© Широкорад А.Б., 2008

© ООО «Издательский дом «Вече», 2008

Раздел I
Дела давно минувших дней

Глава 1
От дружбы с варягами-язычниками к тотальной войне с крестоносцами

В лето 6370^[1] от сотворения мира пошли кровавые свары у северных славян. «И не было среди них правды, и встал род на род, и была среди них усобица, и стали воевать сами с собой. И сказали себе: “Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву”. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готладцы, – вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”. И вызвались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли к славянам, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Бело-озере, а третий, Трувор, – в Изборске».

«И от тех варяг прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне. Через два года умерли Синеус и брат его Трувор. И овладел всею властью Рюрик и стал раздавать мужам своим города»^[2].

Вот так описано становление государственности на Руси в «Повести временных лет». Поскольку, кроме летописи, никаких других данных о призвании Рюрика нет, то по сему поводу отечественные историки уже два столетия ведут жестокую войну между собой. Тех, кто поверил летописи, окрестили норманистами, а историков, считавших, что призвание варягов – вымысел и князь Рюрик – мифологический персонаж, соответственно, стали звать антинорманистами.

На мой взгляд, независимо от личности самого конунга Рюрика, норманны вместе с местным населением создали Древнерусское государство, которое наши историки не совсем корректно назвали Киевской Русью. Об участии норманнов (варягов) в походах русских князей IX–XI вв., их роли в гражданской войне детей Владимира Красное Солнышко я рассказал в нескольких предыдущих книгах^[3]. Здесь же речь пойдет лишь об отношениях русских и шведов.

Варяжский всадник в восточноевропейском вооружении

Ряд историков считают, что князь Рюрик принес славянам «в приданое» южное побережье Финляндии, ранее контролируемое его людьми. О принадлежности к русам (то есть варяго-славянм) всего северного побережья Финского залива свидетельствуют не только скандинавские саги, но и находки археологов. Так, в Южной Финляндии были найдены сотни арабских монет VII–IX вв. Точно такие же монеты найдены в районе Старой Ладоги, Гнездовском городище, Киеве и нескольких пунктах на Волге. Наконец, район находок мечей, изготовленных мастерской мастера Ульфберта – юг Финляндии, Старая Ладога, Гнездово, Киев и некоторые места на Волге.

Ряд историков (прежде всего В.И. Паранин) полагают, что легендарный «Остров русов», воспетый скальдами, – это Карельский перешеек. В те далекие времена он действительно был островом: с запада его омывали воды Финского залива, с севера – протекавшая тогда от Выборга до Приозерска Вуокса, с востока – Ладожское озеро, а с юга – Нева.

Шло время, жители Новгорода постепенно колонизировали север.

В XI–XII вв. они заселили оба берега Невы.

Как писал советский историк А.В. Куза: «Первоначально… Новгороду были подчинены лишь Северо-Западное Приладожье и соседние лесные районы. Именно эти земли были поделены на погосты, а огромные пространства северной Карелии от Ботнического залива на западе до побережья Белого моря на востоке такого деления не имели. Но и туда вслед за осваивавшими их карелами постепенно внедрилась новгородская дань»^[4].

В XI–XII вв. племена в Финляндии, называемые на Руси емь, равно как и карелы, и чудь заволочная, регулярно платили дань Новгороду.

Русская колонизация угро-финских народов принципиально отличалась от немецкой и шведской колонизации. Русскую колонизацию можно назвать мягкой, в отличие от жесткой западной колонизации. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что жесткая колонизация сводилась к постройке на территории покоренных племен крепостей (замков), где жили рыцари и их свита. Окрестное население становилось крепостными этих рыцарей и принудительно христианизировалось. Туземцев, которые позже отходили от католичества, вешали, жгли на кострах и т. д.

«Остров русов»

Мягкая колонизация проводилась русскими совсем по-другому. Естественно, у русских были вооруженные столкновения с угро-финскими племенами. Но в целом колонизация происходила мирно. Русские не подавляли туземные племена, а, как сейчас модно говорить, занимали пустующую экологическую нишу. Слабое заселение северных земель позволяло русским внедряться почти безболезненно. Русские не делали туземцев своими крепостными или рабами; дань, наложенная на них, была очень мала. Обратим внимание, что новгородцы в XI–XIII вв. принципиально не строили крепостей и замков в районе реки Невы, в Карелии и Южной Финляндии. И, наконец, Русская православная церковь вела миссионерскую деятельность сравнительно вяло и только мирными средствами. Да по другому и быть не могло – в Новгородских землях царила большая веротерпимость, а значительная часть самих новгородцев в XI–XIII вв. были язычниками или полухристианами, то есть поклонялись как Христу, так и Перуну, и выполняли обряды обеих религий.

Шведы в XI – начале XII вв. эпизодически совершали набеги на Финляндию и Приневье. Слабость экспансии с Запада объясняется нестабильностью внутри Швеции, наступившей в 1066 г. после смерти короля Стенкиля. Борьба феодалов за власть усугубилась войной между христианами и язычниками.

Кроме того, Шведское королевство постоянно вело войны с норвежцами и датчанами. Последним, кстати, принадлежала южная часть Швеции, а на севере граница владений шведских королей до XIV в. кончалась 50-й параллелью.

Тем не менее отношения с новгородцами у шведов были очень напряженными. Шведские феодалы, да и простые жители прибрежных районов сделали пиратство одной из важнейших статей своего дохода. Ежегодно сотни немецких и новгородских торговых судов шли из Новгорода по Волхову, затем по Ладоге, Неве, Финскому заливу и Балтийскому морю в Любек и другие германские города, которые несколько позже объединятся в Ганзейский союз. Навстречу судам, плывшим на запад, естественно, плыли сотни судов в противоположном направлении.

Как известно, Балтийское море и Финский залив достаточно сложны в навигационном отношении. Там множество мелей, подводных камней и т. д. Шведские же феодалы ввели так называемое «прибрежное право», согласно которому выброшенное волнами на берег или даже просто севшее на мель судно считалось добычей местного населения. Как писал Алексей Смирнов: «Компасом в южной Европе начали пользоваться в начале пятнадцатого века, но европейский север отставал. “В этом море навигация осуществляется без компаса и морских карт, а лишь исключительно с помощью лоцмана”, – гласит описание Балтики на морской карте, составленной в 1458 г. итальянцем Фра Мауро.

Лоцманы вели корабли, ориентируясь на береговые знаки, к большой радости благочестивого местного населения. В церквях Готланда и Эланда, Аландских островов и Сааремаа прихожане даже пытались сделать своим сообщником Бога, прося его о помощи в разбойничьем ремесле. Вот, например, как выглядел текст одной из самых популярных молитв на острове Форё: “Благослови, Господь, наши поля и луга, наших служанок и батраков. Пошли нам рыбу в сети и корабль на берег. Пусть большой корабль налетит на скалы этой ночью!”

Если Бог не внимал, ему помогали, вводя экипажи в заблуждение фальшивыми огнями и ложными знаками. Когг садился на мель, островитяне убивали моряков, товар делили, а корпус пускали на дрова – большой дефицит на некоторых обжитых гранитных скалах. Через несколько часов нельзя было найти следов корабля и экипажа. Островитяне возвращались к мирному труду и молитвам»^[5].

Шведские феодалы организовали целые пиратские флотилии, нападавшие на новгородских купцов или их «гостей».

Вот типичное сообщение русского летописца: «В то лето [1142] приходил свенский князь с епископом в 60 шнеках, напав на купцов, плывших из заморья в 3 лодьях, но не преуспел в том, купцы же, выйдя из 3 лодий, перебили их полтораста человек»^[6]. Позже историки установили имя князя, упомянутого в летописи. Им оказался Ион Сверкерссон, сын шведского короля Сверкера старшего. Имя епископа установить не удалось, но его действия типичны для католического духовенства. Я в своих книгах никогда не идеализировал православное духовенство, на его совести были и расправы с еретиками, и мздоимство, и симония, но вот пиратами и грабителями наши попы никогда не были.

Относительная стабильность в Швеции наступила в 1156 г., после избрания королем Эрика (Эйрика) Эдвардсона, вошедшего в историю под именем Эрика IX Святого.

Эрику Святому очень нужны были деньги, и посему он счел «своей священнейшей обязанностью содействовать распространению христианства не только в своих владениях, но ив странах соседних. Тотчас по вступлении на престол с величайшей ревностью занялся он приготовлениями к походу и на другой же год (1156), сопровождаемый епископом упсальским Генрихом и многими монахами, во главе значительного ополчения внес крест и меч на берега Финляндии. Высадка произведена была на самой юго-западной оконечности, при устье реки Авра (Aurajoki), и там, где ныне стоит город Або»^[7]. Там и была построена первая шведская крепость.

Успех Эрика в значительной степени был обусловлен слабостью обитавшего там финского племени Суомляна (Сумь по русским летописям). Часть суомлян, подвергшихся внезапному нападению, разбежалась по лесам, а часть подчинилась требованиям завоевателей и приняла крещение. Король Эрик, увидев, что предприятие его не требует особых усилий, на следующий год с большей частью войска возвратился в Швецию, а дело обращения язычников поручил епископу Генриху. Но финны рвения епископа не оценили, и тому пришлось «принять мученический венец» и быть позже причисленному к лику католических святых.

В 1164 г. шведы провели смелый рейд на город Ладогу. 23 мая шведская флотилия через Неву прошла в Ладожское озеро. Шведское войско осадило город Ладогу. Ладожане сожгли свой посад, а сами с посадником Нежатою заперлись в каменном кремле и послали за помощью в Новгород. Шведы попытались взять кремль приступом, но были отражены с большими потерями и отошли к устью реки Вороной^[8] и устроили там укрепленный лагерь.

Через пять дней к лагерю шведов подошел новгородский князь Святослав Ростиславович с посадником Захарием. Атака русского войска оказалась для шведов неожиданностью. Большинство шведов были убиты или взяты в плен. Из 55 шнеков сумели уйти лишь двенадцать.

После этого стычек между шведами и новгородцами не было почти 20 лет. Шведы не рискнули прямо нападать на Русь, но продолжали захват финских земель. Впервые Финляндией заинтересовался и Рим. В 1171 г. папа Александр III отправил буллу архиепископу Упсальскому Стефану и шведскому ярлу Гутторну, где призвал «обуздать язычников карел и ижору».

Новгородцы же были втянуты «низовыми» князьями Рюриковичами в их усобицы и практически не реагировали на экспансию шведов. Лишь в 1188 г. в Центральную и Северную Финляндию ходили новгородские молодцы с воеводой Вышатой Васильевичем и «пришли домой поздорову, добывши полона». В 1191 г. ходили новгородцы вместе с карелами на емь, «землю их повоевали и пожгли, скот перебили». В 1227 г. князь Ярослав Всеволодович пошел с новгородцами на емь в Центральную Финляндию, «землю всю повоевали, полона привели без числа».

Строительство скандинавского корабля

Самый сильный удар шведам русские нанесли в ходе таинственного похода на шведскую столицу Сиггуну в 1187 г. Флотилия кораблей с новгородскими, ижорскими и карельскими воинами^[9] скрытно прошла по шведским шхерам к Сиггуне. Столица шведов была взята штурмом и сожжена. В ходе боя был убит архиепископ Ион. Надо сказать, что у русских и особенно у карел были веские основания разделаться с этим духовным лицом, которое «9 лет воевало с русскими, ижорой и карелами ради господа и святой веры».

Русско-карельская рать благополучно вернулась домой. Шведы даже не стали восстанавливать разрушенную Сиггуну, а начали строить новую столицу Стокгольм (Стадсхольм).

По преданию, город основан оставшимися в живых жителями Сиггуны. По обычаю предков они бросили в воду бревно и на острове, где его выбросило на берег, основали новый город. На шведском языке «стадс» – бревно, «хольмен» – город.

На самом же деле Стокгольм был основан вдовой архиепископа Иона^[10] и ярлом Биргером из рода Фолькунгов. (Читатель не должен путать этого Биргера с однофамильцем, противником Александра Невского, этот Биргер умер в 1202 г.). Место было выбрано на острове, которому, кажется, самой природой предназначено быть крепостью.

Почему же поход 1187 г. назван таинственным? Дело в том, что о нем нет никаких упоминаний в русских летописях, а все сказанное взято из шведской «Хроники Эрика». При этом и шведские, и отечественные историки^[11] считают «Хронику Эрика» вполне достоверной.