруг воскликнул Дмитрий.

– Где? – вскочил на ноги Бессонов.

– Вон под кустом.

– Э-э, это же желтобрюх.

– А чего тогда отошел к воде? Он же не ядовитый.

– Не ядовитый, но агрессивный, как татарин, и кусает больно. А ну, кыш, пошел отсель! – Гордей сломал ветку, ударил по змее, та дернулась к его ноге, и он резко отшатнулся:

– Вот черт поганый! Пшел, говорю!

Желтобрюх нырнул под куст и пропал.

– Принесло аспида. Хорошо хоть не степная гадюка, этих тут много.

– Но больше в степи.

– Пойдем в крепость?

– Пойдем.

День прошел спокойно. От дозоров сообщений не поступало. Солнце подошло к закату, когда дружина, помолившись, пришла на трапезу. Провизия находилась в двух телегах малого обоза, что притулились за остовом мечети. После трапезы Бессонов стал готовить ночной прогон коней и для этого собрал ратников. Он ничего не успел сказать, так как поступил неожиданный сигнал тревоги, с поста наблюдения за степью несколько раз крякнула утка-кряква.

– Что, Баян? – подошел к Кулику Савельев.

– Глянь в сторону возвышенности.

Воевода посмотрел. К разрушенной крепости галопом мчался конь Агиша.

– Интересно, – проговорил он, – что бы это значило.

– Подъедет, скажет. Может, турки и татары начали поход по суше? – ответил Кулик.

– Они должны идти либо вместе с судовой ратью, либо после нее, и мы видели бы большое облако пыли, солнце высушило землю.

– Тоже верно.

– Ладно, неси службу, я к южной стороне.

Савельев и Агиш подошли к крепости одновременно.

Агиш соскочил с коня, завел его за обломок стены.

– Что случилось, Ильдус? – спросил воевода.

– Басурмане пустили в нашу сторону ертаул – разведку.

– Турки или татары?

– Турки, татар мы бы узнали.

– Сколько их?

– Немного, шесть человек конных. У всех щиты, сабли, лучников нет.

– Не заметят Баймака?

Агиш взглянул на князя так, словно тот что-то несуразное сказал:

– Баймака? Никогда!

– Ладно. Объяви всем тревогу, чтобы укрылись в подвалах надежно. Никому не высовываться.

– А кони?

– Увести берегом на север. Телеги с провизией втащить в цитадель.

– А если увидят османы? Телеги не так просто спрятать. Да и сакма от коней на берегу останется.

– Если прознают про дружину, то будем рубить, – решительно произнес Савельев. – Все действия по моей команде. Передай наказ Бессонову и возчикам и возвращайся ко мне, будем смотреть за незваными гостями.

– Слушаюсь!

Агиш ушел, но скоро вернулся и доложил:

– Все Гордею передал, а также сказал Суле, чего треба сделать. Ратники телеги пытаются в уцелевшую башню цитадели завести, коней возчики повели на север. А как тут?

– Турки в версте. Идут в линию, Баймака не заметили, иначе на возвышенности была бы сшибка.

– Это уж точно, – кивнул Агиш.

Ертаул татар подъехал к полуразрушенной крепости, встал на южной стороне. Турки внимательно смотрели на Кельберек.

– Лишь бы наши не высунулись, – вздохнул Дмитрий.

Постояв немного, турки собрались возле своего начальника. Тот что-то наказал, и они разъехались – двое в обход восточной стороны, двое к реке, остальные двинулись прямо в крепость.

– Это уже худо, – покачал головой воевода и достал саблю.

Вооружился и Агиш. Они, согнувшись, перебежали к поваленной городьбе и в кустах замерли.

Старший ертаула с воином проехали мимо князя и служивого татарина. Савельев и Агиш неслышно, прячась за глыбами камня и глины, двинулись за ними. Им было проще, они передвигались пешком. Но проще до тех пор, пока турки не замечают их. А если заметят, ситуация сразу изменится. Пешими биться саблями против конных занятие неблагодарное. Но пока старший ертаула и рядовой разведки преследования не замечали.

Они подъехали к площади у остова мечети. Осмотрелись. С востока подъехали еще двое, чуть позже двое от реки, и вражеский ертаул вновь собрался вместе.

– Перебить бы османов и все дела, – проговорил Агиш. – Пока их хватятся, уйдем к казакам. Все одно уходить, так, может, раньше лучше?

– Перебить их не сложно. Только свистнуть, и наши вылетят из подвалов, собьют копьями с коней, порубят… – начал князь.

– Да всем ратникам и не надо выходить, – перебил его Агиш. – Хватит одного Горбуна с его шестопером. Тот сдуру завалит и турок, и коней их.