– Нам нужно, вместе с вами осмотреть музей и выяснить, что конкретно пропало. – Проговорил Ираклий. – Начнем, пожалуй, отсюда. Я пока за водой ходил, понял, что кухню осматривать нет смысла.

– Вы правы, ваше сиятельство, – проговорил смотритель. – Там действительно нет ничего такого, что могло бы заинтересовать вора.

Он встал, прошелся по комнате. Снял с крючочка канат и подошел к роялю. Коснулся крышки. Затем вернулся к столу и сказал:

– Вещи все на месте.

– А картины? – Ираклий явно желал знать, не перевешивал ли их кто-то. – Их никто не перевешивал?

– Картины висят на своих местах. Вот только некоторые слегка сдвинуты в сторону.

– Это уже моя вина, – проговорил князь.

13 августа 1989 года. Российская империя. Где-то под Луковцом.

Внедорожник «КаЗаВоС»⁶подпрыгнул на неровной дороге. Двигатель неожиданно заглох и автомобиль остановился. Участковый пристав, посланный за Кириллом Андреевичем Верещагиным, выругался. Дорога, ведшая в усадьбу, находилась в безобразном состоянии. Оставалось доехать всего чуть-чуть и тут такое. Шофер повернулся к нему и произнес:

– Кажись, приехали, ваше благородие.

– Думаешь, серьезная поломка? – Спросил пристав.

– Не могу знать. Нужно посмотреть, что там произошло…

– Ну, так, что сидишь, иди и смотри.

Сергей Евграшин отворил дверцу и выбрался из машины. Подошел к капоту и открыл. Оттуда вырвался черный дым. Шофер замахал руками, стараясь разогнать. Когда это у него получилось, он выругался и произнес:

– Приехали, ваше благородие. По-видимому, мотор перегрелся. Сами видели, как гнали. Евгений Васильевич, что делать-то будем?

Максимов вздохнул. Действительно спешили. Рассчитывали добраться до Верещагиных как можно раньше, понимали, что в сложившейся ситуации (кто знает, что там, в городе произошло?) промедление смерти подобно. Успели на оба парома. Казалось уже чуть-чуть и вот она усадьба.… И тут такое. Пристав распахнул дверь и выбрался из машины. Подошел к капоту и заглянул.

– Надолго? – Поинтересовался у шофера он.

– Не могу знать, ваше благородие. Нужна вода, а где тут ее возьмешь. Придется на Мологу возвращаться.

До реки пешком час-полтора, да еще обратно. И так время поджимало, а теперь вот это.

– Вот, что, братец, – проговорил Максимов, – ты тут жди, а я к усадьбе пешочком пойду. Попрошу, чтобы помощь послали.

– Это сколько же времени уйдет, ваше благородие. – Пробормотал Евграшин.

– А ты, что предлагаешь из лужи или из болота? – Шофер отрицательно мотнул головой. К своему старенькому «Бекасу»⁷он относился с любовью, и какую попало воду в автомобиль заливать, явно не собирался. – Ну, вот. Это по дороге около часа, а напрямик минут за десять доберусь. Усадьба, сам видишь, на пригорке виднеется.

На пригорке, чуть правее от небольшой рощицы, что была за полем, виднелся барский дом. Двухэтажный особняк из стекла и бетона. Казалось, что до него рукой подать.

– Так, что я пойду, а ты сиди и жди.

С утра дозвониться до Верещагиных сразу не получилось. Как назло никто трубку не брал. Только с пятого раза удалось. Сначала надеялись, что, узнав об ограблении и убийстве, Кирилл Андреевич сам примчится в город. Это же, сколько времени бы сэкономили, но не тут-то было. Дворецкий (судя по голосу, дряхлый старик) на просьбу позвать барина к телефону заявил, что того сейчас нет. Спросили: где он? Оказалось, на охоте. Ушел еще вчера вечером. Когда вернется? Не знает. Барин может и на сутки, и надвое уйти в леса.

– Незадача, – проговорил урядник Лопухин, взглянул на участкового пристава, тот как раз чайку зашел к нему испить, и попросил: – будь другом, Евгений Васильевич, возьми машину да съезди к Верещагиным в поместье. Кирилл Андреевич нам сейчас позарез как нужен. Если будем ждать…, – он махнул рукой в отчаянии.

Когда Максимов уходил, тот как раз исправнику начал звонить. По тому, что Михаил ругался, Евгений Васильевич понял, что и до Косолапова с первого раза дозвониться не получалось.

Гнали машину. Спешили, а что толку.

Максимов взглянул на внедорожник. Подвел. Застегнул пуговицу на мундире, поправил фуражку (нехорошо к барину в непотребном виде являться) и направился прямиком через поля к усадьбе. Уже на полдороге оглянулся на шофера. Тот сделал несколько кругов вокруг любимого «Бекаса», не выдержал и забрался в кабину. Максимов не сомневался, что тот включил местное радио.

Дорога заняла минут десять-пятнадцать. Пришлось обойти небольшой пруд, с дороги, как теперь выяснилось, его не было видно. Уткнулся в металлическую ограду, которая казалось, тянулась куда-то в бесконечность.

– Не рассчитал, – прошептал пристав и отправился искать ворота или, на худой конец, какую-нибудь калитку, ведшую в сад.

Нашел довольно быстро.

Металлические ворота со страшным скрипом открылись, и участковый пристав вошел на территорию усадьбы. Остановился, решая, куда теперь идти. Английский сад. Все деревья аккуратненько пострижены. В основном елочки и пихты. У двухэтажного особняка несколько березок и сосен. Всюду клумбы. Цветы желтые, красные, синие и пестрые. В глазах зарябило. Невольно пристав развернулся и посмотрел на дорогу. Такая красота тут, и такой беспредел там. Тут даже тропинка (не говоря уж об автомобильной дороге), ведущая от ворот до дома, выложена плиткой. Чуть поодаль от особняка небольшой деревянный дом, скорее всего баня, чуть поодаль от нее виден еще один пруд. С другой стороны дом из красного кирпича, по-видимому, для прислуги. Гараж. Между двух сосен растянут гамак. Легкий ветерок донес до Евгения Васильевича запах жареного мяса. Рассчитывать, что хозяева предложат отведать его (а он находился в дороге два часа) не приходилось. Будь Максимов – исправником, то и вопросов бы не было. Сразу же накрыли стол. Участковый же пристав – мелкая (для птиц такого полета, как Кирилл Андреевич Верещагин) фигура.

На всякий случай (хоть бы на прислугу произвести впечатление) пристав прошествовал до дома важно. Остановился у парадного входа и огляделся. Из дома тут же выскочил дворецкий, тот самый, что разговаривал с Лопухиным по телефону. Действительно старик. Одет он был в голубую ливрею, короткие штаны и белоснежные чулки. На голове белый парик. Евгению Васильевичу на мгновение показалось, что он попал в XVIII век. Дворецкий вопросительно взглянул на пристава.

– Разрешите представиться, – проговорил Максимов, прикладывая к фуражке руку: – Участковый пристав – Евгений Васильевич Максимов. Прибыл к Кириллу Андреевичу Верещагину из Череповца по важному делу.

– Вынужден огорчить вас, ваше благородие, но боюсь, вы только зря потратили время. – Молвил старик: – Барин еще вчера вечером ушел на охоту, а когда вернется никому в доме неведомо.

– А супруга барина? – Поинтересовался пристав.

– Спит матушка.

Максимов уже хотел потребовать, чтобы старик разбудил хозяйку, как вдруг она сама вышла на крыльцо. Розовое шелковое платье, изящная прическа – ну дородная матрона. Взглянула сначала на полицейского, потом на дворецкого и спросила:

– Что тут такое, Тихон?

– Да вот барином, матушка, из полиции интересуются…

Дворецкий не договорил, дама сбежала с крыльца. Подошла к приставу и спросила:

– С кем имею честь разговаривать?

Евгений Васильевич представился. Она удивленно взглянула на него и спросила:

– Чем обязаны столь раннему визиту, Евгений Васильевич?

Максимову уже не раз приходилось видеть супругу Кирилла Андреевича по телевидению. Ее частенько приглашали в гости на местный канал. В основном беседовали об искусстве (журналисты отчего-то считали, что супруга владельца музея должна интересоваться искусством). Вот и сейчас, когда она спускалась, он признал ее. Но по уставу должен был узнать, кто перед ним.

– С кем имею честь говорить, сударыня?

– Аглая Никифоровна Верещагина – супруга Кирилл Андреевича.

– Я хотел бы видеть вашего супруга…

– Боюсь, в данный момент это не получится, – вздохнув, перебила она, – он уехал на охоту. Когда вернется, не говорил.

– Тогда, может быть, вы сможете мне помочь? – Спросил Евгений Васильевич.

– Пройдемте в беседку, – предложила женщина, – там и поговорим.

Деревянная резная беседка находилась в глубине сада. К ней вела дорожка из желтого булыжника. Внутри был стол и две лавочки. Аглая предложила присесть. Затем села напротив и спросила:

– Так чем я могу вам помочь, Евгений Васильевич?

– Видите ли, сударыня. – Пристав замялся, не зная как сообщить о смерти сторожа и об ограблении музея. Наконец набрался духу и произнес: – Видите ли, сударыня, в вашем доме в Череповце была совершена кража.

Женщина побледнела. Максимову на мгновение показалось, что вот-вот она потеряет сознание. Он вскочил с лавки и попытался помочь ей. Дама застонала и прошептала:

– Все нормально. Мне уже лучше. – Она взглянула на пристава и спросила: – Что украли, Евгений Васильевич?

– Эх, если бы мы знали, сударыня, – проговорил Евгений Васильевич, присаживаясь рядом с ней, – если бы знали.… Именно оттого, что находимся в неведении, мне и приказали ехать сюда. Начальство просило, чтобы Кирилл Андреевич прибыл в Череповец.

– Зачем?

– Чтобы сказать, что именно похищено.

– А сторож? Он же мог сказать.

– Боюсь, что сторож убит, сударыня.

Женщина вновь побледнела.

– Воды, – попросила она.

Максимов наполнил стоявший на столе стакан из графинчика. Подал женщине. Та сделала глоток и прошептала:

– Несчастный Семеныч. – Пояснила: – Сегодня ночью должен был нести службу он. – Затем взглянула в зеленые глаза пристава и уточнила: – А смотритель?

– Смотритель?

– Ну, да. Смотритель музея. В нашем музее, как и во всех, существует смотритель. Он должен быть в курсе, что именно украли.

Максимов неожиданно понял, что насчет смотрителя они с Лопухиным как-то и не подумали. В суматохе забыли. Промолчал.

– А насчет моего супруга, – проговорила Аглая, – так он ушел на охоту, еще вчера вечером. Когда он вернется, – повторила она, – никому не известно.

– Нельзя ли послать за ним, ведь наверно известно, где именно он разбил лагерь? – Полюбопытствовал Евгений Васильевич.

Участковый пристав был уверен, хотя вернее сказать интуиция ему подсказывала, что у Верещагина должно было быть любимое место охоты, где он предпочитал пропадать. Ведь на охоту, судя по всему, Кирилл Андреевич, бывало, уходил не на одни сутки, а раз ушел под вечер, то, скорее всего, разбил лагерь.

– Увы, но я не знаю… Возможно, Тихон знает? – с надеждой в городе проговорила женщина. – Тихон? – прокричала она.

Дворецкий, что стоял у дверей, не зная как поступить в данный момент – ступать в дом или стоять на крыльце, предпочел последнее. Ждал указания и дождался. Направился к беседке. Когда же заглянул внутрь, то услышал:

– Тихон, не знаешь, куда ушел вчера барин? – Спросила Аглая.

– Вероятно на Тихую заводь. Он вчера в обед разглядывал карту, а вечером ушел с ночевкой.

Понимая, что супруг нужен в Череповце она, наконец, решилась.

– Может Фильку послать, чтобы сбегал, да поискал барина? – с надеждой в голосе поинтересовалась Аглая у Тихона.

– Можно и Фильку, барыня. Он мальчишка смышленый…

– А далеко до Тихой гавани, – перебивая, поинтересовался пристав.

– В часе ходьбы от усадьбы, на юго-восток. Пару дней назад там крестьяне видели уток.

Максимов взглянул на часы. Прикинул и вздохнул. Пока отыщут Верещагина, пока тот вернется в усадьбу. Сколько еще времени уйдет на сборы? Про дорогу до города Евгений Васильевич и думать не хотел. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что в Череповец (это еще при хорошем раскладе, ведь неизвестно, сколько провозится шофер) они прибудут вечером. Перспективы не радужные.

– Сходи за Филиппом, Тихон. Авось знаешь, где этот паршивец.

– Известно где, барыня, – усмехнулся старик. – Приведу немедленно.

Ушел. Максимов проводил его взглядом.

– Не желаете откушать, Евгений Васильевич? – Вдруг поинтересовалась супруга Кирилла Андреевича.

От неожиданности пристав вздрогнул. Чего-чего, а этакого поворота он не ожидал.

– Не откажусь, сударыня, – проговорил он.

Женщина встала и вышла из беседки.

– Семен!!! – Прокричала она.

Приблизительно через две минуты из-за другого угла дома вышел тучный мужичок в поварском костюме. Поклонился.

– Семен, – обратилась к нему барыня, – принеси нашему гостю что-нибудь поесть. Только мигом. Одна нога там другая тут.

Повар поклонился. Ушел за угол. Туда откуда доносился запах жареного мяса.

Максимов взглянул на руки и спросил:

– Мне бы ручки помыть, сударыня.

Пока ходил, то подумал, что каким же обманчивым может быть первое впечатление. Не ожидал он, что удастся ему перекусить после долгой дороги, а ведь пристав с самого утра не ел. Стаканчик чая с пряничком, а разве это еда?

Когда вернулся в беседку, появился повар. Шел он не один, а с двумя пареньками. Судя по одежде – тоже поварами. Один из них нес стеклянное блюдо с овощами, второй на шампурах – шашлык. Сам Семен принес бутылку вина и два бокала. Все это тут же оказалось на столике беседки. Барышня уже собиралась налить красного вина приставу, но Максимов закрыл фужер рукой.

– Мадам, – проговорил он, – я на службе.

– Может, тогда минералочки? – поинтересовалась она. – У моего мужа есть неплохой «Нарзан».

– Водички можно, – согласился Максимов.

Дама кивнула Семену. Тот тут же ушел. За ним засеменили помощники.

– Так что же произошло в музее? – поинтересовалась она.

– Кто-то проник, и мы не знаем, что похищено.

– И он убил Семеныча, – прошептала она. – Это была его, как он говорил, крайняя смена.

– Крайняя смена? – переспросил пристав.

– Да. Он собирался в отпуск. Муж дал ему пару недель. Предлагал съездить в Крым развеяться на курорте. А оно эвон как получилась. – Аглая вздохнула, и Евгений Васильевич заметил, как выступили на ее глаза слезы. – Простите меня, – проговорила она, вытаскивая из карманчика на платье платочек и вытирая слезы.

– Вы его хорошо знали? – спросил Евгений Васильевич.

– О, да. Супруг его нанял на службу давно. Душевный был человек. Увлекался «русской лаптой».

– Был игроком?

– Болельщиком. Не одного матча не пропускал.

– Любопытно.

Максимов был полной противоположностью сторожа. Спорт его не интересовал. Изредка бывало, совершал он пробежки по городу, да и то для поддержания формы.

Между тем, Аглая взяла бутылку вина и наполнила бокал. Залпом осушила и произнесла:

– Пусть земля ему будет пухом.

Максимов с удовольствием составил бы ей сейчас компанию, да только служба не позволяла. Спасение пришло в лице повара. Семен принес минеральную воду. Поставил на стол, и, не проронив не звука, удалился. Евгений Васильевич наполнил бокал.

– Пусть земля ему будет пухом.

Прибежал мальчишка. Барыня взглянула на него и спросила:

– Знаешь, где Тихая заводь?

Филипп кивнул.

– Хорошо. Тогда ступай и разыщи барина. Да передай, что его ждет полицейский из Череповца. Скажи, дело срочное и необходимо, чтобы он немедленно вернулся в усадьбу. Если не найдешь, тотчас же возвращайся. Понял?

Мальчишка опять кивнул и тут же припустился бегом.

– Сорванец, – вздохнув, проговорила барыня.

– А он найдет? – полюбопытствовал пристав.

– Филька-то? – она впервые за все время улыбнулась. – Он найдет.

Тут Аглая Никифоровна обратила внимание на то, что участковый пристав пришел в усадьбу пешком. Она пристально посмотрела на Евгения Васильевича и спросила:

– А где ваш автомобиль, сударь? Или вы пришли сюда из Череповца пешком?

– Заглох в двух верстах от усадьбы. Хотел попросить помощи, да за разговорами забыл.

– Сейчас личного шофера пошлем, – проговорила она.

– Лучше бы механика, – поправил ее Максимов.

– Шофер Кирилла Андреевича фору даст лучшим механикам города, – молвила Аглая.

И тут Евгений Васильевич почувствовал себя полным идиотом. Как же он забыл, что у Верещагина есть автомобиль. Уж не на вертолете же Сикорского Кирилл Андреевич сюда летает. Получается, что если к возвращению Верещагина они не успеют отремонтировать полицейский автомобиль, то тогда в город смогут отправиться на личном автомобиле Кирилла Андреевича.

– Если уж дело такое срочное, а у вас оказия с автомобилем, так может распорядиться, чтобы мой шофер доставил вас в Череповец? – поинтересовалась барыня, глядя на то, как пристав жует мясо.

– Если вас это не затруднит, – проговорил пристав.

По вкусу это была баранина. Сразу видно, что для шашлыка Верещагин использовал только ее, а не свинину (коей баловались городские кабаки) или курицу.

– Тихон!!! – Вновь прокричала Аглая. Старик появился сразу же, словно только этого и ждал: – Тихон, найди шофера Кирилла Андреевича, пусть сюда придет.

Максимову даже стало жалко старика. Дворецкий же обернулся достаточно быстро. Вернулся не один. С ним, в промасленном голубом комбинезоне, с гаечным ключом в руке, шел чумазый шофер Верещагина.

– Виктор, – обратилась к нему Аглая, – в паре верст от усадьбы заглох полицейский автомобиль. Съезди, посмотри, что там. Если можно починить, почини, если нет, то позвони в Череповец в техсервис, пусть пришлют механиков.

Шофер кивнул. Пристав ожидал, что тот поедет в указанное место на автомобиле, а он взял да и укатил на немецком велосипеде. Максимов только и проводил его взглядом.

Пока ждали возвращения, Евгений Васильевич продолжил свой расспрос о стороже. Во-первых, он спросил – были ли у того приятели. Ответ записал в блокнот, извлеченный из внутреннего кармана. А во-вторых, кого, по мнению Аглаи Никифоровны, в краже, если таковая все-таки произошла, можно подозревать.

– В краже? – Переспросила супруга Верещагина.

Пристав кивнул.

– Может, кто-то хотел, что-нибудь из вещей Василия Васильевича купить, а ваш муж отказал? – Пояснил он.

– Не знаю. Если такое и было, то точно без меня.

Максимов сделал отметку в блокноте. Хотел, было еще спросить, да только в воротах появились оба шофера. Шли они пешком. Разговаривали. Виктор вел велосипед. Подойдя к нам, Евграшин сказал:

– Нужна техпомощь, ваше благородие. Поломка довольно серьезная. Уйдет на устранение довольно много времени.

Максимов выругался. Тут же попросил прощение у барыни. Оставалась надежда на автомобиль Верещагина. Спросил насчет машины Кирилла Андреевича.

– Увы, – проговорил Виктор, – но я поставил автомобиль на ремонт. Думал, что он не скоро понадобится. Барин хотел отдохнуть здесь недельку…

Казалось, обстоятельства складывались не так, как хотелось.