Читать книгу «Моя Богиня. Часть первая» онлайн полностью📖 — Александра Сергеевича Стрекалова — MyBook.
image

19

Подобное райское время Кремнёва продолжалось до конца третьего курса. Или, до последнего успешно-сданного экзамена 6-ой университетской сессии, если совсем точно, когда он периодически в фэдээсовскую читалку заглядывал и Татьяною там любовался, её божественной красотой, статью, усидчивостью и трудолюбием.

Но после экзаменов он умчался опять в стройотряд на всё лето с товарищами. А, начиная с четвёртого курса, он переехал на жительство в Главное здание МГУ согласно внутренним правилам, в одну из четырёх университетских башен в зоне “В”, убогий ФДС и его тесные жилые и читальные комнаты навсегда покинув.

Ездить в старую общагу на Ломоносовском проспекте на кратковременные тайные свидания с Мезенцевой стало ему, старшекурснику, уже и не солидно как-то, и не с руки: и физически тяжело, и заметно для окружающих. И тогда он опять взял за правило свою БОГИНЮ после лекций стоять и ждать в вестибюле Учебного корпуса: чтобы встретить её у раздевалки тайком, как раньше, и душою в небо взлететь и возрадоваться, поволноваться и полюбоваться как прежде её чарующей красотой, которая с возрастом не убывала.

Но и это ему не часто теперь удавалось, увы. Перейдя на четвёртый курс, он и в Учебном корпусе редко уже появлялся, редко на лекции и семинары ходил – охладел, а потом и вовсе “забил” на учёбу – как они, студенты, тогда выражались, – по примеру своих товарищей. В основном работал с научным руководителем приватно, в “стекляшке” или у него дома, писал курсовые сначала, потом – диплом, по Москве регулярно мотался да в общежитии дурака валял: читал художественную литературу запоем, смотрел телевизор, или просто лежал и с дружками часами болтал, жизнь обсуждал бренную. А по вечерам продолжал активно заниматься спортом: на беговой дорожке дурь из себя выгонять, – вот и все его на четвёртом курсе житейские дела и заботы…

С Татьяною Судьба свела его близко в конце четвёртого курса, во время 8-ой по счёту экзаменационной сессии. Но об этом рассказ – впереди…

Глава 2

1

Перед тем, как двигаться дальше, надо нам с вами, дорогие читатели и друзья, в общих чертах познакомиться с главным героем повести, Максимом Кремнёвым. Коротко рассказать о нём: кто он был таков? откуда родом? Как поступил в Университет и почему поступил? почему решил стать именно историком, а не кем-то ещё – врачом, инженером или авиатором? С каким настроением в МГУ учился в окружении своих друзей? к чему все пять студенческих лет стремился? какие планы строил?… Без всего этого трудно будет понять мотивов его дальнейших крайних и дерзких поступков – и рядом с Мезенцевой Татьяною, и без неё. Как и того, разумеется, почему так трагически сложилась в итоге его Судьба, изначально не самого глупого и недостойного человека…

Итак, родился он в середине 1950-х годов в провинциальном русском городке Касимов на северо-востоке Рязанской области, что раскинулся на левом берегу Оки на высоких холмах. Помимо своей древности и красоты, Касимов ещё известен и тем, что близ него находится Окский биосферный заповедник.

Родители Максима были самые что ни наесть простые и незнатные люди, люди совсем не богатые. Батюшка, Кремнёв Александр Фёдорович, работал мастером на заводе; матушка, Кремнёва Вера Степановна, после окончания медицинского училища в конце 1940-х, трудилась медсестрой в городской больнице, в хирургическом, самом муторном и колготном отделении, самом непрестижном и энергозатратном. Максим был у Александра Фёдоровича и Веры Степановны вторым по счёту ребёнком: первый их сын, Василий, родившийся в начале 50-х годов, умер во младенчестве от воспаления лёгких. Максим узнал про умершего братика поздно, когда в 8-м классе уже учился: родители почему-то такое событие от единственного сынишки долго и упорно скрывали, психику его берегли.

Понятно, что чета Кремнёвых как зеницу ока берегла единственного сына, души в нём не чаяла и отдавала своему Максимке лучший всегда кусок, а сама остатки за ним доедала… Так в родительской заботливой любви и ласке он и рос молодцом, активно занимался спортом с ребяческих лет, в школе хорошо учился. Хотя математику с физикой, химию ту же не очень-то жаловал за сухость и бездушность их, за холодный расчёт: был по натуре романтиком, или чистым гуманитарием. Книжки художественные очень любил читать с биографиями путешественников и мореплавателей, разведчиков и полководцев, деятелей науки; в девятом классе уже полностью перешёл на ЖЗЛ и перечитал всё из этой серии, что попадалось под руку. Регулярно посещал школьную и районную библиотеки с пятого класса, набирал там стопками разных авторов и читал их запоем дома, что было и не оторвать, переживал за главных героев сильно, не по-детски мучился и страдал, всем сердцем хотел помочь. Учителя истории и литературы по этой причине были им очень довольны, ясное дело, в пример одноклассникам ставили – такого любознательного не по годам, образованного и начитанного… И в иностранных языках он преуспевал: они также ему легко давались. В школе он блестяще изучил немецкий язык, например, разговаривал на нём свободно, а, поступив в Университет, – знание английского в свой арсенал добавил, хорошее, прочное знание, которое ему впоследствии пригодилось.

Любовь же к истории ему привил их директор школы, Зотов Вадим Андреевич, пожилой уже человек пенсионного возраста, великий патриот своей страны, матушки-России, преподававший им этот главный гуманитарный предмет в выпускных классах. В их школе он директорствовал с середины 1960-х годов, с момента прихода к руководству ЦК КПСС Брежнева Л.И.; а до этого, как шушукались горожане, он работал в Рязанском обкоме партии с 1939 года, всю войну и после был там секретарём по идеологии… Но в 1949-м он был арестован по «Ленинградскому делу», когда Н.С.Хрущёв, переведённый с Украины в Москву, очищал с Маленковым, Берией и Кагановичем вертикаль Власти от державников-патриотов; был снят с должности и даже находился под следствием какое-то время, а потом – в ссылке около 15 лет где-то в Архангельской области. В середине 60-х, однако, его, чудом выжившего в той передряге, реабилитировали и вернули в Рязань. Но не в партийный обком уже, где всем продолжали заправлять анти-русисты-хрущёвцы, а в провинциальный Касимов, и назначили там – по его непременному желанию потрудиться ещё на благо и пользу стране – директором второй средней школы, где и учился с первого класса Максим. Да ещё и позволили ему преподавать историю детям, памятуя о его университетском образовании. В далёкие 1920-е годы Зотов закончил истфак МГУ и очень гордился всегда своими глубокими знаниями по данному предмету и своим дипломом.

Про Московский государственный Университет Вадим Андреевич неизменно с пафосом и жаром детям рассказывал на уроках, со старческим блеском в глазах – и про старое здание на Маховой, где сам когда-то учился, и про новое на Ленинских горах, чудо мировой архитектуры, где он никогда ещё не был, не довелось, но куда всё собирался попасть на экскурсию. Заверял учеников раз за разом, что МГУ – лучший вуз не только в СССР, но и в мире. Куда лучше и ценнее Гарварда, Кембриджа, Сорбонны и Оксфорда! И что ежели кто из них хочет что-то по-настоящему глубоко и правильно узнать и понять для себя, получить фундаментальные знания по каким-то отдельным предметам – тем надобно поступать непременно туда, всенепременно! Ибо с Университетом и тамошними преподавателями-великанами, научными и культурными традициями и первостатейными и по-настоящему уникальными образовательными программами, по его глубокому убеждению, ни один вуз не справится и не сравнится…

2

Под воздействием таких наставлений впечатлительный Максим и заболел МГУ. А вместе с ним – и родной историей. Директор их и историком был знатным и грамотным, должное ему надо отдать: умел учеников зажигать красочными рассказами про боевые и трудовые подвиги земляков и соотечественников, заставлял питомцев гордиться великим прошлым своей страны, делал их патриотами и бойцами, без-страшными стояльцами за Святую и Великую Русь.

Не удивительно, что в начале десятого выпускного класса набравшийся храбрости Максим подошёл после очередного урока к Зотову и поделился с ним сокровенным: что мечтает по окончании школы, получив аттестат, поехать в Москву – чтобы попробовать поступить в МГУ и стать студентом-историком. Спросил у Вадима Андреевича совета: сможет ли он осуществить задуманное? достоин ли этого? хватит ли у него силёнок, знаний, ума? Или же это всё его фантазии и блажь ребяческая? всё пустое?

– Конечно достоин, конечно! – с жаром ответил директор, светлея лицом и душой. – Езжай Максим, коли так для себя решил, езжай и не сомневайся, и о плохом не думай! – выбрось такую пагубную привычку! Твоих мозгов и знаний хватит на десятерых, поверь, а возможности у любого человека запредельные, почти что космические! Прожив долгую и достаточно трудную жизнь, я это хорошо понял. Главное, верить в себя, безгранично и твёрдо верить, что нужен тебе МГУ и важен, что ты по-настоящему хочешь творить и двигать вперёд науку! Что ты – Творец, одним словом, Вершитель жизни и истории, а не дерьмо, не попка, не пыль придорожная! А МГУ и создан был Великим Сталиным для таких – для Творцов и Великанов Духа, для Созидателей!… И тогда, при такой-то вере и при таком настрое великом и всесокрушающем, любые двери перед тобой откроются, подчёркиваю – любые! И все твои недоброжелатели струсят и разбегутся прочь! Потому что тогда Сам Господь-Вседержитель поможет тебе на облюбованную вершину забраться. А Он, как известно, не знает преград и поругаем ни кем и никогда не бывает

– Именно так, Максим, и устроена наша жизнь – просто и сложно одновременно. И двери в большую науку, как и в политику, литературу и искусство, лишь перед фанатами открываются, перед безумцами-трудоголиками. Запомни это как дважды два, как великие строки Пушкина или Лермонтова того же. Как и то ещё, что дорогу осилит только идущий, духом крепкий и бодрый, отчаянно-смелый, волевой, боевой… А будешь сидеть и скулить, и жевать сопли по-бабьи, безвольно вертеть по сторонам головой и в себе и своих возможностях и способностях сомневаться – с места не сдвинешься и ничего не добьёшься в итоге, профукаешь жизнь. Превратишься в слабака-неудачника, в тряпку, в изгоя – и начнёшь водку с горя пить, заполнять собой психушки и медвытрезвители… Не надо этого делать, Максим, не надо, прошу тебя. Вниз скатиться легко – подняться трудно, если вообще возможно… Так что вперёд, дружище, только вперёд! – к вершинам Мирового Знания и Духа! И с песнями, главное, с приподнятым настроением и головой! – как мы в последнюю войну воевали, из-за чего и выиграли ту войну, смертельного врага в пух и прах разбили! Ведь смелого даже и пуля-дура боится, знай, и штык-молодец не берёт!!!…

Вдохновенная проповедь старого учителя не пропала даром – убедила и окрылила ученика по максимуму, твёрдо настроила ехать и поступать в Московский Университет, и ничего в столице нашей Родины не бояться. Получив аттестат на руки, Максим и поехал – и поступил, стал студентом истфака; хотя конкурс на факультет при нём совсем не маленьким был – четыре с половиной человека на место! Много было и холёных и чопорных москвичей, которые, соответственно, пролетели…

3

Поступив на исторический факультет, Максим два первые года учёбы старательно, порой фанатично даже, здоровью в ущерб, закладывал общеобразовательный фундамент будущей своей профессии историка: регулярно лекции посещал, семинары, спецкурсы, а вечером из читалок не вылезал, занятия в которых прерывали лишь занятия спортом. Учился хорошо, на четыре и пять; всегда получал стипендию. А летом в стройотряд постоянно ездил, откуда тоже деньги хорошие привозил – помогал этим отцу и матери.

Но на третьем курсе у него начались проблемы с учёбой, замешанные на сомнении в правильности выбора жизненного пути, и он к Истории, как к предмету, как к одной из ветвей гуманитарного Знания, день ото дня холодел, пока не остыл совсем. Потому что ближе к 5-му курсу понял, что ошибся с будущей профессией, сильно ошибся. И надо будет её менять. А на что – непонятно…

4

Виною тому было несколько причин. И первая, главная из них – товарищи по общаге, по комнате в частности, хохлы по национальности, которые попались ленивые и без-путные на удивление, тупые и абсолютно бездарные как и все малороссы, истинные сибариты-корытники, плохо на Кремнёва действовавшие с первого дня своей природной никчёмностью, разгильдяйством и пофигизмом. Им, как выяснилось довольно быстро, был нужен лишь престижный университетский диплом для будущей комфортной жизни на Украине, но не сами знания и профессия, к которой они ни тяги, ни почтения не испытывали. Так и учились пять лет кое-как – отстранённо и наплевательски.

1
...