В положенное время у четы Крулевских родилась девочка. Софико с Казимиром долго не могли договориться на счет имени дочки: отец хотел, что бы девочка носила польское имя Марыля, мать хотела назвать дочку в честь грузинской царицы Тамары. В итоге сошлись на имени прародительницы рода Асатиани – Медеи. Священник в церкви долго не хотел записывать такое богонеугодное имя в церковную книгу, но Казимир пригрозим ему, что они тут же отправятся в костел и дочь будет католичкой. Поп сдался и благословил новую православную душу со странным именем Медея.
Девочка росла здоровым и смышленым ребенком, гены ей достались хорошие, поэтому впитывала она в себя все знания, как губка. Заработок главы семейства позволял супруге полностью заняться воспитанием дочери, а в помощь по хозяйству была нанята прислуга – Вера Марковна, женщина образованная и кухарка каких еще поискать надобно.
Со временем Казимир продвинулся по службе и занял хороший пост в администрации предприятия. Все было ладно в их семье, только стали появляться к тому времени, странные люди, называющие себя народовольцами. И желали те люди, ни много не мало, а нового царя батюшку, доброго и справедливого – не чета, нынешнему.
Вечерами, после работы, супруг читал газеты и высказывал Софико свое мнение по последним событиям в Москве и в столице. Его взгляд на революционную деятельность был однозначно-отрицательный, но ему очень хотелось, что бы его родная Польша, наконец, обрела долгожданную независимость. Он уже несколько раз намекал жене, как было бы здорово поселиться им втроем где-нибудь в пригороде Варшавы, прогуливаться по берегу Вислы и пить кофе в старинном ресторанчике на Свентояньской улице.
В Варшаву можно было перебраться и сейчас. Работа для такого специалиста, как Казимир, там бы, наверняка, сыскалась, но ему хотелось большего, ему хотелось, что бы Польша стала как и прежде объединенной и независимой.
Однажды вечером супруг вернулся с работы не один, а с молодой дамой лет двадцати пяти.
– Этери, – представилась незнакомка, – Я тоже с Кавказа, как и вы.
Казимир попросил Веру Марковну принести им чаю в кабинет и закрылся там с гостьей.
Софико уселась у окна, хорошее настроение было испорчено окончательно. В голове крутилась мысль: «Неужели опять, неужели все повториться? Это мне с того света мстит подлая Зельда. А может эта Этери и есть ее воплощение?».
К ней незаметно подошла Медея.
– Мамочка, а ты чего грустишь? Папа разговаривает с незнакомой тетей, а тебя не позвал, из-за этого? И она быстренько уселась на коленях матери.
– Давай, мамочка, пока они там разговаривают, ты мне сказку почитаешь.
– Нет, дочка, – грустно ответила Софико, – У меня для тебя другое предложение. Пойдем в чулан, посмотрим, может какие-нибудь волшебные вещи разыщем.
– Ура! Пошли быстрее, – воскликнула Медея и потащила мать к чулану.
Девочка перебирала старые вещи, протирая их от пыли влажной тряпочкой, а мама искала заветную шкатулку. Наконец, она ее нашла и, отвернувшись от дочери, открыла. Флакончик, оказался открыт, заветного зелья в нем не было.
Прошло уже немало лет с тех пор, как Софико последний раз брала его в руки: долгий переезд в Москву, а затем еще много событий, и женщина забыла о флаконе. Возможно, она тогда, второпях, его неплотно закрыла, но факт остается фактом, теперь у нее не было очень важного компонента.
Женщина стояла и печально смотрела на старинный темный предмет. Конечно, в ее голову на мертво вписаны слова страшного заклинания, которому ее научила мать, но они способны только усилить действие зелья или предмета, на котором есть частицы этого зелья. Но вот создать новые магические предметы без жидкости уже не возможно.
Софико постаралась себя успокоить, вполне возможно ей никогда не понадобятся ни оставшиеся пять марок, ни слова заклинания. Может быть эта девушка Этери действительно приходила к мужу по делу, и вот сейчас она выйдет из чулана и ее встретит улыбающийся Казимир, и все будет как прежде. Она взяла дочку за руку и повела в комнату. Там Вера Марковна накрывала на стол, супруга не было.
– А где супруг? – спросила Софико.
– Пошел провожать гостью, – ответила женщина, – Сказал, что скоро будет.
Ужин проходил в полном молчании. Наконец, Софико не выдержала:
– Ты не хочешь мне ничего объяснить? Являешься домой с молодой особой, закрываешься в кабинете, а сейчас молчишь. В чем, в конце концов, дело? Могу я знать?
Голос ее звенел, а щеки покрылись румянцем.
– Конечно, можешь, – спокойно ответил Казимир. – Успокойся, я тебе все объясню, чуть позже. Пусть дочка поест спокойно и пойдет к себе.
Оставшись вдвоем после того, как маленькая Медея уснула, Казимир привлек к себе Софико, ласково обнял и, глядя в ее глаза, ласково произнес:
– Какая же ты, у меня ревнивая, аж жуть. Я уже боюсь. С тобой надо быть крайне осторожным, того и гляди отравишь и меня, и соперницу, – и улыбнулся.
Он и не подозревал, как его слова близки к истине.
– Понимаешь, – продолжал супруг, – эта девушка из народовольцев. Им нужна моя помощь, как инженера, вот я и думаю, помогать им или нет? То, что они затевают, ужасно, – продолжал он. – Но этот их кровавый путь, возможно, приведет к свободе моей страны.
– Казимир, но ведь это очень опасно, – возразила Софико. – Тебя могут сослать на каторгу или вообще убить. Ты о нас подумал?
– Вот думаю…, – тихо ответил мужчина. – Сильно думаю. И все же я помогу им. Пойми, это мой долг. Не помогу я, обязательно помогут другие, а я буду себя призирать.
В комнате воцарилась тишина.
Время летело незаметно. Медея росла и уже превратилась в рослую красивую девушку, на которую начали заглядываться студенты и молодые служащие близ лежащих контор и лавок.
Софико приобрела большой кованый сундук и стала собирать дочке приданое. Она помнила свое сватовство и ей очень хотелось, что бы у ее девочки все было по-другому.
Народовольцы различных политических платформ взрывали и убивали чиновников всех рангов, неоднократно покушались и на государя императора. Слава Богу, пока не удачно.
В Польше вспыхнуло восстание и в очередной раз его жестоко подавили.
Казимир ходил хмурый и тайком от жены переводил деньги в помощь пострадавшим от репрессий.
Однажды, когда они с супругой прогуливались по улице, по сложившейся привычке взявшись за руки, к ним подошел незнакомый хорошо одетый господин и, не представившись, быстро спросил:
– Вы господин Крулевский?
– Да, – ответил Казимир.
– У меня мало времени, – быстро заговорил незнакомец. – Уезжайте, как можно быстрее, уезжайте и подальше.
– В чем дело? – вспылила Софико.
Незнакомец ничего не ответил, быстро отошел в сторону и зашагал в противоположном направлении.
А на следующее утро за Казимиром пришли жандармы.
– Господин Крулевский, вы арестованы.
Растерянная Софико опустилась в кресло.
Начались бесконечные стояния в очередях к окошку Бутырской тюрьмы, в которое молодые и старые женщины просовывали узелки с передачами своим близким.
Начались поиски хорошего адвоката и прочие хлопоты жены арестанта. Деньги быстро таяли. Таяло и здоровье самой Софико. Она простудилась и кашляла все сильнее и сильнее.
Несколько лет назад, проживая ещё в городе Т, она познакомилась с молодым английским врачом Джоном Олдманом, а спустя несколько лет он, вслед за Крулевскими, перебрался в белокаменную и иногда захаживал в гости к старым знакомым.
Почувствовав себя совсем плохо, Софико попросила дочь сходить за доктором Олдманом, искренне надеясь, что англичанин по старой дружбе не возьмет денег за свой визит.
Джон прибыл незамедлительно, осмотрел больную и вынес свой вердикт:
– Не буду от вас скрывать, дорогая Софико, у меня серьезные подозрения на чахотку. Вам надо срочно уезжать домой на юг и лечиться, лечиться и лечиться. Иначе…
Он замолчал. Софико и сама понимала, что иначе.
Как уехать, когда скоро суд над народовольцами и ее Казимиром?
Адвокат требует денег все больше и больше. Она уже продала почти все драгоценности, которые ей когда-то дарил супруг. Да и лавочникам задолжала изрядно. Дочь постоянно сидела у её ног, положив голову на колени матери.
– Мама, – однажды сказала девушка. – Я пойду работать, семье ювелиров Давоян нужен переводчик с польского и английского и секретарь. Может быть, они меня возьмут.
– Медея, – тихо ответила мать. – Ювелирный дом Давоянов находится на противоположном конце города, как ты туда будешь каждый день добираться? Ты об этом подумала?
– А что делать, – грустно ответила дочь. – Я уже с ними разговаривала, они выделят мне комнату, буду жить у них. А тебя буду навещать, как только смогу. Зато у нас будут деньги.
– Дочь, послушай меня внимательно. Все может произойти, поэтому, наверное, настало время тебе кое что узнать о тайне семьи Асатиани.
И София рассказала дочери о заклятии, заставив девушку заучить проклятие и о зелье, которого, увы, уже нет. Не рассказала лишь о художнике Андре Моро и девице Зельде.
Через неделю суд, выслушав аргументы адвоката, вынес не смертный приговор, а все лишь пожизненную каторгу подданному Российской Империи, поляку по происхождению, Казимиру Крулевскому с отбыванием наказания на острове Сахалин в ссыльной тюрьме города Паранайск.
Спустя несколько дней Софико случайно встретила на улице Этери. Прошлой неприязни у нее больше не было. Женщины обнялись, как старые знакомые. Горе объединило обеих. В соседней кондитерской за чашкой чая Этери на одном дыхании выпалила, что в их организации выявили предателя, который и выдал всех, кого знал. А Казимир не выдал никого. Его, как самого образованного, признали организатором, хотя он всего лишь изготавливал бомбы, а в терактах участия никогда не принимал и сам никаких бомб не бросал. Теперь вот задача Этери, по решению товарищей, уничтожить предателя.
– Ты мне вот так запросто все это рассказываешь? удивленно спросила Софико.
– Конечно, – ответила Этери. – Вы же жена Казимира, значит, как и он, никого не сдадите. К тому же я не знаю, как уничтожить предателя. Просто так застрелить из револьвера человека, пусть и предателя, у меня рука не поднимется, а бомб у нас теперь больше нет. И вы еще моя землячка. Кому же мне все это еще рассказать? – выдохнула девушка.
– Я тебе помогу, – вдруг неожиданно для самой себя сказала Софико. – За мужа моего отомсти, – и добавила совсем тихо:
– Пожалуйста. Завтра, здесь же, на этом самом месте, жди, – и молча, не попрощавшись, вышла.
На следующий день она принесла девушке конверт с маркой Левиафана.
– Что это? – спросила Этери. – Деньги?
О проекте
О подписке