Знаете ли Вы, что только от меня зависит разгневаться на Вас за то, что Вы не умираете от моей суровости? Следует прибегнуть к иному способу избавиться от Вас, ибо нынешней зимой Вы станете нестерпимы, ежели я вознамерюсь больше понравиться одному, чем другому. Вот тут надо будет непременно последовать Вашему совету. Впрочем, если Вы перестанете требовать, чтобы Вас обожали, было бы смешно не вознаградить Ваше преклонение.
За те восемнадцать лет, что мы знакомы друг с другом502, я не видела, чтобы Вы кого-нибудь так обхаживали, как меня, были с кем-нибудь так нежны, как со мной, и беспрерывно заботились о том, чтобы кому-нибудь так понравиться, как мне.
Вы бы покорили весь мир, если бы направили на других столько усилий сердца и ума, как на меня. Я вглядываюсь в себя и признаю также, что сие почтительное расстояние, на коем я всегда держу Вас, является следствием неосознанного недостатка воспитания. Словно я Вас опасаюсь или опасаюсь себя самой. Чрезмерная благопристойность означает ее нехватку, ибо внушает мысль о том состоянии, когда более невозможно сопротивляться.
Дружба в силу своей холодности оберегает от опасности. Вы не любите этого слова, которое ущемляет Ваше застарелое самодовольство. Ну что ж, пусть будет так, раз Вы сего хотите. Сближение оправдывают, и его же требуют взаимный интерес, своего рода склонность, сходство, общие вкусы, наше общение, наше удовольствие видеть друг друга.
В худшем случае не будет большой беды от последствий вашей неистовой любви ко мне. Я не раз предлагала Вам исправиться: потому, ежели случайно приступ веселости или что-то другое заставит меня совершить оплошность, мне не в чем будет себя упрекнуть.
Те, с кем я слишком хорошо обращаюсь, полагают, что я над ними насмехаюсь, и уходят. Я могу рассчитывать только на тех, с кем я плохо обращаюсь, и, по правде сказать, мне хочется и впрямь любить Вас круглые сутки.
Мое сердце и голова были неуязвимы, как Вам известно. Но обоих постиг недуг. Голова мешает мне явиться к Вам рассказать о том, что у меня на сердце. Кристина хочет, чтобы Вы научили меня, как исцелить хотя бы лицо, и потому приглашает Вас на ужин.
Матильда504 не оказала бы мне такого сопротивления, как Вы: она дозволяет прикосновения, похлопывания рукой, сближения и объятия.
Малек мог дважды поиметь ее до того, как они оказались в пустыне, а там – каждый день. Отчего Вы не столь чисты, не столь доверчивы, как Матильда!
Отлично видно, что в любви, как и в религии, Вы православная и раскольница. Если у меня есть надежда Вас обратить, я подарю Вам ладанку с мощами, которую ношу на шее.
Госпожа Коттен в этом знаток. Она великолепно описывает самыми яркими красками те мгновения, когда героиня готова сдаться. Я бы не стал, подобно ее знаменитому Аделю, отнимать жизнь у стольких христиан, мусульман и бедуинов, но вдохнул бы жизнь в такое прелестное маленькое существо, как Вы.
Дозволяю Вам, любезная княгиня, мне ответить.
Нет, нет, я не стану писать Вам, любезная княгиня, тем паче, что я люблю Вас на этом расстоянии, но я все же хочу немного поболтать с Вами и Вас побранить. Как можно быть такой безмозглой курицей? Пуститься в бегство по полям, военным лагерям вслед за беспорядочно отступающими войсками? А после этого отправиться в Дрезден и провести там зиму. Вам следовало поехать с нами в Пресбург506. Мы там жили очень спокойно. Но Вы ищете тревог и досадуете, если с Вами не приключится какая-нибудь беда. Французы бы Вас не побеспокоили, они не потрудились выяснить, кто здесь, равно как и в Венгрии, находился, из какой страны, какого ранга. Они даже не удостоили нас, никчемных генералов507, чести взять в плен.
Они воспользовались лишь теми, кто был им полезен, обесчестив себя, равно как и министров, которые тех выбрали, и глупейшую, бездарнейшую коалицию.
У меня нет желания платить за проигранные пари, что войны не будет, поскольку все продолжается и пари недействительны. Состоялся всего один забег, в котором одни люди столкнулись с другими. И было сказано, что более не надо сталкиваться. Более не надо сталкиваться.
Вот история шести недель, которые не стоят шести недель кавалера де Фобласа508. На то, чтобы описать ее иначе, ушло бы больше времени, чем на совершенные глупости. Если бы Пруссии не угрожали и в Эгере509 состоялась бы встреча, на чем я в свое время настаивал, то не пришлось бы встречаться в Аустерлице. Славный Пейджет, прочитавший напечатанные депеши, сказал мне: «Никаких военных действий, если нет уверенности в кабинете Берлина», и был прав. Его отозвали, к моей досаде.
От стыда, от коего никак не избавлюсь, я ни у кого не бываю, ни у посла, ни у кого-нибудь на ужине, ни при дворе, ни в собрании. Занимаю себя чтением до трех часов ночи записки к одной баронессе510, составленной из сих оборотов, в коих блещет острый ум и дышит любовь. «В котором же часу узрю мою красу?»
Славный Борис511 и почтенная Шувалова512 не будят меня звуком своих голосов. Неугомонная Демидова пребывает в восторге от того, что приехал ее разлюбезный513, неизвестно откуда. «Какое счастье – говорит она – вновь увидеть своего мужа!» Кобенцль и его сестра514 говорят, что они счастливы. Следует, конечно, им верить. Поговаривают, что Клеменс515 станет послом в Париже, а Мероде516 (что более странно) в Петербурге. Говорят, что Наполеон отказал и велит отказывать и впредь в паспорте госпоже де Сальмур517, собиравшейся приехать сюда к своему любезному послу518 (коего я еще не видел), поелику он блюдет нравы. Только, умоляю, чтобы эта новость не дошла благодаря мне до ушей ее мужа519.
На протяжении четырнадцати лет Вы слышали, что неприятель не может появиться ни там, ни здесь, ни, как о том недавно говорили, в Вене, ни в Калабрии, где его разобьют наголову; теперь говорят, что он не двинется в Сицилию. Но если он все же туда двинется, несчастная королева520 прибудет к нам со своим адъютантом Елизаветой521 и их генералом.
Я больше не хочу, чтобы Генц522 здесь появился, пусть лучше приедет в Теплице, где я приглашу Вас на чай в посвященном Вам храме523. Обождите меня, дражайшая княгиня. Велите, дабы туда прибыли два Ваших гельветических чуда вместо того, чтобы ехать за ними, и если Вы будете пребывать в этом умонастроении, другой Ваш храм, воздвигнутый в моем сердце, окажется также в Вашем распоряжении.
Давно знакомый с Вами, я люблю Вас девятнадцать лет, малость или сильно524, восхищаюсь Вами неизменно и обожаю время от времени. Рано или поздно Вы будете ко мне благосклонной. Мачеха-фортуна, лишив меня славы и богатства, сохранила дар, который другие скорее утрачивают: чувствительность. Приезжайте удостовериться, бахвалюсь ли я. Но только в Теплице. Я призову оттуда Генца в октябре, этим летом он там смертельно скучал. Пусть остается в Дрездене или покамест съездит в Берлин. На спасительных водах Кристины у нас ожидается великолепное общество. Одноименная малышка восхищается Вашей добротой, благословляет ее и заслуживает.
Прощайте, дражайшая, только не друг. Ныне, после Теплице, как Вам известно, ни дружеских чувств, ни равнодушия к Вам. Но либо страсть, либо забвение.
Вена, сего 20 апреля.
Бог мой! Как меня печалит кончина Ривароля525! Почему Вы позволили также убить бедного курляндского графа526? Вы знаете, как принц Луи обошелся с Полиной527. Думаю, что нежных чувств к Курляндии никто не испытывает.
То, что Вы всегда заставляете меня делать. Я люблю и пишу. Я не узнаю себя. Первое слегка приостановлено за Вашим отсутствием, но возобновится у Вашего камина, ибо таковой у Вас имеется. Как же госпожа Ланскоронская529 не сняла этот дом для себя? Все потому, что вы обе, мои дамы, ангелы дружбы, готовые к лишениям и т. п.
Ах! Боже мой, эта бедная Мишель!530 Какое лицо! Остерегайтесь, дражайшая княгиня, если Вы пожелаете меня отвергнуть, Вам предстанет нечто подобное.
Говорят только о Вашем прелестном семействе и о том, к чему оно имеет касательство. Я горд, что мне все сие нравится. Меня поздравляют, словно я отец семейства или наставник-аббат. Можете ли Вы поцеловать от меня Ваших домочадцев? Держу пари, что им это понравится и что все обойдется: они только чуть покраснеют, а после три князя посмеются, но Катиш531 не станет смеяться; Госпожа Жиру532 улыбнется, а другой аббат заплачет.
Белосельский533 уехал 5 июня, и мой толстый князь Василий не страдал головной болью. Желал бы я, чтобы молодой князь Василий никогда не заговаривал в Вене с моими близкими знакомками. Ибо вместо того, чтобы сказать ему «Идите спать, дорогой Базиль»534, ему скажут «пойдем». Проследите за сим как мать или как женщина, на Ваше усмотрение. Что побуждает меня безумно любить прелестную малютку Багратион535, так это то, что мы все время сравниваем Вас с другими и беспрерывно говорим о дюжине достоинств и полдюжине красавиц. Она мила, и ее общество прелестно. Но, бог мой, какую скуку нагоняют на меня капуцинские носы. И до чего госпожа Демидова похожа на юную дикарку некоего Баллотона536!
Дозволяю Вам писать мне и советую меня любить.
Прощайте, достойнейший господин, если бы Вы были вдобавок и галантной дамой, то стали бы не Евой, матерью человеческого рода, но первой в мире женщиной.
Теплице, сего 8‐го дня августейшего месяца
В «Златом сердце» я услыхал голос моего нежного сердца. Моей распятой страсти. Я обошел площадь. Вы не хотите иметь дело с моими евреями. Возьмите мою еврейку Кристину. Она проявила доброту: не захотела ничего с Вас взять. Я проявил гордость. Я отказал. И получил за 50 флоринов жилье на ту счастливую неделю, которую Вы мне только что подарили. Израэлитка скинула 30 флоринов с 80, кои она дерзает требовать; но, по правде сказать, жилье сдается с конюшней, в коей у Вас нет необходимости. Так что она нам ничего не уступает.
Генц может там поселиться, и мои кровосмесители тоже, когда прибудут. Я отвечаю за то, что снял. Там девять или десять комнат, а наверху две или три комнаты для Ваших людей.
Вы перестаете что-либо понимать (как только я Вас покидаю) и больше не умеете читать: Колинетта, покинутая Колен-Куром538, это Ваша знаменитая Мишель539.
Как приятно вновь увидеть Вас, дражайшая княгиня.
Мои чувства разделяют все в замке и поручают мне передать Вам сие, а Кристина, хотя и прекратила заниматься танцами, подпрыгивает от радости. Скорее уезжайте из Дрездена, ибо я все еще боюсь, как бы Grüne Gevölb540 не привлек мух, которые повсюду ищут мед. Говорят, король Голландии541 просит у Вас княжну Катиш. Приезжайте, приезжайте, славный малый, обожаемая женщина. Пейте Вашу Эгру здесь. Ручаюсь Вам, что Вы найдете ее не хуже прежней, а наше общество гораздо лучше.
Две ночи в гостинице для моих юных, любезных князей будут стоить около двух десятков флоринов.
Так вот, ни моральный дух, ни мораль, ни морализирование, высокоморальное к тому же, дражайшая княгиня, не дают мне объяснения, по какой уходящей вглубь веков причине я прозываюсь Шарль Ламораль, как мои предки и мои сыновья. Кто знает? Быть может, дьявол тут вмешается, сам того не ведая, ведь рабу нужен маленький луч надежды, дабы продолжать свое служение. Вечер, весьма долгий и жаркий в нагретой комнате, и оживленная беседа; широкий диван… откровения, соблазнительные истории, полные отчасти сладострастных картин… дерзкие фразы, смешанные с почтением, кое немного сдерживает едва скрываемый пыл…
Наконец с небес снидет справедливость, я на сие надеюсь и заранее их благословляю.
Только приезжайте, если осмелитесь: предупреждаю Вас, что это, как если бы Вы летели на огонь.
Я вовсе не хочу набивать перед Вами цену моей услужливости, моих визитов. Если бы Вы были уродливы, как та датчанка, которую Вы здесь видели, я бы приходил к Вам каждый день из‐за изящества Вашего ума. Если бы Вы были глупы, как госпожа Самойлова543
О проекте
О подписке