Количество этнофункциональных рассогласований может определять степень нарушения (деформации) этноида как системы образов реальной этносреды или системы реальных отношений личности ко всем возможным этническим признакам, включая отношение к трансцендентной сфере, а также обобщенный этнический признак (собственную этничность по самоопределению). Этноид имеет как пространственную составляющую – отношения к элементам этносреды, так и историческую, временную составляющую – развитие отношений к содержанию исторических этапов развития этносреды отраженных в онтогенезе личности (см. главу 2).
Введение более широкого и операционализированного по сравнению с «этнической идентичностью» понятия этноида и представления о степени его деформированности позволяет преодолеть недостатки дефиниции классической этнопсихологии: «этническая идентичность» – «осознание своей принадлежности к определенному этносу» (Стефаненко, 1999, с. 20), т. е. простого самоопределения типа «я – русский», «я – немец» и пр., довольно произвольного «навешивания ярлыков» (Пезешкиан, 1993, с. 28). Понятие этноида открывает также возможность определять степень риска возникновения психической дезадаптированности личности и соотносить с процессом этнической идентификации все имеющиеся прикладные разработки в области этнфункциональной психологии.
Этноид вовсе не обязательно в точности соответствует (на практике – никогда не соответствует) какой-либо реально существующей или когда-либо существовавшей в истории человечества этносреде. Например, мы часто сталкивались со случаями, когда человек, считая себя русским, предпочитал для постоянного места жительства среднерусский ландшафт при условии, чтобы «зимы не было» и т. д. Часто встречаются случаи, когда человек, любящий родную, например, среднерусскую природу, предпочитает в питании такие экзотические продукты, как киви, бананы и т. п. (по мысли В. И. Вернадского, питание – важнейший способ биологического взаимодействия со средой). При этом тот же человек может считать себя, например, буддистом и т. п.
В классической этнопсихологии, исходящей из типологического подхода к этничности, присущего этнической парадигме, рассматриваются компоненты этнической идентичности – когнитивный и аффективный, а также этнодифференцируюшие признаки, характеризующие эту идентичность как представление о родной земле, языке, религии и др. (Стефаненко, 1999; Лебедева, 1999 и др.). Получается, например, что человек, считая себя русским, в то же время может не любить русскую природу, быть буддистом и т. д. Теоретическая полнота описания этничности требует использования не этнической, а этнофункциональной парадигмы, так как «осознание своей принадлежности к определенному этносу» не позволяет достаточно дифференцированно в рамках единой методологии определять, например, степень сформированности этой идентичности.
Наличие множества признаков, характеризующих этническую идентичность, вступает в логическое противоречие с ее определением как «отнесение себя к тому или иному этносу». На этом основании С. Л. Бухарева (2005) рассматривала понятие этнической идентичности как систему отношений человека ко всем группам этнических признаков (т. е. этносреде), а также к содержанию и последовательности стадий этногенеза собственного народа. Бухарева определяет этническую идентичность как систему отношений личности ко всем группам этнических признаков, а собственно «этничность по самоопределению» – лишь как «обобщенный этнический признак». Действительно, приоритетной в этнофункциональном подходе является именно целостность, системность всех отношений личности, а не то, какой именно этнический «ярлык» (Н. Пезешкиан) присваивает себе тот или иной человек.
С. Л. Бухарева ввела определенные показатели степени сформированности-несформированности этнической идентичности. Например, принятие себя как еврея может этнофункционально рассогласовываться с негативным отношением данного человека к иудейской религии. Показателем степени сформированности этнической идентичности С. Л. Бухарева считала «количество отношений» личности к этническим признакам, традиционным для населения страны рождения и проживания конкретного человека, а также отношений к этническим признакам, этнофункционально согласованным и с его этничностью по самоопределению. Такой подход, на наш взгляд, позволяет не только более тонко дифференцировать степень сформированности этнической идентичности, но одновременно и определять степень этнофункциональной рассогласованности системы отношений личности как фактора риска возникновения психической дезадаптированности личности.
Мы не придерживаемся определения этнической идентичности по С. Л. Бухаревой, поскольку все противоречия, связанные с использованием классического представления об «этнической идентичности», устраняются введением понятия этноида. В понятии «этнической идентичности» мы оставляем лишь то, что содержится в ее традиционном определении – отнесение себя к определенному этносу или группе этносов, вернее, в нашем подходе – к этносреде.
Этничность человека (целостности телесного, психического и духовного содержания) мы определяем как идеальный прообраз и итог естественного развития этносреды природного ареала его рождения (в определение включается не только пространственный, но также исторический аспект). По существу, конструктивный (естественный) процесс этнической идентификации личности представляет собой уподобление ее этноида идеальному прообразу естественного развития этносреды природного ареала рождения данной личности.
Возможен также деструктивный («противоестественный») процесс идентификации, например, при уподоблении личности прообразу естественного развития этносреды чуждого ареала, например, известны случаи идентификации жителей России с североамериканскими индейцами и пр. Возможна также идентификация с исторически не существующей, вымышленной «этносредой» – «виртуальная этничность»; такая идентификация встречается в некоторых субкультурах – «инопланетяне» и некоторые другие типы идентичности. Психическая дезадаптированность личности (вплоть до психических расстройств) гораздо чаще возникает при деструктивном процессе идентификации, хотя и конструктивный процесс в случае его чрезмерной искусственной интенсификации также может играть дезадаптирующую роль.
Привнесение в психику человека этнофункционально согласованных элементов требует от него меньше энергетических (адаптационных) затрат на их ассимиляцию, чем для рассогласованных. Соответственно психика, состоящая из относительно большего числа этнофункционально согласованных элементов, имеет больший адаптационный (энергетический) потенциал.
Эту мысль можно проиллюстрировать высказыванием Н. С. Трубецкого о том, что «сильные различия элементов культур» при контактировании могут зачастую «привести к катастрофе» и «правильный выбор» культурного партнера есть «вопрос личной гигиены» (Трубецкой, 1995, с. 327–338).
Таким образом, этноид характеризуется большей или меньшей степенью целостности, снижение степени которой («деформация этноида») может обусловливать психическую дезадаптированность личности.
Естественный процесс этнической идентификации личности обусловливает относительно согласованный этноид по сравнению, например, с более деформированным этноидом психически больного человека или этнически маргинальной личности, не разрешившей свои психические конфликты.
Теоретически этнофункциональные рассогласования можно рассматривать как рассогласования различных элементов «экзопси хики» и «эндопсихики» (Лазурский, 1997). Эти понятия, по-видимому, были введены Лазурским не без влияния европейской школы психиатров, придерживавшихся «учения о вырождении» человека («Degenerationslehre») (Осипов, 1923).
К эндопсихике А. Ф. Лазурский относил «прирожденную основу» личности, включающую темперамент, характер, умственную одаренность и ряд психофизиологических особенностей; она вполне отождествляется с «нервно-психической организацией».
Под экзопсихикой А. Ф. Лазурский понимал систему психических отношений к внешнему миру, относительно более подверженных внешним воздействиям. Экзопроявления всецело сводятся к отпечатку, накладываемому на человека воспитанием и внешней средой, который может отличаться такой же прочностью, как и эндопсихика.
Эндо- и экзопсихика в понимании Лазурского в принципе применимы к общей психологии и к психопатологии, в которой рассматриваются, соответственно, феномены эндо- и экзогенных (в современном понимании – психогенных) расстройств. Данное разделение характеризует этиологию психических расстройств. На наш взгляд, понятия эндо- и экзопсихического в общей психологии и, соответственно, эндо- и экзогенного (включая психогенного) в психиатрии не утратили своего значения до настоящего времени. При объяснении причин поведения личности в рамках общей психологии представления Лазурского, по-видимому, незаслуженно забыты.
Развивая концепцию А. Ф. Лазурского, В. Н. Мясищев рассматривал психические расстройства (неврозы) как «болезненно нарушенные отношения», т. е. понимал их этиологию как психогенную, или, по А. Ф. Лазурскому, как имеющих причину в экзопсихике. Данные нарушения касаются таких свойств отношений, как активность, избирательность и осознанность. Одним из достоинств теории В. Н. Мясищева является то, что в ней «общая психология личности связана с психопатологией личности; последняя долгое время рассматривалась как изолированная часть практики» (для психогенных расстройств. – А. С.) (Абульханова-Славская, 1997, с. 319–320).
В. Н. Мясищев (1995) связывал врожденные аномалии развития, прежде всего, с поражением органического субстрата. Эндогенные расстройства (шизофрению, маниакально-депрессивный психоз), а также эпилепсию он считал органически обусловленными. В современной психиатрии термин «эндогенный» связывается с происхождением психозов (не как реакций на сильный стресс, а как длительных, присущих данному человеку психических расстройств, не обязательно связанных с внутренним биологическим субстратом) и противопоставляется расстройствам «психогенным» (т. е. обусловленным социально-психологическими факторами) и «экзогенным» – возникшим вследствие таких органических причин, как черепно-мозговые травмы, воздействие алкоголя, наркотиков и др.
Понятие «эндогенный» было введено в 1892 г. немецким ученым Мебиусом в русле учения о вырождении. Сам Мебиус в это понятие вкладывал смысл характеристики «вырождения» (дегенерации) человека. С середины xix до первой трети xx в. концепции вырождения придерживались многие известные европейские психиатры, в том числе и в России (Б. Морель, Дж. Модсли, П. Мебиус, М. Нордау, С. С. Корсаков, В. А. Мошков, В. П. Осипов, И. А. Сикорский и др.).
Понятия эндогенного (эндопсихического), экзогенного (экзопсихического) и связанного с ними представления о «вырождении» в историческом плане существенны для нашего исследования. В учении о «вырождении» в европейской науке впервые была предпринята попытка целостного понимания человека как неразрывного единства его биологического, психического и нравственного содержания.
Концепция «вырождения» в условиях все нарастающей специализации современной науки ценна, прежде всего, тем, что она отражает внутренне взаимосвязанный, целостный процесс нарастания различных патологических изменений в человеке – биологических, психических, социально-нравственных и др. Был накоплен достаточно убедительный эмпирический материал, свидетельствующий в пользу ее релевантности (см.: Осипов, 1923).
Учение о вырождении основывалось на анамнестических и генеалогических данных о нарастании интенсивности и количества признаков психической и биологической патологии, а также социально-нравственных отклонений из поколения в поколение при наличии у членов семей определенных психобиологических расстройств или средовых (как социальных, так и природно-биологических) патогенных условий жизни (Morel, 1857, 1860; Осипов, 1923).
Нельзя сказать, что в науке предпринимались сколько-нибудь серьезные попытки опровержения этой концепции. В связи с бурным развитием как классической, так и молекулярной генетики она была постепенно и незаметно «вытеснена» на периферию науки сторонниками рассмотрения генетических проблем на более специализированном, генном и даже молекулярном уровне. С одной стороны, сейчас уже достаточно очевидно, что не существует, например, шизофрении, единственной причиной которой является та или иная органическая патология. С другой стороны, в своем стремлении к специализации наука ушла и от определенной возможности целостного рассмотрения бытия человека как физического, психического и вместе с тем нравственного существа.
Данные современных генеалогических исследований о повторяемости, но не нарастании определенных как патологических, так и иных признаков (например, одаренности) в последующих поколениях признаются некоторыми исследователями (Эфроимсон, 1998 и др.). Однако учение о вырождении как о целостном психобиологическом и социально-психологическом процессе оказалось основательно забытым. В частности, развитие генетики как биологической науки методологически переориентировало рассмотрение процесса биологического вырождения с целостного уровня на специфический, рассматривающий генеалогическое нарастание «частной» биологической патологии вне связи с целостными изменениями во всем организме человека. Современным напоминанием о концепции вырождения является представление о наследственно (биологически) обусловленных врожденных психоневрологических расстройствах (таких, как синдромы Марфана, Шерешевского и др.), а также представление об эндогенных психозах (шизофреническом, маниакально-депрессивном и психотических эпизодах генуинной эпилепсии).
По определению выдающегося отечественного психиатра В. П. Осипова, «психическими признаками вырождения называются такие отклонения от нормальной душевной деятельности, которые присущи данному лицу с раннего возраста, входят в состав его личности, являясь выражением патологической организации его нервной системы» (1923, с. 543). В этом определении существенно представление о целостности процесса дегенерации всей психики, когда анализ отдельного признака вырождения показывает, «что он проистекает из болезненного состояния не только лишь интеллектуальных, эмоциональных или волевых процессов, но из поражения их в совокупности, с преобладанием одних над другими» (там же). Учение о вырождении в xix и начале xx в. развивалось как противопоставление учению о мономаниях или частичном помешательстве. Под мономаниями подразумевались главным образом болезненные состояния, сосредоточившиеся в одном психопатологическом симптоме, а именно в стойких болезненных идеях и влечениях, овладевших больным. В то время психиатрия допускала возможность развития такого моносимптома при сохранении человеком душевного здоровья в остальных аспектах.
Общим положением, выгодно отличающим сторонников концепции вырождения от сторонников учения о моносимптоме, является приверженность первых целостному пониманию психики человека. Анализ психопатологических проявлений показывает, что моносимптом является лишь одним из наиболее ярких проявлений нарушения душевного здоровья. Этот симптом «выражается наряду с целым рядом других, менее бросающихся в глаза симптомов, как существующих одновременно, так и присоединяющихся по мере дальнейшего течения и развития болезненного состояния» (Осипов, 1923, с. 544).
Б. Морель и его последователи отождествляли вырождение с «болезненными изменениями нормального человека» как нравственными («moral insanity» – моральное безумие), психическими, так и анатомо-физиологическими (Morel, 1857 и др.). В. П. Осипов в отличие от Мореля придерживался материалистической научной методологии и связывал процесс вырождения с биологической наследственностью. В то же время Осипов отмечал роль экзогенных причин (например, употребление алкоголя, морфия, кокаина; различные токсические воздействия) в возникновении признаков вырождения, а также указывал на определенную предрасполагающую роль воспитания (Осипов, 1923, с. 490, 494, 495). Л. С. Выготский подвергал справедливой критике понимание английскими сторонниками концепции вырождения «моральной дефективности» («moral insanity») как органического заболевания (Выготский, 1984, с. 150–152). Однако, на наш взгляд, в связи с указанными исследованиями В. П. Осипова правомерно предположить, что определенное воспитание может обусловливать достаточно устойчивое аморальное поведение и без «органической привязки», тем более, если оно осуществляется с раннего детства.
О проекте
О подписке