Отзывы на книги автора «Александр Снегирёв»

Ну что сказать, данным сборником я осталась довольна. Весьма хорошая подборка рассказов, которые весьма интересны и познавательны. Хотя некоторые рассказы оказались со всем безвкусными, но есть и те, которые очень даже хороши…
Еще я выделила для себя пару цитат, вот одна из них: «Для счастья человеку нужны лето и бабушка». Я бы сказала, что это не совсем верно, счастье кроится не только в лете и бабушке, счастье состоит из многих кусочков, а это один из них. Или вот эта цитата: «Ты пойми, хорошим быть выгоднее, чем плохим. А плохим, зато интереснее». Чтож, весьма справедливое высказывание, я бы сказала весьма жизненное.
В общем данный сборник весьма неплох для прочтения, однако, лично для меня, мне его перечитывать не особо хочется, так сказать книга на один раз. Хотя может кому-то она понравится больше, чем мне… Тут уже дело вкуса.

Раньше после смерти можно было стать пароходом, самолетом, или заводом. Библиотекой или клубом, каким-нибудь учреждением культуры на худой конец, парком, что ли. Памятником, это уж само собой. Стоять где-нибудь с Ильичом неподалеку.

Сейчас только аэропортом. Да и то по разнарядке.

В остальном памятник себе приходится возводить самому. Рассказ – памятная доска, повесть – бюст, роман – полноценная статуя. Раньше говорили «пишу, тем и интересен», теперь – «пишу о себе, все остальное неинтересно».

Когда Валерия Пустовая говорит в предисловии к роману о том, что Снегирев по-новому осваивает архаику, речь, как мне кажется, идет об этом самом, о классическом памятнике, про который рассказывали наизусть у доски. «Не зарастет народная тропа, бу-бу-бу, чувства добрые, ла-ла-ла». Но в целом было понятно, что это не про великого русского афропоэта. Это про что-то абстрактное, про тома из библиотеки.

Теперь памятник не воздвигают, памятником становятся. Другой альтернативы нет. Раньше творили из жизни легенду, теперь легенду делают из себя. Жизнь больно неподатливый материал, да и хватит уже, пора завязывать с альтруизмом. Меняется и материал – вместо мрамора и бронзы, чудесная материя от андерсеновских портных. Аналогия старая, но что поделаешь, она работает. Да и материал у них оказался получше полиэстера, дешевый и эффективный.

Все также, все по старому, мало что изменилось, люди видят то, что им сказали. Литература - потемкинская деревня, составленная из призрачных декораций. Призрачная дорога, по которой шагают призрачные писатели в призрачных лавровых венках победителей.

То, что та же Валерия Пустовая в предисловии, написанном в присущем ей эмоционально-экстатичном, доходящем теперь часто до бессвязности забытии, называет «завязью романа», вернее было бы обозначить как его отсутствие.

В чем-то это, конечно, честнее, чем конспект романа. Это, кстати, сказал сперва я, а затем уже Быков, и не в похвалу, а в осуждение – сжатые файлы теряют в качестве (в «Призрачной дороге» сжимать стали еще сильнее). Хотя честность здесь скорее граничит с наглостью. Рассказ о мире, сменившийся рассказом о человеке, нынче вытесняется рассказом о себе. Кому интересен гражданин Снегирев? История усыновления? Его жена? Внутренние тревоги и сомнения. И дум невысокий полет.

Никому, давайте будем честны.

Каждый интересен самому себе. Мы и книги-то стали читать для себя, без перспектив обсуждения, в рамках формулы « есть мнение мое и неправильное».

Валерия Пустовая опять подливает масла в огонь, рассуждая об уникальности и неповторимости индивидуального опыта. Но раз он неповторим, зачем с ним знакомиться? Осваивать надо то, что сгодится, а остальное пустяки и к делу не относится, только время тратить

Книга о себе - это книга ни для кого, книга, которая, в сущности, не хочет быть книгой, текст как манифест неестественной незавершенности и гордости.

Путь от поэта-творца, хозяина и повелителя Вселенной, создающего памятник к идеалу некрепкого мужика, который стоит рядом со всем этим, то есть делано от искусства отказывается, не отказываясь при этом от статуса писателя, пройден.

В остальном же да, как и было сказано – все архаика, читанное и виденное не раз уже: что вижу - то пою, текст о том, как пишется текст. Очень скучно, следует сказать, пишется. Немного реминисценций, вспоминается далекое детство и идущие фоном, нескончаемым потоком телеинсценировки пьес Григория Горина/ Евгения Шварца под руководством Марка Захарова. Все узнаваемо: герой немного Мюнхгаузен, чуть-чуть Свифт, а еще волшебник (сирота сгодится за Медведя), да и вообще в паре писателя-землепашца и его супруги есть нечто от горинских романтических пар: опаленный гениальностью мужчина (маг, колдун, великий автор) и многомудрая сексуальная женственность.

Это необязательный список ассоциаций. Каждый увидит и почувствует свое, но главное, что очевидно: все это уже где-то было, звучало, все это мы помним и знаем, и снегиревский эксперимент ничего к известному не прибавляет.

Да и эксперимент ли это? Все свои «большие» книжки, за исключением упомянутой выше конспективной «Веры» Снегирев писал о себе. В чем достижения «Призрачной дороги»? (Название, кстати, и то уже использованное. Что-то похожее уже было, Букеровская премия, 1995 год). Финал – это ж типичная сцена триумфа жизни и героического духа после тягостных раздумий и метаний в духе симфоний XIX века, фанфары, литавры, примирение с жизнью, перерождение.

Где вы видели переродившегося человека? Это фантастика.

Написано же при этом весь текст в стиле: «Я достал из холодильника еду и стал есть. Взял бутылку и стал пить».

Как говорится, на здоровье. Для чего ж это все книжкой издавать? Что тут, собственно, читать? Мы уж кого-нибудь менее экономного с полки на слова возьмем, словесная клетчатка полезна и необходима.

Как бы считается, что все в мире уже написано и описано. Велосипеда не изобретешь. Хотя попытки сделать колеса квадратными делаются с завидной регулярностью, и мотивацией, что так быстрее и современнее.

Не нравится велосипед, ладно. Но это не значит, что «олени лучше». Российская проза ищет пятый угол среди архаичных абстракций. И текст Снегирева ничем принципиально не выделяется. Все то же безвоздушное пространство, боязнь современности, нежелание и неспособность заниматься своим делом. Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Снегирев маскирует обычную уже для себя лень под оригинальность. Повторяет на все лады мантру последних 25 лет – все течет, все изменяется, все относительно.

Нет, то, что мы уперлись в стену – это заблуждение.

Гражданин, это не стена, это почва! Не надо так напиваться, «скажи водке нет»! Подымись с колен! По так называемой стене ходят ногами. Оглядись, вокруг – простор.

Лежа лицом в землю, которая у Снегирева с засохшими гондонами, и впрямь можешь подумать, что цивилизация кончилась.

Но она кончилась только для того, кто воспевает призрачность дорог и абсолютность бездорожья. У нас ведь на самом деле одна проблема – дураки. Проблема с дорогами, является чем-то производным.

Здоровенная книженция, такой и убить можно. Эта первая мысль, которая возникает, когда держишь в руках "Русских детей". Шутка ли? 48 историй! Да еще с такой вкусной аннотацией! И вот тут-то кроется подвох. Потому что аннотация гораздо вкуснее многих текстов.
Честно признаюсь, брал из-за Идиатуллина и Фрая. Глупо, наверное, из-за двух рассказов покупать целый сборник, но была надежда на волшебство, на сказку, на светлые истории о наших детях. Не верьте аннотациям, ох не верьте!
Книга красивая, качественная. Да и сами рассказы ученическими поделками не назовешь. Все ж таки авторы не новички, дело свое знают. Так что тут претензия, скорее, к составителям. Я лично не углядел какой-то общей связки между текстами. Не считая, конечно, привязки (зачастую довольно условной) к детям.
Сразу скажу, в авторах, ради которых брал книгу, я не разочаровался. Остальное очень спорно. есть хорошие рассказы, есть плохие. Есть вызывающие недоумение - что они тут вообще делают? Так что оценка нейтральная. Но буквально в каком-то полушаге от негативной.

Не ставлю оценки, потому что не понимаю, что в таких сборниках оценивать. Мастерство составителя? Идею? Выбор авторов? Просто коротко упомяну тех, кто впечатлил, пожалуй.
Действительно хороший рассказ вышел у Фрая, прекрасная Кучерская, трогательные отцы Шаргунов и Рубанов, Старобинец, извините за шаблоны, держит марку. Кто-то написал страшно, кто-то смешно и узнаваемо, кого-то перелистнула почти сразу, но вот из 48 историй тронули и задели лишь три, но как!
Сколько света у Татьяны Москвиной! Это мое первое знакомство с ее текстами и постыдно хочется остановиться, потому что вдруг остальное хуже? А так - действительная машина времени, то, зачем мы вообще читаем худлит, спасибо.
Обрыдалась над рассказом Романа Сенчина, узнавая себя и знакомые жизни, вот до соплей, извините. Как будто отверткой провернули, очень больно. Примерно то же сделали несколько лет назад "Елтышевы" и, кажется, мы уже имеем готового для истории современника.
И Виталий Сероклинов, который короткими такими "Пряниками" сказал всё, что хотел сказать целый толстенный сборник. И если вы над "Пряниками" не плакали, сердца у вас нет.

И в целом - мне было бы не стыдно, если б этот сборник перевели на другие языки и знакомились через него с тем, что в руслите современном происходит. Пока же он справляется с этим для нас.

История про то, как мужик (при помощи жены и еще некоторого количества людей) мается херней где-то за городом, очень недорого. Мне понравилось техническое, так сказать, решение и исполнение, но что хотел сказать автор, я, буду с вами честен, вообще не понял. В итоге получилось, что просто прочитал глазами текст, никакого душевного слияния не произошло. Почему стоит прочесть? Может, вы поймете.

Реакция читателя на книгу Снегирёва, в большинстве случаев, вполне предсказуема — недоумённое пожатие плечами, и немой вопрос в глазах: "Что он курит"?

Думаю, что ничего. Писателя и так прёт. Наяву. Без всякого компота.

Сочинительство — это, доложу я вам, своего рода наркотик, к тому же, посильнее любой шмали — подсевший на него уже не соскочит до конца жизни. Потребность писать — неизлечима.

Вот и у Снегирёва потребность писать есть, а новых идей нет. Как быть? Всё очень просто, когда не знаешь о чём писать — пиши о себе. Способ проверенный, стопудово проканает. Но не автобиографию, конечно, а что-нибудь модное, загадочное, с чертовщинкой. И Снегирёв сочинил роман о том, как он сочиняет роман. Даже не так. Не сочиняет, это было бы слишком банально, а, подобно Демиургу, животворит. Тема, конечно, не нова, на ней уже изрядно потоптались и Евгений Шварц, и Горин с Захаровым (и не только они), но что поделать, если на большее не хватает фантазии, пусть хоть так.

Призрачная дорога, засеянная гондонами, ведёт к призрачному дому. В доме том обитают призрачные существа, твари дрожащие, созданные автором себе на потеху: кому бороду обоссыт, кого за жопу помацает.

Интересно?

Скорей уж неприятно. А главное — безумно скучно, скучно, скучно. Знаешь наперёд, чем всё закончится. Ничем.

Ну покривляется, повыпячивает себя, постебётся над другими. И на этом всё. Аттракцион невиданной экспериментальности завершён.

Финита.

"Призрачная дорога" — абсолютно проходная книга. Если чем-то и запомнится, так разве что малым количеством букв и сермяжным стилем повествования.

Мужчинами правят хрупкие дуновения, которые принято считать грубыми инстинктами

Представьте, что существует мир, в котором нет зеркальных поверхностей, кроме глаз. И что увидеть себя можно только, отразившись в чьём-то взгляде. Тогда, чтобы доказать себе своё существование, людям пришлось бы подолгу пристально вглядываться друг в друга. Они ловили бы чужие взгляды, пытаясь понять, как выглядят. Терялись бы в чужих глазах, в надежде разобраться, кто они. Таков мир «прозы» Снегирёва, открывшийся мне сборником рассказов «Как же её звали?» Герои этого мира могут увидеть себя только отражёнными в других людях, да и то лишь по прошествии времени, вспоминая случившееся с ними однажды.

Плоские недвижные лица женщин смягчаются, и в узких прорезях для глаз возникает тепло

Женских персонажей в «прозе» Александра Снегирёва множество. Вереницей они проходят по страницам книги, разные: гордые и тихони, истерички и здравомыслящие, одинокие, замужние, с множеством поклонников, молодые, пожилые, при смерти, яркие, сложные, простые, доступные и недотроги. Но, несмотря на множество женщин (а, может быть, именно поэтому), книга эта – об одном единственном мужчине. Снегирёвские женщины – те самые зеркала, в которых он отражается. Да, автор много говорит о них, но рассказывает лишь про себя (вернее, про своего лирического героя, мы же знаем, что самый главный самообман читателя – ассоциировать писателя с его литературным альтер-эго, потому такой ошибки делать не будем).

Мои достоинства относительны, как и законы Ньютона, сверкают в родной местности и блекнут в иных, более изобильных мужской привлекательностью краях

Книга «Как же её звали?» получила название от одного из рассказов, входящих в сборник. Хочется сказать, самого пронзительного и сентиментального, но это будет неправдой – из новелл, собранных под одной обложкой (украшенной, кстати, фрагментом картины Жана-Леона Жерома «Фрина перед судом ареопага»), трудно выбрать «самый-самый», они все очень хороши. И нет ощущения, что читаешь сборник. Создаётся впечатление, что это части одного целого, хотя нет никаких сюжетных перекличек, и даже герои у всех историй разные, но кажется при прочтении, что ты слушаешь истории из жизни одного приятеля, который без особой грусти, но и без радости, повествует тебе про пережитое.

Ест он профитроли брезгливо, с желанием и одновременным отвращением. С профитролями у него, как у взрослых со шлюхами

Трущобы, коммуналки, двушки, трёшки, съёмные квартиры и долгожданная личная жилплощадь, дешёвый портвейн и поцелуи в курилке, матери-одиночки и умирающие старухи, молодые специалисты, подающие надежды студентки и пенсионеры, дачные участки в шесть соток, метро и маршрутки, закулисье среднего ресторана и подковёрье издательского дома – прозаичнее некуда, но вопреки этому, Снегирёв поэтичен в каждой своей строчке (именно поэтому слово «проза» на протяжении всей рецензии я упорно заключаю в кавычки).

Любую бучу против гомиков они сами и затевают. Те, кто трусит, кто сам себе признаться не может, а осмелившимся завидует и люто их ненавидит

Сентиментальность не мешает говорить грубо, а мягкая манера речи не исключает циничных замечаний. Проза Снегирёва не соплива и не беззуба. Он, конечно, жалеет своих героев и любит, но любит их такими, какие они есть, без прикрас или оправданий. Словно хроникёр, он фиксирует поступки (или их отсутствие), не давая однозначной оценки. Не его это дело оценивать. Этим займётся читатель, если захочет, а писатель передаёт то, что «видит» своим воображением. А то, что получилось, глубину, чёткость, перспективу и правду «фотографических снимков», сделанных его пером, пусть критикуют другие. Единственно, что позволяет себе фотограф – включить режим сепия, превращая отнятые у жизни мгновения в пропитанные ностальгией и грустью снимки. В документы, подтверждающие: «прожито». В доказательства жизни.

Те, кто говорит, будто мужчинам всё равно, с кем и когда, глубоко ошибаются. Мужская природа тонка и не до конца изучена.

ПС. Мир людей-зеркал… Да, пожалуй, обычный мир является в точности таким же, только чтобы понять это, ему нужно было отразиться в «прозе» Снегирёва.
ППС. Чтобы не вводить в заблуждение: рассказы Снегирёва – не фантастика и не магический реализм, это реалистичная «проза».

Книга представляет собой сборник рассказов трёх разных авторов. Если вдруг вы уже читали книгу Цыпкина "женщина непреклонного возраста", то практически все рассказы взяты именно оттуда и ничего особо нового, к сожалению, не найдёте. Но он бесподобен. У человека явно талант к юмору и сатире. Мне даже второй раз было интересно читать все его истории.
Относительно рассказов Снегирёва у меня появился, если честно, очень большой вопрос: каким образом его рассказы попали в это сборник? Цыпкин -весёлый, Маленков тоже не отстаёт, но рассказы Снегирёва как-то очень сильно выбиваются из канвы. Они поучительные, грустные, тягостные... ощущение от них достаточно негативное. Не совсем понятно: зачем они тут. На мой взгляд, имхо, без них книга воспринималась бы лучше и позитивнее.
Ну и третий автор очень даже не плох, есть настоящие шедевры. Как то: про взрослых детей и про правильность ударения! Очень понравился его стиль, если увижу книги с его рассказами, обязательно куплю.
Читается легко и очень быстро. Мне хватило ровно на две поездки в электричке туда-обратно и за 4 часа книгу я осилила.

Рассказы скорее про взрослых через призму детства. О том, какие мы с детьми и благодаря детям. О том, как рядом с ними оживает в нас наше детство. Какие мы, когда не просто абстрактные взрослые, а вполне определённые мамы, папы, дяди, тети... воспитатели, учителя, психологи... - свидетели таинства детства.
Отцы и отцовство. Очень ценный взгляд "изнутри". Особенно полезно почитать тем, кто считает, что "отец не так важен в жизни ребёнка" или "отцу не так важен ребёнок, как матери". Приверженцам подобных "теорий" почитать стоит, вдруг поможет...
К тому же под обложкой собраны рассказы современных писателей и эта книга хорошая возможность с ними познакомится.
Пиши-читай. Е. Российская

Так и хочется спросить: а что это было? Автор -лауреат "Русского Букера"? Нет, я не читала "Веру". Хочется думать, что "Вера" у автора получилась получше, но внутренний голос мне говорит об обратном - автор хочет шокировать, опускаясь в глубокий цинизм. Нет, никто не спорит, что "принцессы тоже какают", но зачем же посвящать разным физиологическим процессам не одну страницу текста?! А некоторые рассказы вообще без смысла - лениво было придумать достойное окончание? И все же среди всех этих какашек (в прямом и переносном смысле) два рассказа мне понравились: "Аллергия на мандарины" и "Вечер в Париже", иначе оценка была бы даже не 2.