Александр Санфиров

* * *

– Ленка! Ленкаааа! – сквозь сон донесся громкий шепот.

Спросонья, не соображая, что происходит, я одернула бретельки сорочки и уселась в кровати, вытирая рукой ниточку слюны со щеки.

В открытом настежь окне маячила голова подружки.

– Валька, зараза, ну чего разбудила! – сердито сказала я, пытаясь запомнить убегающие образы. – Такой сон классный снился!

– Ну, и что же тебе приснилось? – спросила Валька Клевина, ловко перебираясь через подоконник в комнату, сверкнув при этом заплаткой на трусиках.

– Валька! – ужаснулась я. – Ты что, в этих трусах на пляж собралась? Как не стыдно! Я с тобой никуда не пойду!

– Не дрейфь, подруга, – фыркнула та. – Это так, для бабушки маскировка. Мне же запретили загорать. Врачиха мамке наговорила всяких ужасов. Сейчас переоденусь. А пока, давай, выкладывай, что там тебе снилось?

– Представляешь, мне снилось, что я на вечере в школе. И меня пригласил танцевать Славка Свистунов из восьмого б. Он обнял меня за талию, и так смотрит, смотрит! – начала я вспоминать, исчезающий из памяти сон.

– Тю! – разочаровано воскликнула Валька. – Смотрит, не смотрит – разве это интересно! Вот если бы он тебя поцеловал, или обнял.

У меня, как всегда, сразу запылали щеки.

– Валя, сколько можно просить, не говори такого больше, – строго сказала я. – Вообще, надоело повторять одно и тоже. Как закончили восьмой класс, тебя не узнать, совсем язык без костей.

Валька насмешливо глянула на меня.

– Глупая ты Лена – пена, отличница ты наша. Скромница-красавица.

Она повалила меня навзничь и, хихикая, начала щекотать живот.

Высвободившись, я вскочила с кровати и зашипела:

– Валька, перестань баловаться, мы не в детском саду. Хватит щекотаться.

А ну, тебя Гайзер! – та махнула рукой. – Раз шуток не понимаешь, давай собирайся, а то самые хорошие места на пляже займут.

В это время дверь в комнату открылась и к нам зашла мама.

– Здравствуйте Варвара Степановна, – сразу поздоровалась Валя.

Я уже вслед за ней успела пробормотать:

– Доброе утро мамочка.

Та, подозрительно оглядела все вокруг.

– Доброе утро, девочки. Валя, а тебе не судьба в двери, как все люди зайти? – тут же спросила она.

Валька ловко отбоярилась тем, что не хотела никого будить ранним субботним утром, увидела открытое окно, вот она и залезла.

Ну ладно, – подобрела мама. Я тесто для оладий растворила, сейчас напеку по быстрому, поедите, чайку выпьете и можете на пляж отправляться.

Не успела она выйти из комнаты, как Валя, попрыгунчиком, снова выскочила в окно, и залезла обратно, держа в руке авоську с лежащим в ней свертком. Затем быстро через голову стащила сатиновое платье и осталась только в драных трусиках.

– Видишь? – сказала она. – Как грудь выросла. Давай померяемся, спорим, моя больше.

После чего мне почти в нос уперла грушевидную грудку с розовым соском.

Я молчала. А что говорить? Валька уже в прошлом году гордо бродила по пляжу в раздельном купальнике, я же надевала верх только для вида, потому, что даже нулевой размер был мне велик. В этом году ситуация оставалась почти такой же. И если бы не Валькины уговоры, я бы ни за что пошла на речку. Хорошо, хоть мама, поняв мои проблемы, вчера подшила лиф купальника изнутри поролоном, и сейчас я собиралась продемонстрировать Вальке это улучшение.

Валька, между тем, сдернула трусики и показала пальцем островок рыжих волосков на лобке.

– Видала, как у меня волосы растут, – похвасталась она, – если мальчишки щупать будут, обязательно заметят.

– Валька, перестань говорить гадости! – завопила я, и кинула в нее подушкой. – Зачем парням туда лезть? Ну, ты и дура!

– Это ты дура, – сообщила Валька, быстро надевая купальник, – блаженный ты наш комсорг, ладно, не буду тебя больше дразнить, пошли лучше есть оладьи.

Она стремительно направилась к дверям, и мне опять не удалось похвастать усовершенствованным верхом купальника.

Когда мы зашли на кухню, там уже завтракал папа. Он уже переоделся в свой рабочий комбинезон, привычно пахнувший варом, и кожей.

– Здравствуйте дядя Лазарь, – поздоровалась Валька и уселась на табуретку рядом с ним.

– Лазарь Моисеевич, – умильно глядя на него, продолжила она. – Вы мне туфельки сможете отремонтировать, помните, я вам показывала?

Тот кивнул, и сказал:

– Отчего же не помнить, помню, приноси сама, или с Леной передай.

Тут мама начала снимать со сковородки скворчащие оладьи, и мы, временно отставив разговоры, принялись за них. Намазанные яблочным джемом оладьи, были необычайно вкусны. Через двадцать минут, все было съедено, и папа принялся, как обычно, наставлять мою беспутную подружку.

– Валюша, Лена мне говорила, что ты не хочешь дальше учиться, и планируешь поступать в медицинский техникум. Это правда?

Услышав положительный ответ, он принялся уговаривать ее продолжить учебу в школе и уже потом, поступать в мединститут, если ей так нравится медицина.

– Валя, я думаю, в наше время можно закончить десять классов и не торопиться после восьмого класса, поступать в техникум. Подумай, ты через два года станешь старше и сможешь более правильно определиться с будущей профессией. И не будешь сейчас подавать плохой пример Лене, – назидательно бубнил он.

Валька, не спорила, послушно кивала головой, якобы соглашаясь с его словами, еще бы! Ей сто процентов надо починить свои туфли. Когда папа, довольный проведенными наставлениями, отправился в мастерскую, мама, укоризненно качая головой, произнесла:

– Эх, Валя, Валя, пороть тебя некому.

– Да ладно вам тетя Варя, – хихикнув, ответила та. – Вы же знаете, что у меня дома творится. А в медучилище общагу дают. Так что поеду туда учиться, на стипендию проживу.

– Да, что с твоей стипендии, шиш, да ни шиша, – с горечью сказала мама, – наголодаешься в чужом городе. Ай, ладно, дело твое, раз мать волю дает.

Спустя полчаса, мы с Валей сбегали вниз по откосу к песчаному речному берегу, откуда доносились крики парней и девчачий визг. Время было около десяти часов, однако на пляже уже лежало и купалось множество народа, и еще больше подходило пешком, или с автобусной остановки. Шли семьями, компаниями, поодиночке. Казалось, что сегодня весь наш небольшой городок переехал сюда.

Но все же мы смогли занять свое любимое место у большой ракиты, где уже лежали несколько девочек из нашего класса, с ними точили лясы два десятиклассника. Третий натирал тряпкой свой мотоцикл.

Увидев нас, девочки радостно закричали:

– Наконец, вы появились! А нас мальчики обещали прокатить на мотоцикле, Коля даже предложил научить нас кататься.

Валя, искоса посмотрев на мальчишек, принялась стягивать с себя платье, те скромно отвернулись, хотя их никто не просил этого делать. Валька показала им язык в спины и под хохот девчонок начала расстилать покрывало. После чего пошла к парням и стала с ними шептаться. Те же откровенно разглядывали ее выдающиеся формы.

Я тоже смотрела на колышущуюся грудь подруги и отчаянно завидовала. Мне казалось, что у меня никогда не будет ничего подобного. Хотя мама, пришивая поролон, уверяла, что все будет хорошо, надо только подождать год, или два.

Я неторопливо разделась, демонстрирую новый купальник и девки с удивлением начали меня разглядывать, им, видимо, не терпелось спросить, когда у меня успела вырасти грудь, но они стеснялись сидящих рядом парней.

Тут Танька Климова что-то шепнула на ухо Любке Махаевой, и они обе засмеялись, глядя на меня.

Как обычно мои щеки вспыхнули ярким румянцем, игнорируя смех, я легла на покрывало ничком, и подставила спину летнему солнцу.

Какое-то время лежала не шевелясь, но вскоре спину начало припекать и пришлось повернуться. Парни ушли наверх вместе с Валькой, укатив с собой мотоцикл.

– Эй, недотрога, – негромко сказала Климова, – расскажи, с чего бы у тебя грудь появилась, ты же еще вчера плоскодонкой была?

Я шмыгнула носом, пытаясь не заплакать, это на какое-то время получилось.

– Молчит, еврейка, – удовлетворенно продолжила он. – Ваты напихала в чашечки и довольна. Теперь будет мальчишек кадрить.

Не желая дальше слушать Таньку, я вскочила и, собрав одежду, почти бегом ринулась от одноклассниц.

Мне удалось найти неподалеку местечко между упавшими деревьями, где был пятачок песка. Там вновь разложила покрывало, улеглась на него и начала хныкать.

– За, что мне это, за что, я люблю своего папу, он хороший, добрый человек, мастер своего дела, его уважают на работе. Но иногда я его ненавижу, за то, что периодически слышу в свой адрес, – думала я, прерывая свои мысли всхлипываниями.

Как было хорошо в детском саду и первых двух классах, никто меня не трогал, учителя ставили в пример за поведение и учебу.

Но однажды в третьем классе ко мне на перемене подошел Сережка Филимонов, наш самый хулиганистый одноклассник.

– Слышь, Гайзер, а ты, правда, жидовка? – спросил он.

– Нет, – возмутилась я. – Какая я тебе жидовка, я такая же, как все, обычная. А кто такие эти жидовки, ты знаешь? – в свою очередь спросила я.

Сережка растерянно почесал голову.

– Ну, батя говорил, что жиды во всем виноваты, они жадные, носатые и с черными кучерявыми волосами. А бабушка сказала, что они этого продали, как его, ну Христа вроде. И сказала, что твой отец тоже жид, хоть и сапожник.

– Неправда! – заплакала я, – сам ты жид, и родители у тебя жиды!

– Ах, ты еще и обзываться! – закричал Сережка и больно дернул меня за косу. В ответ я расцарапала ему лицо ногтями. Когда учительница зашла в класс у нас была боевая ничья. Я убирала в портфель порванный фартук, а Сережка, оторванный воротник рубашки. Инга Николаевна во время урока периодически кидала взгляды на расцарапанную Сережкину рожу, но так, ничего и не сказала.

Дома я первым делом убежала к папе в мастерскую. Он, как обычно, сидел на табурете в своем кожаном фартуке, перед надетым на лапу сапогом. Рот у него был полон деревянных гвоздиков, которые он заколачивал в подошву, как из пулемета.

, -Папа! – закричала я. – Меня сегодня назвали жидовкой! Скажи, ведь я не жидовка, правда? И ты тоже не жид?

Папино лицо, стало серьезным. Он вынул гвоздики изо рта и аккуратно положил их на столик. Потом снял фартук и посадил меня на колени.

С минуту, крепко прижав к себе, он гладил меня по голове, потом вздохнул и начал говорить.

– Леночка, это не совсем так, но в тебе течет и моя кровь. Да я еврей, так по-настоящему называется моя национальность. Слово жид придумали те, кто по каким-то причинам не любит нас. Я предполагал, конечно, что когда-нибудь ты услышишь эти слова, но надеялся, что это случится, как можно позже.

Да, ты наполовину еврейка и наполовину русская. Так получилось. Тебе в жизни придется еще не раз услышать слова пренебрежения. Но ты всегда повторяй про себя; «говорите, что хотите, я сама все про себя знаю и уверена, что мои предки одни из самых древних и умных народов Земли».

– Я шмыгнула носом и спросила:

– А ты не врешь, действительно мы самые умные и древние, может, ты сказал это, чтобы я не плакала?

Папа засмеялся.

– Как народ в целом, так и есть. Ну, а как отдельные люди, бывает по всякому. Есть умные, есть не очень. Есть плохие, есть хорошие. Вот твой папка, к примеру, работает сапожником и вполне доволен своим занятием. Мой двоюродный брат играет в симфоническом оркестре, моя тетка – портниха. Но обувь они все заказывают у меня.

– Все понятно! – воскликнула я. – Ты самый нужный мастер, – ведь без обуви никто не сможет ходить по улице.

Ты, дочка, не поняла, – терпеливо начал объяснять папа. – Все люди хороши на своих местах, там, где могут раскрыть свои таланты. Надеюсь, что когда-нибудь и ты станешь уважаемым человеком в своей профессии.

– А тогда меня не будут больше обзывать жидовкой? – вернулась я к тому, с чего начала.

Папино лицо вновь нахмурилось.

– Леночка, надо привыкать к тому, что всегда может найтись человек, который попрекнет тебя твоим происхождением. Не нужно ссориться, ругаться, надо быть выше этого. Учись на отлично, окончи школу на пятерки, и ты всегда сможешь найти себе место в жизни.

– Папа, а как получилось, что мама на тебе поженилась? Она знала, что ты жид? – простодушно полюбопытствовала я.

Отец усмехнулся в густые усы.

– Не поженилась, а вышла замуж. Конечно, она все знала. Но ей это было неважно. Мама относится к тем хорошим людям, кто не оценивает людей по национальности. Ты же знаешь, что мы познакомились в госпитале, сразу после войны. Я лежал там с тяжелым ранением, а она работала санитаркой.

– Да, мне мама рассказывала, – она говорила, что ты был там самым красивым пациентом, – перебила я его, – ей еще твои черные усы очень понравились.

– Ну, вот видишь, ты все знаешь, – сказал папа и встал с табурета, держа меня на руках. – А сейчас давай мое солнышко, пошли обедать, мамка сегодня готовила фаршированную щуку.

– Ура! – закричала я и зажмурилась от удовольствия, прижавшись к колючей папиной щеке. – Поехали есть рыбу фиш.

– Кто тут горько плачет? – неожиданно раздавшийся голос, прервал мои воспоминания.

На слух молодой мужской голос был мне незнаком. Я вытерла слезы и подняла голову, чтобы рассмотреть говорившего.

На стволе тополя, лежащем рядом со мной, стоял высокий мускулистый парень, на вид ему было лет девятнадцать. Странно, но в первую секунду показалось, что он намного старше. На его шее была завязана пестрая косынка, а брюки были очень странного кроя, синего цвета и прошиты желтой ниткой. На мой возмущенный взгляд он ответил такой ослепительной белозубой улыбкой, что я не смогла ему высказать свое негодование.

Подивившись странной одежде, все же нашла в себе силы буркнуть, что вовсе не плачу и в сочувствующих не нуждаюсь. После этого, гордо отвернулась, в надежде, что парень уйдет.

Но тут рядом со мной что-то зашуршало. Пришлось вновь оглядеться. Нахал никуда не ушел, а наоборот, по-хозяйски уселся рядом на ствол тополя и слегка улыбаясь, смотрел в мое возмущенное лицо.

– Послушайте, – обратилась я к нему. – Вы видите, я загораю одна, в компаньонах не нуждаюсь, пожалуйста, оставьте меня в покое.

Он смотрел на меня удивительными светло-голубыми глазами, и казалось, что я начинаю в них тонуть.

– Что вообще происходит? – думала я, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Мне показалось, – сказал парень нерешительно. – Что тебя кто-то обидел, и просто хотел отвлечь от грустных мыслей.

– Никто меня не обижал, – сказала я, понемногу приходя в себя, – и в утешении я не нуждаюсь.

– Отлично! – улыбнулся парень. – Давай тогда просто поговорим. Кстати, меня зовут Саша, – представился он.

Я никогда в жизни не заговаривала с незнакомыми парнями. Нет, в школе, как комсомольская активистка совала свой нос везде, где только можно. Но вот с кем-то познакомиться на улице – это было слишком.

– Меня зовут Лена, – растерялась я. – Дальше не знаю, что надо говорить?

Саша, слегка улыбнувшись, сказал:

– Ну, к примеру, скажи, сколько тебе лет, в какой школе учишься? Очень хочется знать, где учится такая красивая девочка.

– И этот надо мной издевается, – со злостью решила я, вскочила и начала собирать вещи.

– Постой! Мы с тобой даже не поговорили! – воскликнул Саша в недоумении.

– Не о чем нам говорить, – отрезала я, надела платье и, подхватив пакет с покрывалом и книжкой, пошла вверх по косогору.

Парень, немного промедлив, пошел вслед за мной.

– Погоди! – крикнул он. – Что случилось, я вроде не говорил ничего обидного.

– Да? – повернулась я к нему. – Кто меня красавицей назвал? Не стыдно так врать?

Мы стояли, смотря друг на друга, и в это время к нам подкатил, стреляя выхлопом, мотоцикл. Валька сидевшая за спиной у водителя легко соскочила с сиденья и подошла к нам.

– Ну, вот, стоило тебя на пять минут оставить, и ты уже себе спутника нашла, – сказала она, внимательно оглядывая Сашу.

– Может, познакомишь нас? – Валя сразу защебетала, усиленно строя ему глазки.

Пока я их представляла, Колька Егоров, сидевший за рулем тоже разглядывал моего недавнего знакомого.

– Наконец он встал, подошел к нам и, отжав Вальку в сторону, нахально спросил у Саши.

– Слышь, парень, ты откуда тут взялся? Я тебя раньше здесь не видел.

Тот улыбнулся и сказал:

– Приехал к родственникам на лето, решил сегодня прогуляться на пляж.

Пока мы разговаривали, Кольке замахали руками два его приятеля.

– Колька, ты чо там застрял, – закричали они.

– Да тут какой-то борзой приезжий наших девушек клеить решил, – крикнул тот в ответ, – надо бы разобраться.

У меня в животе захолодело. Они же сейчас начнут драться!

– Колька, – немедленно отойди от Саши, – громко сказала я и встала перед ним. – Не смей драться.

– Уйди, малявка, – пренебрежительно сказал тот. – Не путайся под ногами.

Он протянул руку к моему плечу и внезапно оказался на земле.

Со стороны послышался топот, на выручку к Кольке бежали оба приятеля. Саша стоял, не двигаясь, и внимательно смотрел на них. В течение следующих двух или трех минут окружающие наблюдали, как один, голый по пояс крепкий парень, валяет, как хочет трех местных заводил. Набежавшая толпа сначала с недовольством наблюдала, как их бросают на песок, но мастерство незнакомца сделало свое дело, и вскоре раздались смешки, а потом и одобрительные возгласы, когда после ловкого приема очередной страдалец бороздил носом песок.

Вскоре драка прекратилась сама собой.

После нее раздались редкие хлопки довольных невиданным зрелищем очевидцев. Троица, не обращая внимания на окружающих, пошатываясь, удалилась к своему месту и принялась запивать свое поражение жигулевским пивом.

Саша, отбиваясь от желающих высказать ему одобрение, подошел к нам с Валей и сказал:

– Надо бы мне слегка придти в себя, Леночка, может, пойдем, погуляем по парку?

Валька, стоявшая рядом, открыла рот от удивления, но быстро пришла в себя.

– Конечно, пойдемте, я только платье накину, – быстро проговорила она.

Саша глянул в ее сторону и покачал головой.

– Прости, но мы с Леной договаривались пойти вдвоем, так, что извини.

Такой отповеди моя подружка еще не получала, она судорожно хлопала глазами, не зная, что сказать.

– И ты пойдешь с этим невеждой? – возмущенно спросила она. Если до этого вопроса я еще сомневалась, то сейчас все было решено.

– Конечно, Валя ты, если хочешь, можешь меня подождать, с девочками поболтать, может тебя Коля еще покатает на мотике, а я пойду, погуляю с Сашей, – мстительно ответила я.

Мы медленно шли по засыпанной хвоей тропинке старого парка. Здесь в тени было немного прохладно после жаркого пляжа. Огромные лиственницы шумели под легким ветерком.

Я не знала о чем говорить, Саша тоже не проявлял активности. Когда молчание уже стало тягостным, он все же заговорил.

– Мне нравится здесь, – сказал он, – так тихо спокойно, Лена, спасибо, что согласилась погулять со мной.

С этими словами он взял меня под руку. От неожиданности мне показалось, что его кожа горячая, как кипяток, я ойкнула и выдернула руку.

– Что-то не так? – спросил мой спутник.

– Рука, – сбивчиво пробормотала я, – твоя рука, мне показалось она очень горячая, может, у тебя температура высокая? Ты не болен, случайно?

– Тебе показалось, со мной все хорошо – ответил он и уже сам предложил взять его под руку. Я, на всякий случай поглядела по сторонам, редкие прохожие не обращали на нас никакого внимания, а знакомых поблизости не наблюдалось, и робко положила свою кисть ему на предплечье. Оно действительно было очень теплое, но не так, как показалось в первый раз.

От прикосновения стеснение почему-то прошло, и я понемногу разговорилась.

В первую очередь узнала, где у Саши остальные вещи. В ответ он махнул рукой в сторону пляжа.

– Да, я их оставил там, на берегу, пусть лежат, ничего там нет особенного.

– Ага, а откуда у тебя такие брюки, я таких не видела, это спецодежда такая? Да еще с заклепками.

Саша глянул вниз и пожал плечами.

– Ты, что джинсов никогда не видела. Их же все носят.

Я засмеялась.