– Заместитель у вас дотошный, весь дом перерыл. А особист злой как собака. Народ опрашивал, тоже везде нос свой совал…

– Этого у них не отнять. Ну да и черт с ними; главное, ушли ни с чем. Больше не придут.

– Да, мои люди сообщили, что полк получил приказ срочно готовиться к выводу.

– Хорошая новость! Теперь можно подняться в большую комнату, отведать вина, покушать, принять душ… Ну а потом – на рандеву с бывшей супругой.

– Да, господин полковник.

Куршин в сопровождении хозяина дома и Абдула поднялись в главную комнату мужской половины дома. Ахмад приказал подать запоздалый обед или ранний ужин. Женщины, закутанные в черные одеяния, внесли тазики с водой, в которых мужчины омыли руки. Позже они постелили скатерть на дорогой ковер и внесли блюда с жареным мясом, специями, лепешками, поставили две бутылки вина и чайник с зеленым кандагарским чаем.

Куршин поднял одну из бутылок, осмотрел ее на свет:

– Да, это то вино, что я больше всего люблю. Оно не туманит голову, а делает ее ясной, разливает по телу тепло и даже возбуждает – естественно, в присутствии предмета возбуждения. Успокаивает, дарит блаженство… Хорошее вино. Как тебе удалось достать его?

– Как говорят в России, не имей сто рублей, а имей сто друзей, – улыбнулся Ахмад. – Друзья помогают друг другу. Я дарю им молоденьких красавиц из дальних горных кишлаков, они отвечают взаимностью, в том числе поставляя настоящие вина.

– Да ты, наверное, и сам не прочь выпить?

– Только перед тем, как войти в покои одной из жен или наложниц. Вино действительно возбуждает.

– Ну, тогда наливай!

– Я сейчас не буду. Сегодня мне не до вина и не до любовных утех. К ночи должен прибыть человек из Пешавара по вопросу вашей переброски в Пакистан. Его надо встретить и все обговорить.

– Понятно… Значит, тебя тоже ждет бессонная ночь?

– В отличие от вас, не столь страстная…

Взгляд полковника потемнел.

– Не будем об этом.

Ахмад налил вино в пиалу. Насладившись ароматом настоящего французского вина, Куршин выпил его мелкими глотками.

– Прелесть! Других слов и не подобрать!

– Теперь прошу мясо, зелень, лепешку.

Плотно пообедав, Куршин наконец с удовольствием закурил.

– А сейчас, мой друг, – сказал он, – неплохо бы принять контрастный душ и переодеться.

– Вам подготовили одежду.

– Как я и просил, белую?

– Да. И все остальное. В комнате, где вы находились во время зачистки.

– А где дверь в спальню моей дорогой сучки?

– В той же комнате.

– Я ее не заметил.

Курдани вновь улыбнулся:

– Если бы вы ее заметили, то те, кто занимался оборудованием потайной части подвала, тотчас лишились бы своих голов. Поэтому они старались работать аккуратно… Пойдете к супруге после душа?

– Нет, позже, часов в семь.

– Тогда, может, дать ей воды и пищи? Она не ела ничего с самого утра.

– Не стоит ее кормить. Подумайте лучше, куда денете труп.

– Я думал об этом. Мы бросим ее тело в ущелье. Шакалам тоже надо кушать.

Курдани и Куршин рассмеялись.

– Это ты верно заметил, Ахмад, – проговорил полковник. – Место этой шлюхи как раз среди шакалов.

– А вообще-то она у вас красивая…

– Красивая. Но не у меня.

– Обычно у вас измена супругов приводит к разводу, но чтобы к убийству… Это по нашим законам жену, изменившую мужу, казнят.

– Я теперь такой же, как и вы. А значит, ваши законы – мои законы… – Куршин присел, потянулся. – Пусть вино останется, остальное можно убрать. Я в душ. Кстати, где он находится?

Ахмад трижды хлопнул в ладони. На пороге появился мальчуган лет двенадцати.

– Бача проводит вас, полковник. В соседней с душем комнате – ваша белая одежда. Извините, не могу понять, почему вы выбрали именно белое одеяние?..

– Идя на черное дело? Потому, дорогой Ахмад, что я так хочу. Еще вопросы есть?

– Нет, полковник, вопросов к вам у меня нет! – развел руками Курдани.

Куршин встал и вслед за мальчуганом вышел из большой комнаты. Тут же в нее вошел Абдул:

– Все по плану, Ахмад?

– Да. Полковник ночью займется своей шлюхой, нам же надо встретить посланца из Пешавара. Около полуночи он должен выйти на связь и сообщить, где его найти. На встречу поедешь ты. К 22.00 из Дули пригонят новый джип, на нем и отправишься.

– Слушаюсь. Но не лучше ли тебе лично встретить посланца самого Раббани?

– На встречу поедешь ты, – в тоне приказа повторил Курдани.

– Хорошо, хорошо… Я так я… – Абдул взял в руки бутылку вина, принюхался, поморщился: – Напиток шайтана. Мерзость. Как эту гадость пьют неверные? Другое дело – хороший чарс…

– Кому что… Поставь бутылку и сходи узнай, не было ли докладов от людей, что наблюдают за полком. Мне надо знать, что там происходит.

– Хоп! А после ужина позволь уединиться с Фаридой? Она тебе больше не нужна, а я бы развлекся с ней…

– Уединяйся. Но развлечения до 22.00! Этого времени тебе хватит?

– Вполне. Ты уже решил, что будешь делать с ней? Покупатель на нее есть?

– Она слишком стара, Абдул. Продать ее будет трудно, работница же из наложницы – я не имею в виду постель – никудышная. Придется убирать.

– Не спеши, Ахмад! Отдай Фариду мне. А как надоест, я сам уберу ее.

– Забирай. Только объясни… Ты спокойно можешь иметь молоденьких девочек; зачем тебе эта старая, изношенная ослица?

– А меня тянет к таким! Почему? Не знаю. Может, потому, что молодые часто поначалу вместо удовольствия доставляют разочарование; старые же умеют ублажать мужчину и знают, что и когда делать.

– Странная у тебя логика… Но дело твое. Забирай Фариду. И сделай так, чтобы я ее больше не видел.

Довольный Абдул вышел из комнаты хозяина дома и тут же приказал слуге через полчаса доставить к нему в покои Фариду.

…В 7 часов вечера Куршин, спустившись в подвал, зашел в свою комнату, где скрывался от бывших подчиненных. Он был облачен в белоснежные одежды, штаны, рубаху. Увидел на топчане наручники, плетку, нож в ножнах. Все, что ему было нужно для свидания, последнего свидания с бывшей женой… От шороха сзади он обернулся. На пороге, улыбаясь, стоял Ахмад.

– Ты зачем здесь? – спросил Куршин.

– Тебе известен вход в спальню госпожи Ропниной?

– Ах да, об этом я не подумал… Так где этот вход?

Ахмад подошел к боковой стене и легко сдвинул в сторону старинный платяной шкаф. За ним находилась дверь.

– Вот и вход, полковник. Он открыт; достаточно опустить ручку вниз, и спальня бывшей супруги перед тобой.

– Отлично! А теперь уйди.

– Да, конечно… Но дверь захлопнется, и изнутри ее не открыть. Когда все закончится, нажмите кнопку у выключателя света. Слуга выпустит вас. – Ахмад посмотрел на орудия пыток, усмехнулся: – Приятных вам ощущений, полковник.

– Иди к черту, Ахмад!

Курдани неслышно, как и появился, вышел в коридор. Куршин же взял в руки плетку и наручники, ножны с ножом вставил за пояс штанов. Поднял голову вверх, закрыв глаза. Затем, резко выдохнув, подошел к двери и распахнул ее.

Бывшая супруга Куршина лежала на кровати, одна ее рука была пристегнута наручником к спинке. От неожиданности женщина вздрогнула и повернулась на скрип. Глаза ее расширились от изумления.

– Денис? Ты?! Здесь?!

– Добрый вечер, дорогая, – ответил Куршин.

– Ты пришел за мной? Но… почему на тебе необычная одежда и почему в руках плетка?

– Скажем так, – усмехнулся Куршин, – я пришел к тебе. Ну и в каком-то смысле за тобой – точнее, за твоей душой.

– Я не понимаю тебя…

– Не понимаешь? – изобразил удивление полковник. – А могла бы догадаться… Тебе не кажется странным, что ты оказалась здесь, в подвале дома афганского кишлака?

– Я плохо помню, как попала в этот подвал. И… почему попала.

– Вот об этом мы с тобой поговорим перед тем, как заняться любовью. Страстной. Животной. Да, Ларочка, это по моему приказу тебя доставили в Афганистан, а твоего новоиспеченного мужа убили в горах Кавказа.

– Андрей погиб?!

– Ты плохо слышишь? Если я сказал, что по моему приказу убили твоего мужа, то, естественно, это значит, что Андрей Валерьевич Ропнин погиб.

– Господи! – воскликнула женщина. – За что же ты убил его?

– Как за что? За то, что он соблазнил тебя в то время, когда я воевал в этой дерьмовой стране.

– Но ты же дал согласие на развод!

– И что? Тогда это было необходимо. Для того, чтобы позже отомстить тебе за все твое беспутство. За твою связь с Ропниным, за то, что ты, шалава, гуляла в Союзе, когда я здесь рисковал жизнью.

С трудом, но Ларисе удалось сесть на кровати.

– А ты не забыл, как после училища увез меня из Москвы в задрипанный гарнизон? Где я сидела в вонючем бараке – общежитии, а ты тем временем спал с официантками, медсестрами и женами своих друзей? Что, по-твоему, мне это было приятно? Я не могла никуда выйти без твоего разрешения, а ты не позволял. Сам же вовсю развлекался.

Куршин угрожающе усмехнулся:

– Если у тебя такая хорошая память, Лара, то тогда вспомни, что было до того, как я увез тебя из столицы в отдаленный гарнизон.

– Может, ты все-таки сначала снимешь с меня наручники и позволишь принять душ? Нормально в туалет сходить?

– Может, но не сейчас. Ты вспомнила, кем была до нашей свадьбы?

– Ты обо всем прекрасно знал, и я не понимаю, для чего весь этот спектакль. Почему мы не говорили об этом раньше?

– Потому, дорогая, что я слишком долго шел к этому разговору. Слишком долго принимал решение. И я его принял, поэтому именно сегодня ночью мы поставим в наших отношениях точку.

Женщина, красивая и привлекательная даже в этом убогом подвале, испуганно отодвинулась к стене:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал. Так кем ты была до знакомства со мной?

– Студенткой.

– Ты была шлюхой, имевшей студенческий билет. Ты хотела выйти замуж за офицера, это же престижно. Хотела обеспеченной жизни и вешалась на шею курсантам без разбору. Тебя, как куклу, передавали из рук в руки выпускники училища. Старшие – младшим. Тебя это бесило, но из года в год ты упрямо продолжала висеть на заборе училища, подыскивая себе очередного жениха. Находила и тут же расставляла свои, надо признать, красивые ноги. Ты очень хотела выйти замуж. И тебе наконец удалось влюбить в себя одного романтичного тогда еще юношу, который на пять лет был младше тебя. Этим романтичным юношей оказался я. Прекрасно помню нашу первую ночь в увольнении на съемной квартире. Это была незабываемая ночь… Ты старалась, и я буквально задыхался от удовольствия. Ты знала, чем взять меня. Наша первая ночь была страстной и развратной. Ты делала то, что я даже в мыслях не допускал. Я помню твое лицо, блестящие от возбуждения глаза в свете луны, светившей в окно, полуоткрытый рот, которым ты так умело ласкала меня… Капли пота на твоем лбу под растрепанными, взбившимися белокурыми волосами… Ты была прекрасна. И я попался на твою удочку. Каким счастливым я вернулся из увольнения, не зная, что на самом деле был придурком!.. Мне рассказывали о тебе, о твоих любовных похождениях, но я не верил. Я не верил никому, потому что, ослепленный любовью, верил лишь тебе, а ты вертела мной, как хотела. Ты наконец заполучила в свои сети беззащитную жертву и не собиралась ее выпускать. Да и жертва не стремилась вырваться из этих сетей… сетей лицемерия и лжи. Просветление наступило позже, на последнем курсе, когда я, вернувшись со стажировки, увидел тебя на дискотеке с сержантом первого курса. Он держал тебя за ягодицы, а ты покусывала ему ухо. Ты не могла видеть меня. Я стоял в тени, за забором. Сейчас не объяснить, что я чувствовал тогда. Мы встретились только на следующий день, потому что меня до окончания дискотеки забрал патруль, я вышел из училища без увольнительной записки. И ты на вопрос, как жила в мое отсутствие, нагло врала. А помнишь, что ты ответила мне на вопрос, как танцевала с сержантом?

– Не помню, – проговорила Лариса.

– Ты ответила, что не была в тот вечер на дискотеке, что я спутал тебя с кем-то. Ты и подружек в свидетели привела. И те врали вместе с тобой. Ты якобы весь вечер была в студенческом общежитии. Но сержант-то раскололся! Пришлось прессануть его у котельной. Помнишь, тогда в училище похороны были? Так это его хоронили. Долго, сука, молчал, пока я не переломал ему ребра. Потом сказал правду. Ты с ним, оказывается, спала, дорогуша, когда я в наряды заступал! Надо же, в той же самой постели, на той же самой съемной квартире…

– Почему же ты тогда не бросил меня? Не нашел себе другую?

– Любовь – странное чувство. Я любил тебя и ненавидел. И… надеялся, что вот поженимся, уедем в войска, и все изменится. Но ты и в гарнизоне начала задницей своей оттопыренной перед офицерами вилять. И тогда я закрыл тебя в общаге, а сам стал гулять налево и направо. И, знаешь, это помогло. Верно говорят, клин клином вышибают. К тому же развестись с тобой я не мог – это неминуемо повлияло бы на мою карьеру. И опять-таки меня не покидала надежда, что ревность заставит тебя измениться. Но напрасно я надеялся на чудо… Чудес на этом свете не бывает. Как только ты «зацепила» комсомольскую «шишку», когда меня направили в Афганистан, то все вернулось на круги своя. Ты быстро сообразила, что с Ропниным будет лучше и в материальном плане, и во всех других отношениях. Он имел любовниц, ты имела любовников. А в семье вроде как мир. Но ты не учла одного: я предательства не прощаю. Поэтому твой Ропнин убит, а ты находишься здесь, для всех тоже погибшая при сходе лавины. Тебя недолго будут искать. Да и кому ты нужна? Пропала и пропала…

Женщина взглянула на бывшего мужа:

– А ты сам не предал Родину – ты, не прощающий предательства?

– Не надо высоких слов. Они не для тебя. И объясняться перед тобой у меня нет никакого желания.

– Ты решил сделать меня своей рабой?

– Нет! Как можно? Да и рабыня из тебя никакая. Стара стала, Лара!

– Тогда что ты намерен сделать со мной?

– То же, что ты сделала со мной.

– Не понимаю…

– Сейчас все поймешь. Достаточно слов, пора переходить к делу.

– Что ты хочешь делать? – испуганно воскликнула Лариса.

– Любить, моя дорогая. До смерти любить!

– Не надо, Денис, прошу тебя… Мы же цивилизованные люди. Отпусти меня, и мы больше никогда не встретимся.

– Конечно, отпущу. А уж то, что не встретимся, – это точно. Больше, после этой сказочной ночи, мы не увидимся никогда.

Куршин подошел к кровати, отцепил наручник, державший руку бывшей жены. И тут же сдернул ее на пол. Схватил за волосы, приподнял, бросил головой обратно на кровать, но так, что колени женщины остались на полу. Защелкнул на запястьях уже двое наручников. Сорвал с бывшей жены грязный халат, лифчик, трусы…

– А ты по-прежнему привлекательна, особенно сзади.

– Не надо, Денис, прошу тебя!..

– Надо, Лара. Я долго ждал этого момента, и он наступил.

Куршин грубо взял ее. От боли женщина закричала, что еще более возбудило насильника. Удовлетворившись, он отошел от постели и взял в руки кнут. На спине бывшей жены проступила кровавая полоса. В полубессознательном состоянии Лариса прошептала:

– Не надо, прошу! Хватит…

– Да, – сказал Куршин, – хватит. Я хотел, чтобы ты сдохла в муках, но ты все же когда-то подарила мне волшебную ночь любви. Любви, тобой же и растоптанной. Поэтому я помогу тебе. Ты не будешь мучиться.

Он перевернул ее на спину и резким движением вооруженной клинком руки перерезал горло. Стер рукавом рубахи пот с лица. Подошел к стене. Нажал на кнопку звонка. Дверь тут же отворилась. За ней стоял сам Ахмад Курдани:

– Все?

– Все! Прикажи доставить мне в комнату водки. Много водки!

– Вечером тебе ехать в Пакистан. Посланец из Пешавара уже прибыл.

– Ты плохо понял меня, Ахмад?

– Хоп, полковник, водка будет!

Куршин в окровавленной одежде поднялся к себе и принял душ. Ахмад же вошел в комнату, на полу которой лежало тело бывшей жены Куршина. За ним туда же вошел второй афганец с четками в руках – посланец Раббани.

– Надеюсь, Ахмад, ты записал на видеокамеру «свидание» полковника с бывшей женой?

– От начала до конца. Со звуком.

– Кассету мне! Я отвезу ее вместе с Куршиным в Пакистан.

– Как скажешь, уважаемый Хамид.

– Хоп! Пора и мне на отдых.

Посланец из Пакистана ушел. Вернулся к себе в покои и Курдани.

Над Бервеханом опустилась густая зимняя ночь. Заморосил нудный, холодный дождь.