Цитаты из книги «Проходные дворы биографии»

Щегленок щупленький за рощейНещадно щелкал и пищал.И щавелем, и щукой тощейЯ тещу тщетно угощал.Что за несчастье? Как клещами,Вдруг тещу ущипнул щенок.Та, запищав, в меня со щамиКипящий бросила горшок.Я обесчестен, ощавелен,От жажды мщенья трепещу.Змея свистящая расщелин,Тебя я, теща, укрощу.

Музыка, живопись, классическая поэзия – вот, пожалуй, и все, что еще в силах как-то уравновесить безысходную, становящуюся с каждым днем все томительнее и пустее нашу жизнь. И мы, преступники, мы, пошленькие житейские муравейчики, копошащиеся во всем смерче событий, угроз, предчувствий и очевидностей, – мы не ценим, не хотим брать эту отдушину, эту абстрактную прелесть – гармонию звуков, слов и красок, данную жалким, несчастным людишкам для минут слез, счастья и света. К

Наверное, хорошо, если жены растворяются в своих мужьях. Но, я думаю, в конце концов от этого можно сойти с ума – когда в тебе постоянно кто-то растворяется. А.Ш

В старости нельзя рыпаться никуда – худеть, толстеть, бросать пить, начинать пить. Самое страшное – когда прут против конституции. Это касается и физиологических проблем, и общегосударственных.

У нас дома не выкидывается ничего (с годами возникает физиологическая невозможность выбросить даже целлофановый пакет – пакеты складируются). Все отправляется на антресоли со словами: «Пригодится». Лет пять назад я полез куда-то наверх, поскольку мне померещилось, что там есть что-то нужное. Оттуда упал чемодан, раскрылся, и из него выкатились клубки мохера (мохер – это такая шерсть). В дефицитные 70-е годы мохер, как и болонью, резиновые сапоги, привозили из-за границы моряки. Прошло 40 лет, и это все сверху упало. Я говорю: «Это зачем?» Жена говорит: «А вдруг внуки?» Я позвал внуков, достал одну полуистлевшую пушистую блямбу. «Что это?» – спросили они. Я сказал: «Это бабушка бережет для вас, вы будете в старости вязать». «Что?!» – переспросили они в ужасе. Н.Б.: Это сейчас они в ужасе, а когда доживут до нашего возраста, начнут вязать из этого мохера. У меня – мохер, а у Александра Анатольевича – везде рассованы рулоны скотча. Он приклеивает им отваливающиеся дверцы шкафов, ножки стульев, розетки. При этом честно признает, что это «времянка». И он прав: его «времянка» очень быстро ломается. В принципе он любит порядок и уют в доме, но не терпит шума пылесоса, стиральной машины, стука молотка (стучу им, понятно, я)

Когда Тито спрашивали, как это Югославия вроде бы в социалистическом лагере, а вроде бы и нет, он отвечал: «Югославия – это как яйца при половом акте. Они участвуют, но не входят». Это про меня. Чистым диссидентом никогда не был – материл, как все, коммунистов на кухне. Некоторый элемент вынужденной беспринципности преследовал меня всю жизнь.

Нино Рота из «8½» Феллини (наш гимн)

Нино Рота из «8½» Феллини (наш гимн),

И тут неплохо воспользоваться советом моего любимого писателя Сергея Довлатова: жена должна искренне верить в гениальность мужа, кормить его и не мешать.

Общественная полемика опустилась до уровня спальни и унитаза.