Глава 2
После русско-японской войны

В годы Русско-японской войны (1904–1905) беспроволочный телеграф впервые в мире был использован в боевой обстановке. Сразу после вступления в должность командующего 1-й Тихоокеанской эскадрой: (24 февраля 1904 года) вице-адмиралом С.О. Макаровым были предприняты энергичные шаги по внедрению радиосвязи в управление флотом – уже к марту почти все корабли оснастили радиостанциями. При обороне Порт-Артура – крепости и главной базы нашего флота на Дальнем Востоке – потребовалось четкое взаимодействие морских и сухопутных сил, которое можно было организовать только с помощью надежной связи. Тогда же началось сооружение предложенной Макаровым цепи радиостанций на побережье Тихого океана.

В июне 1904 г. решением Военного совета группа офицеров Военно-электротехнической школы (во главе с капитаном Леонтьевым и штабс-капитаном Сокольцевым) модернизирует импортные радиостанции для их эксплуатации в полевых условиях, а на Петербургском вагоноремонтном заводе строится специальный тип обоза и уже в октябре принимается решение о создании двух радиотелеграфных рот – Восточно-Сибирских отдельных телеграфных рот.

Уже к 1904 году в среде военных специалистов возникли идеи о возможности ведения радиоэлектронной борьбы. Искровые радиопередатчики имели очень широкую полосу частот сигнала, а приемники не обладали избирательностью. Чтобы не вносить друг другу помехи, было решено работу радиостанций морского и военного ведомств разнести во времени (этот же принцип использовался и в послевоенные годы), но эта мера во многом лишала органы управления войсками и силами флота тех преимуществ, которые давала радиосвязь, перед проводным телеграфом и телефоном.

20 марта командующий Тихоокеанской эскадрой С.О. Макаров издает приказ № 27, заложивший основы радиоразведки, радиопеленгования, радиопротиводействия и радиомаскировки в русском флоте. Очень скоро, 2 апреля 1904 года, русские моряки впервые применили преднамеренные радиопомехи, которыми была полностью нарушена корректировка по радио артиллерийского огня по кораблям Тихоокеанской эскадры на внутреннем рейде Порт-Артура. Применение радиопомех быстро вошло в боевую практику Порт-Артурской эскадры, а радиоподавление наряду с разведкой стало вскоре основной формой использования корабельных радиостанций.

Все дела по радиотелеграфу на флоте привели к необходимости формирования самостоятельной Службы связи флота, и 13 мая 1904 г. капитан 2 ранга А.А. Реммерт был назначен первым заведующим делом беспроволочного телеграфирования в Морском ведомстве с прикомандированием в распоряжение Главного инспектора минного дела.

На Балтике «заведующим установкой беспроволочного телеграфа» остается Попов. Массовое вооружение средствами радиосвязи 2-й Тихоокеанской эскадры, готовившейся к переходу на Дальний Восток, вылилось в проведение настоящей операции, беспрецедентной по масштабам и срокам выполнения и для своего времени представлявшей весьма сложную организационно-техническую задачу.

В ходе ее решения Россия не смогла удержать заявленную ею производственную и технологическую «планку», и в результате лидирующие позиции на рынке радиопродукции для русской армии и флота заняли иностранные фирмы. Летом 24 корабля эскадры того же года оснащаются первыми станциям системы «Телефункен». Всего на эскадре было сосредоточено около 40 радиостанций^[18]. Для их обслуживания на броненосцах и крейсерах ввели специальные штаты из одного минного квартирмейстера и двух минеров, а на миноносцах – по два минера. Общая ответственность за обеспечение радиосвязи возлагалась на корабельных минных офицеров.

Для обеспечения дальней связи с кораблями 2-й Тихоокеанской эскадры во Владивостоке была построена береговая радиостанция с расчетной дальностью действия до 1000 км. С ее помощью впервые удалось передать информацию боевого предназначения о появлении кораблей противника на крейсер «Громобой» Владивостокского отряда крейсеров, находившийся на удалении в 630 км. Такой же мощный ее корабельный вариант был смонтирован на вспомогательном крейсере «Урал», шедшем в составе 2-й Тихоокеанской эскадры.

Радиосвязь стала внедряться и в сухопутных войсках. В апреле 1905 года в Петербурге были сформированы 1-я и 2-я Восточно-Сибирские искровые (радиотелеграфные) роты, ставшие первыми полевыми радиочастями русской армии. Рота имела на вооружении восемь искровых радиостанций системы «Маркони». Первая такая рота во время боевых действий обеспечила радиосвязь штаба главнокомандующего со штабами всех трех маньчжурских армий.

Черту под итогами боевых действий на море в Русско-японской войне подвела трагедия Цусимы. Эскадра с ее кораблями, окрашенными в черный цвет, в режиме полного радиомолчания подошла к Цусимскому проливу в темное время суток и имела шанс пройти его незамеченной. Но рядом шло ярко освещенное, выкрашенное в белый цвет, госпитальное судно «Орел», которое и было обнаружено японским дозорным крейсером. Когда последний начал передавать сведения об обнаружении русских кораблей, была возможность подавить его передачу мощной радиостанцией вспомогательного крейсера «Урал», но приказа от командующего эскадрой, у которого вся организация радиосвязи была сведена к сохранению полного радиомолчания, не последовало^[19].

Очень мало писалось о вкладе русского ученого Александра Степановича Попова в области радиологии. Именно он первым догадался, что место генерации Х-лучей – флюоресцирующее пятно на стекле круксовой трубки. В Кронштадтском Николаевском морском госпитале, по инициативе врача В.И. Исаева, начал работать «рентгеновский» кабинет с первым в мире стационарным «рентгеновским» аппаратом, изобретенным и изготовленным А.С. Поповым^[20]. Такие, сделанные руками Александра Степановича, аппараты устанавливают на восьми кораблях Русского военно-морского флота. В Приказе по Морскому ведомству в 1904 г. была утверждена табель снабжения судов, где значились и «приборы для получения лучей Рентгена».

Среди них был и крейсер «Аврора», на который перед уходом на Дальний восток из Николаевского госпиталя в Кронштадте были взяты две круксовы трубки, экран и штатив. 19 мая 1905 года после Цусимского сражения старший врач крейсера «Аврора» В.С. Кравченко попросил старшего минного офицера лейтенанта Старка установить имевшийся на судне рентгеновский аппарат на перевязочном пункте. 21 мая 1905 г. Кравченко записал в дневнике: «Идея применить аппарат Рентгена оказалась весьма удачной и своевременной… успех превзошел все ожидания… Я улыбался, вспоминая голоса скептиков, уверявших, что применение рентгена на линейных судах невозможно… Раненые исследовались… стоя, сидя или лежа на операционном столе, без снимания повязок и одежды. Большую услугу оказали мне йодоформенные тампоны, заведенные в раны: они не просвечивали… и давали возможность ориентироваться по поводу соотношения раны, осколков, направления канала. Результаты были блестящи. Открыта была масса осколков, переломов – там, где их вовсе не ожидали. Мне это страшно облегчило работу, а раненых избавило от лишних страданий – мучительного отыскивания осколков зондом»^[21]. Из 83 раненых, находившихся на борту, Кравченко исследовал 40, а затем, 22 мая в Маниле производил рентгеноскопию пострадавшим, привезенным с крейсеров «Олег» и «Жемчуг». Эти достижения не прошли незамеченными, и началось внедрение рентгеновских методов исследования организма в более широкую практику, в том числе и в армии. Но поставки рентгеновских аппаратов в Россию по-прежнему осуществляли немецкие компании Siemens и Halske.

Русско-японская война с полной ясностью показала значение новых технических средств, включая связь, на поле боя и потребовала от производства и науки адекватных технических решений.

С помощью радиосигналов стали изыскивать способы управлять на расстоянии различными устройствами. Весной 1898 г. в Америке Никола Тесла, продемонстрировал действующую радиоуправляемую телемеханическую модель судна.

В России примерно в то же самое время подобные эксперименты были выполнены профессором Н.Д. Пильчиковым^[22]. Вот отрывки из его переписки с военным министром России: «На моей публичной лекции 25 марта прошлого года (1898 г.), сведения о которой содержатся в прилагаемом при этом № 425 «Одесского обозрения», мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в которых стояли приборы, выполнены, между прочим, следующие опыты: зажжены огни модели маяка; вызван выстрел из небольшой пушки; взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; приведена в движение модель железнодорожного семафора».

Важно, на что в этой переписке Пильчиков обращал внимание министра:

«… В то время как Попов и Маркони стремились достичь возможно большей дистанции, я после довольно продолжительных теоретических и опытных изысканий остановился на той мысли, что прибор, воспринимающий действие электрических волн, должен быть непременно снабжен особым протектором, который, профильтровывая доходящие до него электрические волны, давал бы доступ к действующему механизму лишь тем волнам, которые посланы нами».

Как всегда в таких случаях, вокруг этого дела стало собираться много проходимцев. Особенную приманку составляли приборы для управления самодвижущимися минами и уничтожения поставленных минных заграждений. Во время войны с Японией предложениям с баснословными ценами от разных предпринимателей не было конца.

«Каждый по присущему ему характеру, кто шепотом, кто авторитетно, стремился навязать нечто, изобретенное на свойствах радиотелеграфа, запрашивая с прелюбезной улыбкой такие цены, какие никакому аферисту не снились. Воистину, это были радиоаферисты.

Сколько пришлось пережить весьма понятных треволнений и потратить упорного труда, чтобы уберечь наши русские денежки от их цепких рук. О национальном самолюбии не могло быть и речи: эти господа не признавали его в русских и неприятно удивлялись, наталкиваясь на препятствия, что в России могут что-либо знать дельно, а не только что книжно».

Активно рекламировались радиоустановки, способные эффективно работать в условиях естественных и искусственных помех радиоприему, обеспечивавших скрытность действия и др. Предлагались также патенты на управляемые по радио мины.

Свои предложения дельцы ухитрялись доводить до самого высокого уровня. Так, американец Ф. Гарднер обратился осенью 1910 года к Николаю II, когда тот находился за границей, с просьбой о предоставлении ему концессии на эксплуатацию в России изобретения Н. Тесла по передаче электрической энергии на расстояние. Проситель обещал провести опыты, во время которых предполагал перебросить без помощи проводов электрическую энергию мощностью 5 лошадиных сил на расстояние не менее 10 км, чем доказать: «…что упомянутое изобретение не только может быть использовано в больших масштабах, но и будет иметь огромное значение для промышленности».

Резолюция царя была положительной: «Признавая желательным применить это изобретение в России ранее его распространения в других странах, предлагаю Совету министров обсудить доверительно предложения Гарднера и о приемлемости этого проекта мне доложить». В соответствии с указанием императора правительством были задействованы несколько министерств, Междуведомственное радиотелеграфное совещание, видные ученые, а на поверку оказалась полная несостоятельность предложенного технического решения.

Война показала огромную зависимость государственной обороны от промышленности. Заведующий химической лабораторией Николаевской инженерной академии и училища уже в ее ходе, 29 января 1905 г., направил записку на имя генерал-инспектора по инженерной части великого князя Петра Николаевича, в которой, в частности, говорилось: «В какое <затруднительное положение > может быть поставлено дело государственной обороны в том случае, когда вследствие войны с западноевропейскими государствами наша западная граница и Балтийское море будут закрыты для доставки весьма большого числа материалов, предметов, механизмов и проч., которые в настоящее время провозятся через западную границу и по Балтийскому морю для потребностей обороны».

Эта записка также не прошла мимо, и для рассмотрения вопроса о зависимости государственной обороны от русской промышленности по высочайшему повелению от 4 мая 1905 г. была образована Комиссия из представителей артиллерийского, инженерного, интендантского и военно-медицинского главных управлений, а также Министерства финансов. Председателем комиссии был назначен генерал-лейтенант Костырко. В Журнале Комиссии от 22 июня 1905 года были, в том числе, отмечены:

«<…> 8. Телефонные, телеграфные и электроосветительные аппараты, электрические кабели и проводники, всевозможные электрические приборы, а также кабели и тросы для мин инженерного ведомства.

Все эти предметы почти всецело выписываются из-за границы, так как в России нет фабрик, изготовляющих эти приборы из русских материалов, а имеются лишь заведения, занимающиеся сборкою различных аппаратов из отдельных частей, изготовленных за границею. Ввиду большей и постоянно возрастающей потребности военного ведомства в этих приборах и материалах, а также ввиду необходимости их для развивающейся промышленности и общественной жизни было бы необходимо установить в России изготовление всех вообще электрических приборов, электроосветительных аппаратов, проводников, кабелей и тросов, устроив для этого казенный завод или поощряя частную промышленность. Вследствие этого и принимая во внимание огромную потребность в электрических приборах частной промышленности и жизни, следовало бы просить Министерство финансов выяснить, не представляется ли возможным заинтересовать частную промышленность в постройке заводов, настолько обширных, чтобы они могли приготовлять из русских материалов все поименованные предметы, как для государственной обороны, так и для других потребностей.

9. Оптические приборы для артиллерийских целей (бинокли, зрительные трубы, панорамные прицелы и пр.) и точные мерительные инструменты.

Все эти изделия также выписываются из-за границы, и лишь в последнее время артиллерийское ведомство сделало попытку установить в России изготовление оптических инструментов, предоставив заказ, по повышенной цене, на изготовление призменных биноклей варшавской фирме «Фос». Ввиду весьма важного для государственной обороны значения, которое имеет своевременное снабжение войск достаточным количеством хороших биноклей, зрительных труб и оптических прицелов к артиллерийским орудиям, было бы крайне желательно поставить дело изготовления оптических инструментов в России на твердую почву. Вследствие этого Главному артиллерийскому управлению необходимо, кроме фирмы «Фос», заинтересовать какую-либо солидную фирму».

Из документа видно, что оборудование связи и радиосвязи наряду с оптикой уже попало в перечень необходимого для обороны страны. Однако скорость реализации собственных решений у тогдашнего правительства оставляла желать лучшего. Оснащение армии новыми техническими средствами находилось в ведении Главного инженерного управления.

Чтобы усилить его возможности, 27 октября 1908 г. Государственная Дума рекомендовала постройку Научно-технической лаборатории Военного ведомства (НТЛ ВВ).

Через два с лишним года, в ноябре 1910 г., военный министр В.А. Сухомлинов созвал особое совещание по разработке вопроса о ее организации. Спустя еще почти год – 27 октября 1911 г. – Совет Министров России, возглавляемый В.Н. Коковцевым, рассмотрел вопрос о строительстве Центральной НТЛ ВВ.

Председателем хозяйственно-строительной комиссии по ее постройке 7 декабря 1912 г. был назначен генерал-лейтенант профессор Г.А. Забудский, а еще восемь месяцев спустя, 13 августа 1913 г., Военный совет Военного министерства рассмотрел проекты штата и положения. В самом преддверии войны, 29 июля 1914 года, императором были утверждены, а 30 июня 1914 г. Военным советом Военного ведомства введены в действие с 1 июля 1914 года временные штат и положение о ЦНТЛ ВВ. Г.А. Забудский 3 августа 1914 г. был назначен начальником ЦНТЛ ВВ, и только 26 августа 1914 г. военный министр В.А. Сухомлинов подписал Приказ № 551 об открытии ЦНТЛ.

Во время войны с Японией число радиостанций росло довольно быстро: только в Санкт-Петербурге имелось 9 станций, в том числе в Военной электротехнической школе, на заводе «Сименс и Гальске», в Военном ведомстве в Ораниенбауме, в Минном офицерском классе в Кронштадте, Почтово-телеграфном ведомстве в Сестрорецке. По приводившимся выше причинам все они друг другу активно вносили помехи.

Для наведения хотя бы какого-то порядка в этом деле управляющий Морским министерством генерал-адъютант Ф.К. Авелан 28 июня 1905 года на основании предложения Морского технического комитета направил отношения в ряд министерств (Военное, Внутренних дел, Финансов, Иностранных дел, Торговли и промышленности) с программой действий по выработке и принятию первоочередных законодательных актов, регламентирующих вопросы эффективного функционирования системы радиосвязи страны. В документе отмечалось:

«Ввиду полного отсутствия точных указаний и каких бы то ни было правил, в законодательном порядке установленных относительно права частных лиц и учреждений иметь станции беспроволочного телеграфа, и отсутствия правительственного контроля над ними, станции эти взаимно мешают правильному действию одна другой, чем отчасти парализуется их назначение. Посему необходимо классифицировать станции, разграничить районы их действия, назначить каждой паре определенную длину волны, высоту мачт и мощность и выработать правила пользования такими станциями различными ведомствами и частными лицами на особых условиях в мирное и военное время и подчинить и контролю правительства.

Для выполнения подготовительной для законодательного утверждения работы полагал бы необходимым собрать междуведомственную комиссию».