Мда, неоднозначненько… почему-то я был уверен в своей правоте и не рассмотрел ситуацию со всех сторон. Почему в жизни не как в фильмах или книгах, где есть правый и неправый, хороший и плохо, где всегда все ясно. Потому что сейчас мне вообще ничего не ясно. Будто во мне сейчас борется два разных меня, даже больше, я и не я. Вроде как я в этой больничке успел заразится благородностью и состраданием к другим, но с другой стороны я все тот же эгоистичный и мерзкий я.

– И да, я привез твои доки, передал их врачу, но что же я, я же такой урод, примчался к другу и пытался к нему попасть в палату, чтобы узнать, как он. Но да, я урод, что ору на всю больницу. Как это я не подумал о других людях, урод полный я. Все, ушел.

Впервые за столько лет, что мы знакомы, я захотел перед ним извиниться. Нет, это место явно со мной что-то делает, ведь это совсем не я. Не хочу сказать, что мне не нравится каким я становлюсь тут, но это просто очень непривычно. Но останавливать его сейчас не буду, а то он совсем офигеет и заведется еще сильнее. но он прав, я ведь до того, как сюда попал, вел себя максимально отвратительно, после аварии я даже не спросил, как там те девчонки. Но раз он ничего не сказал, значит только мне из всех четверых досталось. Видимо, есть за что, раз так случилось.

– Все хорошо у вас тут?

– Да, просто чуть поругался с другом.

– Да, он у вас шумный.

– Простите за это…

– Да нет, все нормально, он же переживает за вас, мы все это понимаем, только вот еще и понимаем, что криками никогда не помочь делу. А чего сейчас поругались?

– Мне кажется, что я повел себя, как урод.

– Мне кажется, вы на себя наговариваете.

– Вам кажется, потому что это нормально для меня, просто сейчас я стал чувствовать вину за это.

– А обычно не чувствуете?

– Обычно нет.

– Почему?

– Вырос таким человеком.

– Каким таким?

– Эгоистичным, избалованным… урод, одним словом.

– Ну вы мне таким не показались.

– Так в том то и дело, что это, видимо, вы на меня так влияете, ведь я только тут стал себя так вести и чувствовать по-иному.

– Рада слышать, что не только не дала вам умереть, но и реабилитирую ваше душевное состояние.

– Да, спасибо вам еще раз за то, что сняли меня с дерева.

– Хахаха, ну большую благодарность все же стоит отдать Кларку, он сделал куда больше, чем я. Я лишь ассистировала.

– Уверен, что ваш вклад не меньший.

Ох, Марк, чего ты творишь? Вы совершенно разные, даже твое мимолетное помрачение ума в этих стенах не изменит твоей натуры. Ты сделаешь ей максимально больно, а ты этого не хочешь.

– Ну я, наверное, пойду вернусь к работе.

– Да, конечно, очень хочется занять ваше время еще, но понимаю, что ваша работа очень важна.

– Поправляйтесь, Марк, я к вам зайду позже.

– Хорошо, спасибо.

Это точно на меня она так влияет. Кажись, я втрескался в доктора. И снова забыл спросить ее имя, ну класс. В следующий раз точно нужно не ступить и спросить. Мало ли что случится и как я ее потом найду. Я что, серьезно рассматриваю вариант, где я с ней вместе? И как это вообще выглядит? Она тихо-смирненько работает в больничке этой, а я где-то рядышком отгрохаю нам усадьбочку? Вряд ли она согласится куда-то ехать со мной отсюда, а я сойду с ума в таком месте. Как бы я сейчас себя не вел, внутри себя четко понимаю, что я терпеть не могу спокойствие и рутину. Я не смогу тут заниматься бытовухой, а что-то покруче тут не раскрутишь. Хотя почему я сейчас все это решаю? Мне что четырнадцать? Может я еще свадьбу продумаю сейчас… боже. Но с другой стороны, почему и нет? Не на счет свадьбы, конечно же, но почему я не могу первый раз в жизни нормально спланировать свою жизнь? Почему я должен продолжать жить под флагом "живем один раз, покс на все!"? Если я жил так раньше, это не значит, что я также должен жить и дальше. Мне же не просто так все это время так везло, меня же это к чему-то подводило. Разве нет?

– Нет.

– Что?

– Это я не вам.

– А кому?

– А вам что?

– Вы у меня в палате.

– И что, нельзя?

– Что-то нужно?

– Нет, с чего вы взяли?

– Потому что вы у меня в палате.

– Я в курсе, у меня проблем с головой нет.

– Тогда зачем вы сюда зашли?

– Не зачем, просто посмотреть. А что?

Так, Марк, просто смирись с этим фактом. Видимо парень на таблетках, хотя скорее всего он просто местный и это норма. К тому же не каждый же день сюда попадают пациенты, которые создают столько шума. Для такого тихого места мое шумное появление, будто салют на день независимости. А тут еще и отдельная палата с кондиционером и удобствами. Конечно, я бы не сказал, что здесь предусмотрены прям удобства, но для этого зеваки наличие одной кровати в помещении уже что-то невероятное. Ему небось приходится ютиться еще с десятью такими же зеваками. Интересно, какой самый продолжительный у них разговор, учитывая тот факт, что в их жизни так мало чего происходит и тем для обсуждения всего… две или три. Возможно, мои взгляды очень старомодны и стереотипны, но в глазах этого чудака именно такое и читается.

– Повезло вам.

– Вы вроде бы тоже живы.

– Красивая палата.

– Чем же?

– Светлая.

– Да, свет тут есть. Вода в кране тоже течет, представляете?

– Ну ладно, я пойду.

– Ага.

И что это за всплеск странности? Надо попросить Кларка, чтобы он запер меня на ночь, а то мало ли кто еще ко мне захочет зайти посреди ночи, чтобы полюбоваться палатой или мной. Вот сейчас я стал реально беспокоится за свою безопасность в этом месте. Будучи пациентом лечебницы, я был больше уверен, что со мной все будет хорошо, ведь там был целый взвод охранников, которые патрулировали коридоры без остановки. А тут даже хирургов не хватает, что уж говорить о какой-то безопасности. Может имеется какой-нибудь пожилой сторож, который сутки напролет смотрит сериалы или книжку читает.

– Марк, к тебе случайно сейчас никто не заходил.

– Знаешь, Кларк, как бы тебе сказать? Был тут один чудак.

– Да, именно про него я и говорю. Куда он пошел?

– Понятия не имею, просто зашел, постоял тут и ушел. А кто это? Какой-то местный чудила?

– Ага, хирург, который должен был тебя оперировать.

– Что прости? Тот, на которого лампа упала?

– Он самый. Пришел в себя и начал чудить.

– То есть он такой стал после лампы?

– Ну и до нее за ним некоторые странности наблюдались, но сейчас он совсем в отрыв пошел. Вот теперь знать бы, куда именно пошел.

– Не хочется последние кадры терять?

– Не хочется заполнять бумаги.

– А вот скажи, Кларк. Как вообще это место еще живет?

– То есть? Как нас еще не закрыли?

– Ну да, у вас почти нет сотрудников, все в плачевном состоянии и тому подобное. Как вас продолжают финансировать?

– А как иначе? Просто закрыть нас? Пойми, Марк, мы не магазин, мы клиника. Чего бы от нас финансовые воротилы не хотели, наша задача людей лечить, а не прибыль приносить. Возможно, нас и закроют, хотя почему-то я убежден в том, что скорее здание просто сложится как карточный домик, чем к нам снизойдут кто-то из начальства. Да и нет замен, чтобы просто закрыть, а новую строить никто не будет.

– Я слышал про городскую больницу, которая всех спецов забирает.

– Есть, но до города доехать еще надо. Мы единственное медицинское учреждение на много миль в обе стороны трассы. Мы тот самый безвыходный вариант, который может и не самый приятный, но либо он, либо смерть.

– Правда жизни в одном предложении. А почему ты еще тут?

– Лучше скажи мне, почему ты еще здесь?

– В каком смысле? Почему я еще жив или не уехал?

– Без первого не было бы и второго.

– Ну я здесь… потому что… ааа, потому что ты здесь. Следовательно, именно поэтому ты и тут, верно?

– Именно так, Марк.

– Как забавно. Всю жизнь мне везет так, что аж невыносимо. Хочется, до глупого, чтобы хоть одна неудача закончилась неудачей, а не новой удачей.

– Вот они какие замашки богачей? Когда есть все, хочется, чтобы это все отняли. В таких моментах, наверное, говорят, что мне бы твои проблемы, но нет уж, мои проблемы меня вполне устраивают.

– А что у тебя за проблемы?

– Ммм? То есть?

– Ну какими проблемами занята твоя голова? Деньги? Счета? Тяжелая работа?

– Чтобы дочка хотя бы до конца года дожила.

– Оу… Кларк, я не знал. А что с ней?

– Родилась такой, с проблемами. Вот обычно, сам себя спрашиваешь, что вот зачем я родился, чего я делаю или должен сделать в свой жизни для этого мира. Но это все так похоже на меланхоличную болтовню, ведь всегда можно придумать причину жить и великую цель для своего бытия. А вот в случае с моей дочкой… я все голову сломал, но кроме как какого-то урока и испытания для себя… ничего больше в голову не приходит. Но у нее же тоже есть какое-то важное предназначение, не просто же делать меня сильнее…

– Не просто, многим свойственно принижать свою значимость. Я за свою жизнь сделал очень мало хорошего, так мало, что проще сказать, что я делал только плохое. Ну а ты же спасаешь людей, каждый твой день это… настоящий подвиг, я считаю.

– Ты считаешь?

– Да, считаю. Не пойми меня неправильно, но даже в самом сложном механизме есть обычные, на первый взгляд, кнопки. Сами по себе это просто, казалось бы, бесполезные штуки, но без кнопок ничего не заработает.

– Значит моя дочь, это кнопка, которая делает так, чтобы я работал?

– А ты ее кнопка, чтобы она жила дальше.

– Ты так и хорошим парнем станешь, будь аккуратнее.

– А я, кажется, не против. Может это взросление?

– Нет, взросление, это депрессия со вкусом вины, для такой штуки должно быть другое название.