Незыблемое правило поведения

Натом шел по парку и наслаждался пением птиц. Названия многих из них он даже не знал. Но их голоса доставляли радость и умиротворение. Особенно после погружения.

То, что произошло, совсем недавно в киберпространстве, не было единичным случаем. Натом слышал о таком, как подсознание прорывалось сквозь действие вспышки и создавало оператору множество проблем. Но это было с другими. А когда это происходит с тобой, то все выглядит совсем иначе. Натому даже сложно было представить, что могло бы произойти дальше, если бы программа не разбудила его.

Натому этого никто не говорил. Но он нутром чувствовал, что программа следит за ним. Зачем же тогда это видео после погружения? Видимо, больше для себя, чтобы провести анализ случившегося и пересказать это на камеру. Натому уже казалось, что это не он проводит эксперимент, а опыты ставят над ним. И главным оператором является центральный нейрокомпьютер.

Со всеми этими мыслями Натом медленно шел и разглядывал свое отражение в озере. Растрепанные русые волосы, голубые глаза и нос картошкой, озорная улыбка и устремлённый взгляд. Натому на миг показалось, что и сейчас за ним кто-то следит. Но он отбросил эту мысль как ненужную и двинулся дальше.

Делать что-то в любом случае было нужно. Подсознание все чаще пробивалось через вспышку. И похоже даже очередная доза нейро-трансмиттеров, которую Натом принял перед погружением, в этот раз не помогла. Единственный выход – это идти к Алкому и просить его начать работать с новой моделью нейрокомпьютера.

Приняв решение, Натом еще раз оглянулся вокруг. Никого из людей не было. Похоже, что он ушел слишком далеко. Вода в озере искрилась и поблескивала, отражая солнечные лучи. Прогулка была частью его ежедневной миссии по приведению мыслей в порядок. Натом четко понимал, что у него получается удерживать пространство чистым во время сеанса. Коэффициент силы его сознания был довольно большим по современным меркам. Но тесты тестами, а на деле все шло наперекосяк. Натом отчетливо понимал, что смерть его родителей, очень сильно повлияла на его дальнейшую жизнь. И по сути стала причиной его неудержимого желания исследовать ум и сознание.

Собравшись с мыслями, Натом решительно двинулся назад к корпусу учебно-исследовательского центра, решив на обратном пути заглянуть к профессору Алкому. Не пройдя и 5 минут Натом увидел гуляющую по тропинке Анну. Они были знакомы довольно давно, еще с университетской скамьи. Время от времени они собирались вместе и живо беседовали, обсуждая последние погружения.

– Привет, Натом! – Аня по-дружески обняла его, чмокнув в щечку. – Как поживаешь?

– Привет, Аня! – Натом был рад видеть ее. Они не общались уже почти неделю.

– Я направляюсь к Алкому. Если хочешь, то пойдем вместе.

– Да, конечно! Я как раз собиралась к нему зайти. Как твои погружения? Что-то новое обнаружил?

– Да, есть что рассказать. У тебя бывает такое, что ты чувствуешь, что программа следит за тобой?

– Да, бывает. Когда я погружаюсь, мне кажется, что она подсовывает мне восприятия, которые я не могу легко воспринимать. Это сродни такому чувству, что нужно съесть все кашу до конца. Иначе мама не отпустит идти гулять.

–Хм. Ты реально думаешь, что программа взаимодействует с твоим подсознанием, не смотря на Вспышку?

–Ну, да! Ты ведь помнишь еще перед началом обучения, помимо тестов психометрии, мы проходили считывание личной карты подсознания. Поэтому, программа все знает. Она знает это даже лучше нас самих. Потому, что мы не можем просто так заглянуть в подсознание. А она может! И выдает нам оттуда именно то, что нужно для нашего дальнейшего обучения.

–Ты хочешь сказать, что не мы моделируем реальность, а программа?

– Да! Программа моделирует мыслеобразы, основанные на данных из нашего подсознания.

– Ну, хорошо! А зачем же тогда мы программе? Если она может делать все сама.

Аня лукаво улыбнулась.

– Мы программе тоже для обучения. Обучаемся не только, но и программа. Программа обучается с индивидуальным сознанием оператора. А оператор обучается контролировать и воспринимать с удобством свои мыслеобразы.

– Ну, ты даешь! В универе нас учили совсем иначе. Мы операторы. Мы моделируем реальность. А программа просто инструмент для обучения. А получается, что мы учимся друг у друга?

– Да! Это самое простое и очевидное объяснение. Ты ведь сам, я уверена, наблюдал, что Вспышка не работает, как полагается. И Алком на днях собирается представить новую разработку нейрокомпьютера, который будет как губка впитывать мыслеформы оператора и делать его единым целым с системой.

– Послушай, а зачем это системе? Какова ее цель?

–Ну, как же, ее цель – это создание единого кибернетического организма. Полное соединение оператора и программы.

– Ты думаешь это реально?

–Конечно! – Аня снова хмыкнула и еще шире открыла глаза.

Натому показалось, что он тонет. Тонет не от услышанного. А от увиденного. Не даром, говорят, что мозг с помощью зеркальных нейронов предугадывает события и анализирует себя как бы с внешней точки зрения. И Натом вдруг отчетливо понял, что влюблен в Аню. И по ощущениям он любил ее всегда. Невероятная радость и счастье объяли его. Каждый сантиметр его тела трепетал от выделившихся в большом количестве нейро-медиаторов.

Натом подошел к Анне, обнял ее и поцеловал прямо в губы так нежно и ласково, что Аня, млея в его объятиях, даже не пыталась вырваться или отстраниться. Она отдалась потоку, который вошел в Алкома и пронесся через Анну. Потоку любви, страсти, влечения и радости. Ее щеки зарозовели, глаза прикрыты. Вихрь любви соединил их на мгновение. И в это мгновение они были счастливы. Им был не нужен никто другой в этом мире. Ни люди, ни программа, ни погружения. Они наслаждались этим потоком, этой радостью. И плыли по нему, отдаваясь новым восприятиям и чувствам.

Знать – значит делиться знанием

Несколько часов пролетели так быстро, что казалось, что прошло всего лишь мгновение. Натом и Анна очнулись под деревом Бодхи, которое росло в саду неподалёку от озера. Постепенно приходя в себя, каждый из них начинал осознавать, что только что произошло. Это было настолько ярко и незабываемо, что возвращаться в реальность совсем не хотелось. Но похоже иного выхода просто не было. Тело постепенно остывало от поцелуев внезапно нахлынувшего коктейля из гормонов и нейро-медиаторов. Анна одела платье, поправила волосы и внимательно посмотрела на Натома. Что-то было в нем такое, чего она раньше почему-то не замечала. Это радостная улыбка, голубые глаза, темно-русые волосы. Все это она видела и раньше. Но сейчас как будто поменялось что-то на энергетическом уровне. Натом был тем же внешне. Но чувствовался он совсем иначе. Ощущение искренней близости, восторг, счастье. Вероятно, как раз именно это и называют любовью. Интересно, а что чувствует Натом? Анна еще раз посмотрела на него. По его блаженной улыбке, можно было бы предположить, что ему очень хорошо.

– Натом, ты как?

Натом открыл глаза и посмотрел на Анну. Их взгляды снова встретились и искорки в глазах всполохнули еще ярче.

– Я, отлично! Ты не представляешь, что я сейчас почувствовал. Это было на столько великолепно, что мне даже не с чем сравнить. Я до сих пор еще во всем этом. Как-будто какая-то волна накатила, и я почувствовал себя капелькой огромного океана. А потом эта капелька встретилась с другой капелькой. И она узнала, что есть еще кто-то такой же. И они слились в едином порыве, в желании стать чем-то большим, чем просто капелька. Возможно, стать океаном. Стать всем.

– Ты знаешь, я прочувствовала нечто схожее. Только я была песчинкой, которую сильный порыв ветра поднял, и она увидела, что есть и другие песчинки. А дальше поток ветра смешал все песчинки в единое целое. И я снова почувствовала себя собой. Это было круче, чем любое погружение. Вот, что я могу сказать.

– Да, и время пролетело незаметно. Как одно мгновение. Похоже, нам пора. Сходим в корпус, покушаем.

– Да, конечно! Ты умеешь вернуть к реальности!

Анна улыбнулась. Натом ласково приобнял ее и чмокнул в губы. Они медленно поднялись и побрели к корпусу университета.

Постепенно отходя от нахлынувших чувств, Натом начинал ощущать то гнетущее чувство, которое одолело его еще во время последнего погружения. Это было ощущение тоски. Что он так не узнает чего-то очень важного, что обязательно должен знать.

– Знаешь, я наверно зайду к профессору. У меня такое чувство после последнего погружения, что я должен узнать что-то важное. Но никак не могу этого сделать.

– Давай зайдем вместе. Я давно не видела Алкома. Будет интересно тоже послушать его.

И они, взявшись за руки, повернули к исследовательскому корпусу, где размещался кабинет профессора. Не дойдя 50 метров, они увидели несколько человек из отдела урегулирования. Но, не придав этому значения, двинулись дальше. Дверь в кабинет была открыта. На пороге стоял начальник отдела урегулирования Балох.

– Что случилось? – спросил Натом.

– Алкома обнаружили сегодня без сознания при испытании нового прототипа нейрокомпьютера. Похоже, что он впал в кому прямо во время сеанса. Сейчас мы перевезли его в отделение реабилитации и подключили к аппаратам для восстановления состояния. Ждем, когда он очнется.

Это известие настолько поразило Натома, что он даже ничего не сказал. Просто побрел в свою комнату. Он четко понимал, что сейчас ему нужно побыть одному. Анна смотрела ему в след. Она очень хорошо понимала, что сейчас чувствует Натом. Профессор Алком был для него как отец. Точнее, он заменил ему отца после того трагического случая. А сейчас похоже эта связь разорвалась. Анна медленно пошла в свой корпус.

Одиночество длиною в вечность

Натом шел погруженный в свои мысли. Алком, отец. Кого еще он мог припомнить, кто за последние несколько лет становился жертвой программы. Пожалуй, таких много и не было. Натом вспомнил, что в прошлом году пару человек получили сильные умственные потрясения и проходили долгую реабилитацию. Неужели, это только его близким так не везет? В целом, погружения были безопасными. Но, если что-то шло не так, система сама выводила человека максимально быстро и мягко. Что же происходило последнее время? Что ему хотела показать система? Последние погружения были, мягко говоря, не очень комфортные. Эти странные ощущения, с которыми он так и не смог справиться. Казалось, что каждое погружение заводит его все глубже и глубже внутрь его подсознания. Вспышка не работала. И ему не оставалось ничего иного, как самому контролировать свое подсознание. Но как это делать во время погружения?

Внутри кажется, что нет никакого целостного Я. И события происходят сами собой. И похоже система сама управляет происходящим. А то, что я наблюдаю себя и других это просто иллюзия, созданная системой. И почему все-таки происходят такие вещи как сегодня с Алкомом? Ведь он разработчик, и отлично понимает, как работает система. Или даже он чего-то не знает? Или система выводит из строя тех, кто пытается проникнуть в самую суть? Натому даже не хотелось в это верить. Его тело передернулось, как от удара током, и он почувствовал неудержимое желание бросить все и уехать куда-то подальше. Где не будет всех этих нейрокомпьютеров, где можно просто лечь на траву и целый день глазеть на небо, как в детстве. У Натома перед глазами поползли картинки, как он в детстве лежит под сосной на берегу озера и смотрит на летящие в небе облака. На его лице вновь появилась улыбка. И он внезапно понял, как хорошо ему было в детстве. Как он радовался жизни, прыгал, смеялся. Куда же это все делось? Такое ощущение, что улетучилось вместе с детством. Натом ни раз наблюдал, как дети с годами теряют эту беззаботность и веселость. Но одно дело наблюдать за другими. А другое – за собой.