Пора ехать домой. В двенадцать ночи Он открыл дверь квартиры. А в пять утра – снова вставать и отправляться делать карьеру. Ничего! Бывали на войне недели, когда Он спал много меньше! Вперёд! Уже сегодня вечером ему заплатят за два дня, и можно будет купить себе сигареты и, пусть самый дешёвый, кофе, который, отсыпав в пакетик, Он будет брать на работу.

В восемь сорок пять утра Он стоял перед пока ещё закрытой дверью фирмы. В девять двадцать дама средних лет, со скучающим выражением на лице, словно делая ему одолжение, открыла офис. С десяток молодых людей сдавали вчерашнюю выручку, брали новые пакеты и покидали офис.

Он представился даме. Та, поморщившись, сказала, чтобы Он быстрее брал свой «бутерброд», и, сунув ему в ладонь бумажку с сегодняшним маршрутом, закрыла за ним дверь.

Он ехал в метро, заслоняя собой треклятый рекламный щит и сгорал от стыда. Ему казалось, что вся Москва смотрит ему сейчас в спину и думает: «Неудачник».

Он появился на маршруте в десять часов десять минут. Надел на себя «бутерброд», и в этот момент к нему подошёл хмурого вида мужчина:

– Чего опаздываешь? Я доложу об этом выше! Оказалось, что этот человек выполнял в фирме чтото вроде обязанностей соглядатая. В его задачу входило объезжать в течение дня точки, где бродили по городу люди «бутерброды». Такие же, как и Он. Объяснять ему, во сколько открыли офис, было бесполезно. Ответ «Меня это не касается!» был категоричен.

– В восемь вечера заеду. Рекламу заберу. И в течение дня покатаюсь рядом. Посмотрю, как ходишь. Сам когда-то так бродил. Теперь вот повысили.

Он стоял в замешательстве. Такого «повышения» Он не хотел. Делать нечего. Нужны деньги. Да и не в его правилах бросать только что начатое дело. Хуже другое. Он вдруг поймал себя на мысли, что сегодня стыдится своей работы меньше, чем вчера. И тут же ужаснулся: «Твоя карьерная лестница направлена вниз! Ты деградируешь, боевой офицер!»

К его удивлению, ровно в двадцать ноль-ноль из остановившейся машины вышел его новый хмурый знакомый:

– Снимай фанеру. Завтра в офис к девяти.

– А деньги?

– Не знаю. Это у верхнего своего спрашивай.

– А где он?

– На семинар какой-то уехал. Дней на пять. По повышению уровня продаж.

Разбить голову хмурому знакомому захотелось прямо сейчас. Удержало только то, что было не за что. Они оба – тупые исполнители чужой воли.

Бросить всё, послав хмурого и всю эту шарашкину контору по известному адресу, тоже хотелось. Но больше хотелось денег. А ещё – увидеть слащавого и заносчивого менеджера и заглянуть в его глазки, спрятанные глубоко между пухлыми и румяными щёчками. И он решил ездить и работать до тех пор, пока с ним не рассчитаются наличными. Сказано – сделано. Подъем в пять утра, контрастный душ, заканчивающийся ледяной струёй, и – в Москву!

На четвёртый день, рявкнув от души на не очень приятную даму, Он с удовлетворением отметил, что на пятый, шестой и седьмой день его работы она приходила открывать офис уже не в девять двадцать, а за несколько минут до девяти. Среди молодёжи появились новые знакомые, которые жаловались, что деньги, обещанные ежедневно, не выплачены до сих пор. Бродя «бутербродом» у разных станций метро, Он уже не стеснялся смотреть людям в глаза.

Нет, не привык, не смирился. Он думал, что всё, что ни делается, – к лучшему. Здесь, в Москве, Он понял, что зарабатывать деньги нестыдно. Стыдно не зарабатывать. И хмурый знакомый был уже не так хмур. Узнав, где Он живёт, стал заезжать за «бутербродом» на полчаса раньше, проставляя время окончания работы двадцать ноль-ноль.

Но усталость всё же брала своё, как ни крепись. На закате седьмого дня «быстрорастущей карьеры» Он наконец-то увидел вальяжного молодого менеджера, вылезающего из остановившейся рядом машины, наглости которого можно было подивиться.

Подойдя вплотную, тот привычным для него жестом похлопал его по плечу и сказал:

– Горжусь! Хвалю! Ни одного прогула, ни одного опоздания, кроме второго дня, но это мы легко спишем на вашу неопытность. Завтра к девяти!

– Где мои деньги?

Он прошипел эти слова настолько грозно, что менеджер невольно дал задний ход:

– Что вы, что вы! Где я сейчас их возьму? Войдите в моё положение: я прямо с семинара, уставший, – и сразу к вам! Цените!!!

Он взял его за лацканы по-идиотски блестящего пиджака и приподнял над асфальтом. Приподнял и несколько раз встряхнул.

– Где твой бумажник? – рявкнул ему в ухо.

– В пиджаке, карман… внутри… – икнув от неожиданности, пискнул тот в ответ.

Бережно поставив «мальчика» на твёрдую почву, Он достал из его кармана бумажник, отсчитал положенные ему за семь рабочих дней деньги – все до копейки. Закрыл его и сунул менеджеру в карман.

Тот молча наблюдал за происходящим, хлопая глазами. И… пролепетал:

– Ну, значит, завтра в девять?

Он снял с себя «бутерброд», повертел в руках и торжественно водрузил его на плечи ошалевшему начальнику. Похлопал по плечу и сказал:

– Теперь твоя очередь.

Обернувшись, заметил, как сидевший за рулём хмурый улыбнулся. Он помахал ему рукой и пошёл к метро. Сев в электричку, подумал, что завтра наконец-то выспится.

На следующий день, снова проснувшись ни свет ни заря, Он немного промаялся дома. Положил на сервант для жены и сына заработанные за неделю деньги, оставил себе мелочь на несколько пачек сигарет и ушёл в город. Он шёл искать работу. Он действительно хотел тогда стать настоящим мужчиной. Он убеждал себя, сидя на лавке с новыми газетами объявлений о найме на работу, взятыми у того же человека, что всё образуется. Что сквозь тернии – к звёздам! Что падают все, а поднимаются единицы!

Он с завистью смотрел на настоящих мужчин. Они были за рулём, из окон автомобилей гремела музыка… А Он сидел на лавке в парке в своём армейском камуфляже, в берцах и тельняшке. Проезжающим «настоящим» было не до него. У них в руках были только что появившиеся диковинные мобильные телефоны, пальцы украшали золотые печатки, шею – цепи. Он не хотел цепей и печаток. Он уже осознавал, что в стране созданы все условия, чтобы хапать большие деньги с помощью лжи и обмана. Многие так и делали. Но Он хотел зарабатывать честно! И быть в числе мужчин, которые поступают именно так! Долг, совесть, честь – плевать, что многие, включая некоторых из власти предержащей, забыли об этом и только изредка появляются в храме со свечами с черенок лопаты, словно размер имеет значение…

Да, Он снова ошибся. А кто сумел подняться в жизни, ни разу не разбив себе лоб и колени? Да, Он хотел быть настоящим. Но честно. Не получилось… Да, Он ошибался. Но духом не падал.

Не понимал тогда, чем может обернуться желание быть идеальным. И оно обернулось. Через годы. В то время, когда Он уже любил свою Женщину. Именно тогда всё это и вылезло наружу. Быть настоящим. Всегда. Везде. В любой ситуации. Лучшим, самым-самым! Без изъянов, как новенькая, только со станка, денежная купюра! Чтобы придраться не к чему и осудить не за что было.

Дурачок! Из лучших побуждений – выглядеть круче, чем есть на самом деле – Он потерял свою Любовь. Он не смирился с потерей, но ведь потерял… Но и здесь чтото не складывалось в его голове в общую картину. Быть лучше, чем ты есть на самом деле, – разве это плохо? Становиться лучше, расти? Вместо того чтобы сказать «не могу», – взять и сделать! И, оказывается, – уже могу! Вместо «не знаю» – «я выясню!» Но уже сейчас Он понимал главное: быть лучше и казаться лучше – две разные вещи. Быть идеальным и казаться таким… Но, разрази его гром, Он хотел стать лучше! Выражение «быть самим собой» ему не очень нравилось. Быть – значит затормозить на определённом этапе и перестать двигаться. Он не хотел быть таким, какой Он есть. Он хотел стать лучше, чем был.

Но и идеальным для своей Королевы Он хотел быть вопреки себе! Для неё!!! Себя пытался переделывать, становиться лучше. Чтобы гордилась! Уважала! А получилось то, что получилось. И всё равно: лучше делать и жалеть, чем… Он не жалел. Пусть так, чем никак вообще. В любом случае то, что было, – это уже история. И опыт. А на своих же ошибках полученный – лучший. Что Он делал не так? Но ведь делал! Не сидел на печке со старыми убеждениями – «А что я ещё могу?» Он искал пути, значит, жил. Он хотел честно зарабатывать деньги и пытался найти возможности. Не ошибается только покойник или тот, кто вообще ничего не делает. Это им всё равно. Он – другой. К сожалению, тогда Он неправильно понимал, как сделать так, чтобы сегодня стать лучше себя вчерашнего. Не корысти ради тогда Он начал играть роль успешного мужчины. Настоящего, как он тогда думал. Роль, как Он сам себя успокаивал, взятая на время, напрокат, неожиданно прочно вошла в его жизнь. Так быстро, что Он даже не заметил, когда стёрлась грань между «Я играю» и «Я живу».

…Сейчас, ночью, когда шариковая ручка переносила его мысли на листы бумаги, он осознал, что заигрался. Теперь Он сам себе устраивал «разбор полётов» и ставил заслуженные справедливые оценки. Смотрел, вглядывался в своё отражение в зеркале, которое специально поставил перед собой на стол. Говорил с собой. Жёстко. Безапелляционно. Он позволил себе судить самого себя. И на этом заседании адвокатам в присутствии было отказано. Только обвинение. Решение по делу вынесла сама жизнь. Они расстались. Он и его Любимая Женщина.

Да, Он заигрался. Только сейчас Он понял, что же так раздражало его Женщину. Напускная показуха. В такие моменты Он думал: «Да что же это, в конце концов!»

Другая на её месте была бы на седьмом небе от счастья! Вот тебе то, вот это. Вот тебе пятое, вот десятое… Но Она была не другая. И была Она на своём месте. И не могла смириться с тем, что её мужчина играет какую-то роль. Если играет здесь и сейчас, то и за тысячу километров от неё происходит то же самое. Безусловно, Она ценила всё, что Он для неё делал, но Он играет… И чтото здесь не так. И как такому человеку можно довериться?

Он понял это. Жизнь научила. Жёстко. Очень жёстко. Любимая им Женщина и Он уже не вместе. И это было не наказание. Урок. Сделаешь выводы, нет, – решать тебе. Он сделал. И благодарен за это своей Любимой.

Смеясь над собой, Он говорил: «Посмотри! Живут же люди нормально! Без самокопаний, самоедства! Работают, влюбляются, расстаются… Чего ты сам от себя хочешь? Перестань терзаться идиотскими вопросами, живи как все!» И вот здесь благодушие исчезало. Не мог Он «как все». Не хотел. А если чтото не получалось, не срасталось, начинал искать оправдание самому себе. Не жалеть себя, а оправдываться. И вроде бы невзначай, но… Противно. Потом Он всё исправлял, и выходило даже лучше, чем задумал вначале, но… Перестать оправдываться пока не получалось. Получится! Теперь Он точно знал это. И получится обязательно. И всё равно, как и всегда, в его жизни вопросов оставалось больше, чем ответов. И это радовало.

Настоящие мужчины не плачут. Настоящие мужчины хмурятся, сердятся, огорчаются, кривят губы и физиономию, но не плачут… Бред! Какой бред!!!

Он плакал. Много. В те дни, когда расстался со своей Женщиной. Никто не видел его слёз, кроме него самого. Он решил в те дни перестать быть настоящим. Решил оставить за собой право называться просто мужчиной.

Таким, какой есть. Таким, каким станет. Главное, что Он знал, – хуже не будет. Будет только лучше. Надо просто перестать бежать за несуществующим в природе эталоном с названием «настоящий мужчина». Просто быть мужчиной. И жить. Жить и работать. Работать и двигаться вперёд. И тогда улыбнётся солнце, засияет радуга и станет легче на душе. Потому что нужда бестолково крутиться и бегать за своим хвостом в надежде поймать его и понять бессмысленность этой затеи уже отпала.

* * *

Конец сентября. 2011 год. Санкт-Петербург. На Невском проспекте они нашли уютное кафе. Там варили, наверно, самый лучший в мире американо с двойными сливками! Они пили этот ароматный напиток и смотрели друг другу в глаза. Только что они сказали слова, которых Он боялся больше всего на свете: «Мы не понимаем друг друга…» Только что. И уже второй раз за три года. Больно хлестнуло. Наотмашь: «…Нам надо расстаться».

Она плакала. Он смотрел в её голубые, такие красивые и родные глаза и судорожно, глоток за глотком, вливал в себя кофе, пытаясь протолкнуть жуткий комок, который камнем стоял в горле и мешал дышать. Слёзы… Они сами подступили к глазам и предательски сверкнули на ресницах. Он отвернулся.

«Что? Нет, Солнышко! Я не плачу. Соринка попала в глаз. Не надо обманывать? Не буду. Просто кофе очень горячий. Вот я и прослезился».

Не поворачиваясь к ней лицом, Он взял со стола сигареты и вышел из кафе на Невский проспект. Горький табачный дым сделал то, что не смог сделать кофе. Комок, колом стоявший в горле, вдруг провалился. По щеке скользнула и упала на асфальт предательская слеза.

Из открытого окна рядом припаркованного автомобиля пел Григорий Лепс: «…Не хочется смотреть, как мы с тобой убиваем свою любовь…» Судорожно сжимая скулы, он глотал воздух Санкт-Петербурга пополам с сигаретным дымом, пытаясь погасить в себе дикое желание дать волю чувствам, чтобы не расплакаться!!! Какое, к лешему, расплакаться! Разрыдаться!!! Умом Он понимал, что они разные. Душой не мог понять, почему должен потерять её. Странная штука – ЛЮБОВЬ!

Кафе на Невском было таким уютным и тёплым, что им не хотелось оттуда уходить. Он не мог оторвать от неё взгляда, и вдруг Она сказала: «Дай руку!»

Он протянул ей ладонь.

Она крепко сжала её и долго не отпускала. Несмотря на всё безумство происходящего, несмотря на то, что ровно через четыре часа Он проводит её на поезд и, может быть, не увидит больше никогда в жизни, Он был счастлив. От тепла её пальцев. От грустных, но таких родных глаз. От взгляда, который был уже не так нежен, но направлен на него. От аромата её духов, который так шёл ей, его Женщине! Её запах… Без всяких духов Он просто обожал её запах! Так, как пахла Она, не пахнет ни одна женщина в мире!

Он любил время, когда Она, сжавшись в комочек, тихонько спала рядом с ним в постели. А Он, уткнувшись в её длинные роскошные волосы, вдыхал аромат любимой Женщины. «Аромат сказки» – так Он называл её запах. Сказочный запах своей любимой Женщины, которая пахнет сказкой и загадкой. И расшифровать это Он мог только сам. Даже ей Он не рассказывал о своих ощущениях. Тем более не рассказывал об ассоциациях с ароматом сказки и загадки. Почему? Он просто опасался услышать то, что слышал уже неоднократно: «Ты пугаешь меня. Я совсем не такая, какой ты меня себе придумал». А Он ничего и не придумывал. Он видел её такой. Чувствовал такой. Дышал ею такой. Жил ею такой. И растворялся в ней. Просто потому, что любил. Сильно.

Как же сильно Он её любил! Когда-то, в самом начале их знакомства, Она сказала ему слова, которые Он запомнил на всю свою жизнь: «Меня можно взять только лаской, заботой и вниманием». Да Он об этом только и мечтал! Он уже был влюблён в неё как мальчишка. Пылко и страстно. А как зрелый уже мужчина очень хотел окружить её всем тем, что ей было необходимо. Вниманием, заботой и лаской. И Он делал это. Несмотря на расстояние, разделявшее их. И абсолютно не понимая Божий промысел – поселить их за тысячу километров друг от друга и в разных странах. Зачем? Зачем?? Зачем??? Он спрашивал это у Небесного Отца. Он ждал ответа. Его не было. Небеса упорно молчали: «Зачем??? Если Ты утверждал, что миром правит Любовь, почему эта Любовь так далеко от меня? Почему я не имею возможности видеть её, ласкать, целовать и баловать каждый день? Почему? Почему именно так, а не иначе?» Но Небеса были либо глухи, либо немы. И раз за разом Он приходил к выводу, что ответ на свой вопрос Он должен найти сам. В себе. Просто надо продолжать искать. И не сдаваться.

В их отношениях случались размолвки. Иногда серьёзные. Но Он помнил, что сказала его Женщина: «…Только лаской, заботой и вниманием!» Искушения подать себя в лучшем, чем есть на самом деле, виде иногда были. Он делал это. И горько потом жалел. Корил себя. Ругал. Но Он не хотел да и не умел врать. И даже мысли не допускал о хитрости, лести и лжи по отношению к своей Женщине. Он даже на секунду не мог представить себе, что крепость может быть взята обманом и лестью. Не мог, да и не умел Он «вешать лапшу на уши». И очень гордился тем, что его Женщина была всегда правдива и откровенна с ним. Всегда! Он мысленно ставил ей высшую оценку по этому пункту. И поступал с ней точно так же.

Прожив на этом свете уже сорок шесть лет, Он прекрасно знал, почему женщины красятся, а мужчины врут. Женщины любят ушами. Мужчины – глазами.

Влюбляются мужчины в то, что видят, а женщины – в то, что слышат. И именно поэтому, расставшись, мужчина уходит к той, что внешне гораздо привлекательнее и моложе предыдущей, не поняв, не сумев оценить душевных качеств женщины, которая делила с ним кров, стол и постель.

А многим и не нужна была эта женская душа. Некоторые же просто туда плевали и гадили. А женщина, осознав, что всё обещанное оказалось мифом, миражом и ложью, почемуто уходит, как это ни дико звучит, за очередным обещанием рая на земле.

А Он не хотел, подобно античному герою, взять свою Трою с помощью хитрости троянского коня. Это претило его естеству. Его убеждениям.

Искренне любя и ещё глубже уважая свою Женщину, Он хотел быть и был с ней честен. Обмануть её, перехитрить – это было для него сродни предательству. А как можно предать свою Любовь? И кто ты будешь после этого? И как потом с этим жить?

Когда Он вспоминал её глаза, вглядывался в них на фотографиях, у него на душе становилось теплее. Он улыбался. В эти моменты Он был абсолютно счастлив. В его жизни была и остаётся настоящая Любовь. И даже мысли о том, что разлука может прийти неожиданно, Он просто не допускал. Не допускал, хотя Она не раз говорила ему, что это всего лишь жизнь. И в ней может случиться всякое… Всякое… Ерунда! Он улыбался в ответ: «С кем-то может, но не с нами». Тогда Она тоже улыбалась в ответ.

* * *

Домой сегодня Он поехал на такси. Пронзительный ветер, снег… Мёрзнуть хотелось меньше всего. Уютный тёплый салон машины… А из динамиков – песня в исполнении Анжелики Варум:

 
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться
В городок!..
На нашу улицу в три дома,
Где всё просто и знакомо,
На денёк…
 

Войдя в квартиру и закрыв за собой дверь, Он переоделся, включил телевизор и открыл холодильник.

Повешенной мыши там, конечно, не было, но ужин «накрылся медным тазом». Заботы рабочего дня напрочь выбили из головы запланированное заранее – зайти в магазин и купить продукты. Как давно Он не готовил себе нормальную домашнюю еду! Пельмени и блинчики с мясом неизвестного происхождения, тушёнка с хлебом, кильки в томате, морковь по-корейски… Съесть на ходу что-нибудь, даже не почувствовав вкуса, стало дурной привычкой, и с этим надо было чтото делать.

Снова одевшись и заперев дверь, Он вышел в метель. Жёсткий снег ударил в лицо. До супермаркета было недалеко, и Он шёл, мурлыча себе под нос:

 
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться
В городок!..
 

До конца не осознавая, почему напевает именно эту песню, Он вдруг начал чувствовать разливающееся по всему телу тепло. Людей в супермаркете было очень много. Ещё бы! Новый год не за горами!

На фоне тележек, заполненных икрой, копчёной колбасой, шампанским, водкой, коньяком, ананасами, маслинами, шоколадными конфетами, его корзина с картошкой, курицей, рисом, капустой, морковью и луком смотрелась несколько убого.

 
На нашу улицу в три дома,
Где всё просто и знакомо,
На денёк…
 

Он шёл домой с пакетом в руке и по дороге прикидывал, как, разделив курицу на части, поставит вариться бульон, а кусочки без костей сразу опустит в раскалённое масло в гусятнице и начнёт готовить плов.