В XVIII веке 80 процентов украинцев умели читать и писать, в XIX столетии 80 процентов украинцев были неграмотны. Благодаря деятельности Николая Первого и его придворного окружения начавшееся при нем украинское национально-культурное возрождение стало быстро политизироваться. Почти в каждой украинской хате лежал «Заповіт» уникального Тараса Шевченко, которого самодержавие с удовольствием сделало мучеником:

 
«Поховайте, та вставайте,
Кайдани порвіте
І ворожой злою кров”ю
Волю окропіте!…»
 

В 70-х годах XIX века на Восточной Украине продолжали создаваться научные общества, занимающиеся изучением родной истории, этнографии, языка. В Киеве интеллигентно заговорила газета «Киевский телеграф». Уже действующее в Львове Научное общество имени Тараса Шевченко быстро становилось неофициальной украинской академией наук, развивавшей сотрудничество интеллигентов обеих Украин, хорошо образованных и культурных людей, зарабатывавших на жизнь умственным трудом.

Бюрократически-полицейский, а значит, бездушный имперский режим нервничал даже от подобной культурной деятельности своих «национальных окраин». Министр внутренних дел Российской империи Валуев «со товарищи» сделали все для того, чтобы 18 мая 1876 года император Александр Второй, находившийся на официальном отдыхе в маленьком немецком городке Эмсе, подписал указ, справедливо названный на Украине позорным.

Гербовая бумага с двуглавым орлом, почему-то стремившимся стать ободранной курицей 1917 года, запрещала родной язык миллионам людей от Днепра до Днестра и блокировала развитие не то что общественно-политической, но даже культурной жизни на имперской Украине, которая, как и Россия, само собой, стала быстро революционизироваться.

Эмский указ запрещал публикацию и печать украинских текстов, их ввоз из-за границы, запрещал украинский театр и стал официальным воплощением политической и социальной русификации Украины, о которой еще в июне 1863 года министр Валуев писал в тайном циркуляре десяткам тысяч своих сотрудников с параграфом в глазах и автоответчиком на губах:

«Никогда не существовало отдельного малороссийского языка, нет его и сейчас и никогда не будет. Этот диалект, которым пользуется простой народ, является российским, только испорченным польским влиянием. Российский, русский язык так же понятен малороссам, как и русским, они его понимают лучше, чем так называемую украинскую мову, которая теперь придумывается для них несколькими малороссами и особенно некоторыми поляками».

Первую политическую партию в Российской империи, «Народную волю», вместе с русскими Александром Михайловым, Николаем Морозовым, Львом Тихомировым возглавили и украинцы – крымский одессит Андрей Желябов, нежинец Николай Кибальчич и правнучка последнего украинского гетмана Константина Разумовского Софья Перовская. В 1881 году народовольцы с седьмого раза и совсем не за медленные реформы, а за мучительные казни двадцати своих товарищей, взорвали императора Александра Второго, вошедшего в историю России Освободителем-Вешателем. На имперском престоле императора с двумя палочками сменил царь с тремя палочками, и самодержавная цензура Александра Третьего в сотый раз с наслаждением наступила на одни и те же грабли, начав в печатной фразе «наша Украина» вычеркивать слово «наша»: «пусть хоть и пишут и читают вместо слова «Малороссия» слово «Украина», но не знают, что это их страна».

Ужасающая революция с горами ни в чем не повинных трупов уже готовилась постучать в качающиеся от своего совсем не тяжелого веса двери успешно догнивающей самодержавной Российской империи, готовые рухнуть от первого грозного народного удара.

Туда и дорога.

После блистательного правления Петра и Екатерины Великих Российская империя жила на наследство, собранное этими гениями на престоле. Успешно заваливавший пропащее дело Павла Первого, Александра Первого, Николая Первого и Александра Второго Александр Третий в манифесте 29 апреля 1881 года, со страху перед «револьверщиками и бомбистами» подписанном не в официальном Зимнем дворце блистательного Санкт-Петербурга, а в богом забытом Гатчинском царском имении, объявил в окружении бесчисленных колец охраны, что будет править только самодержавно и бесконтрольно в своей колоссальной стране, и без сотрудничества с многомиллионным обществом, а только с помощью произвола, жестокости и насилия: «Конституция? Чтобы российский царь присягал каким-то скотам?»

Бесконтрольное, а значит безумное самодержавие, активно и бессмысленно русифицирующее Прибалтику, Польшу, Украину, Среднюю Азию, успешно и массово отправляло в оппозицию все здоровые силы страны, которыми овладевало неверие в наличии у царского режима в голове здравого смысла, а растекавшиеся по огромному государству революционеры называли Российскую империю тюрьмой народов, и это была правда.

В 1897 году в киевской тюрьме из-за жандармских издевательств сожгла себя черниговская учительница Мария Ветрова. По Украине и по всей Российской империи прокатились мощные антиправительственные демонстрации. Власти начали масштабные обыски и аресты, за которыми следовали привычные административные высылки без суда и следствия. По украинским городам хватали действующих революционеров, тех, кто им сочувствовал и тех, кого по своим личным причинам отбирала полиция, жандармы и охранка. Ведь нет ничего важнее собственного кармана, набитого на самодержавно-государственной службе и прикрытого фальсифицированной полицейской отчетностью с неизбежной ликвидацией несуществующей в реальности угрозы покушения на «самого». Именно за это неограниченная, а потому бесконтрольная власть дает чины, звания и денежные премии.

Когда количество виновных, полувиновных и совсем не виновных репрессивных подданных нарастающими стараниями ставшего никчемным самодержавия превысило критическую массу для здравого смысла, по всей Российской империи начали создаваться массовые политические оппозиционные партии. В 1900 году в Харькове была образована Революционная украинская партия, в которую почти сразу вступил двадцатилетний полтавчанин Симон Петлюра, через несколько лет попытавшийся объединить Восточную и Западную Украину в единое независимое государство.

Австрийская империя состояла из одиннадцати больших и разных народов и множества этнических групп, насильно объединенных династией Габсбургов в одно территориальное образование, справедливо названное «лоскутным одеялом». Восточная украинская Галичина была объединена с Западной польской, и ни к чему хорошему это не привело. В плодородной и перенаселенной имперской провинции все ключевые и хозяйственные должности были заняты польской шляхтой и австрийскими чиновниками. Сто тысяч шляхтичей составляли чуть больше трех процентов населения Восточной Галичины. Еще десять процентов приходилось на триста тысяч городских мещан и ремесленников. Остальные три миллиона селян несмотря ни на что пытались выжить в искусственно самой бедной и отсталой провинции Австрийской империи Габсбургов.

Гоноровая шляхта веками с удовольствием забирала у крепостных селян почти половину их совсем не большого, покрытого трудовым потом достояния, постоянно сокращая их маленькие земельные наделы. Украинские крестьяне скудно питались в основном картофелем и капустой, в местечках чуть-чуть дышали необходимые для повседневной жизни ремесла, городов во главе со всегда гордым Львовом было наперечет, и со всем этим ничего нельзя было сделать, ничего нельзя было изменить.

Из-за неразвитой агрономии и примитивных сельскохозяйственных орудий, улучшить которые не было денег, галичанские селяне с большим трудом и неизбежными неурожаями выращивали треть того, что получали крестьяне Чехии, Венгрии и самой Австрии.

Средняя продолжительность жизни австрийских украинцев, с чудовищной детской смертностью, не достигала и сорока лет. Не только среднее, но и начальное образование населения находилось в зачаточном состоянии, чему активно способствовала панщина, составлявшая половину дней календарного года.

Шляхта открыто, без всяких переживаний и оглядки на христианские заповеди, называла украинских селян низшей формой человеческих существ, которую нельзя совершенствовать. Для того чтобы обосновать подобную бесчеловечность, уродзонное панство вынуждало забитых беспросветной работой людей ежемесячно выпивать определенную дозу низкокачественного алкоголя, монополистом по производству которого оно являлось. Набожные по виду, но не по естеству шляхтичи с удовольствием острили, что среди украинцев могут быть только холопы и попы.

Габсбурги без переживаний, свойственных только великим правителям, поддерживали жалкое состояние Галичины и части Волыни, заселяя их тысячами немецких и австрийских колонистов, в основном отставных военных, и разбавляя польскую шляхту имперским чиновничеством. Свое казавшееся вечным владычество «лоскутная империя» поддерживала антинародно-жестоким политическим, социальным, экономическим и общественным угнетением собственного населения.

После Великой Французской революции 1789–1794 годов в Европе начала активно действовать интеллигенция, формировавшая гражданские общества во многих странах. В абсолютистских империях австрийских Габсбургов, немецких Гогенцоллернов, русских Романовых хорошо образованные и культурные люди, зарабатывавшие на жизнь собственным умственным трудом, разрабатывали механизм национального самосознания и прав личности, доказывая, что носителем суверенитета в государстве является народ, а не монархи-самодуры.

Учителя, литераторы, журналисты, инженеры, врачи, священники, которых становилось все больше, стали собирать исторические документы, фольклор своих народов, создавать музеи, возрождать и развивать национальные языки, литературу и искусство, создавать общественные и экономические организации.

В России и на Украине интеллигенция значительно увеличилась после отмены крепостного права ви1861 году. Все больше и больше людей с не очень доступным высшим образованием посвящали себя улучшению культурного, социального и экономического положения народа. «Новые люди», интеллигенты, генерировали свои идеи не только для дворянства, знати, чиновничества, но для всего общества в целом, для всех его сословий, имущих и бесправных.

Европейские революции середины XIX века силой принудили австрийских Габсбургов принять конституцию 1867 года, что необратимо привело к большому увеличению политической активности гражданского общества.

К концу XIX столетия 4 миллиона украинцев составляли четыре процента населения империи Габсбургов, с 1867 года ставшей Австро-Венгрией, что было совсем не мало. Они пытались и пытались строить свою жизнь в Галичине, которая была превращена австрийцами во внутреннюю колонию с незаметной промышленностью, незначительными капиталами, слабой внутренней торговлей, низким развитием немногочисленных местечек, низкой заработной платой и огромной безработицей местного населения.

В Восточной, Львовской Галичине жили украинцы, составлявшие более шестидесяти процентов населения, поляки, евреи, немцы. До самого конца XIX столетия девяносто пять украинцев из ста занимались сельским хозяйством, а еще один из ста работал в промышленности. Вся украинская интеллигенция, включая священников, не превышала пятнадцати тысяч человек, польская интеллигенция превышала пятьдесят тысяч человек. К началу ХХ века в Восточной Галичине высокопоставленных правительственных чиновников из поляков было более трехсот, из украинцев – менее тридцати.

Официально отмененное в Австро-Венгрии в 1848 году легальное крепостное право было заменено экономическим. В Галичине неуклонно росла стоимость жизни при постоянном падении доходов населения. Селяне платили помещикам за охоту, рыбалку, строительный лес, сбор дров, собирание грибов и ягод, за выпас скота на траве. Споры селян и помещиков, традиционно и без перерыва захватывавших общественные земли у народа, заканчивались в судах традиционно в пользу шляхты, выигрывавшей девять процессов из десяти.

К концу XIX века восемьдесят процентов галичанских селян владели наделами, не превышавшими шесть акров, или несколько гектаров, что означало бедность. Кредит, деньги в долг, селяне могли получить только под невменяемые двести процентов годовых, оплата труда батрака была в четыре раза ниже, чем во всех других провинциях Австро-Венгрии. Алкоголизм в депрессивной Галичине достигал угрожаемых масштабов, заработки батракам помещики платили в основном талонами, за которые было можно получить продукты и товары только в шинках, принадлежавших землевладельцам, не стеснявшихся несусветных цен.

Во всей Австро-Венгрии одна больница приходилась на 300 жителей, в украинской Галичине – на 1200. Половина украинских детей не доживала до пяти лет из-за совсем не смертельных болезней и недоедания. Ежегодно на Львовщине от голода умирали и тысячи взрослых людей. В конце беспросветного XIX века западные украинцы стали массово эмигрировать в Канаду, Бразилию, США.

Во Львове, административном, экономическом и культурном центре Восточной Галичины, в котором в началу ХХ века проживало двести тысяч жителей, на украинском языке говорило только 15 % населения, еще 10 % говорили на немецком и 75 – на польском. Имперские власти добивались инертности и пассивности подданных, наотрез отказывались разделить Галичину на польскую и украинскую. На Львовщине год за годом увеличивалось польское влияние, потому, что именно поляки занимали почти все государственные должности в системе управления, на почте и транспорте колонии – провинции.

Еще в 1859 году Вена ввела, в широко распространенной в Галичине и на Волыни украинской униатской церкви, латинский календарь. Для совсем не многочисленных украинских изданий также в приказном порядке применяли латинский алфавит. Из древнейшего Львовского университета выдавливали украинских абитуриентов и студентов, в украинских школах учили на польском языке.

Дело, к счастью, далеко зайти не успело. В том же 1859 году имперско-республиканская Франция в Италии разгромила усталую Австрийскую монархию. Вене пришлось считаться с законами 1848 года, готовить конституцию 1867 года, и открыть в столице и провинциях главный парламент и парламентские собрания – сеймы и ассамблеи, выбиравшие депутатов, продержавшиеся, правда, только до 1873 года, когда, казалось, последствия революций середины XIX века были стерты с имперского лица.

Сто пятьдесят депутатов первого галичанского сейма представляли семьдесят четыре не самых богатых помещика-землевладельца, 44 очень богатых магнатов, 28 городских богатых мещан из магистратов и ратуш, и три купца. Один выборщик избирался от пятидесяти шляхтичей-землевладельцев и от десяти тысяч селян. В галичанском сейме украинцев было только двадцать, а в главном венском парламенте еще меньше. Габсбурги, за поддержку польских магнатов в трудных 1848–1867 годах, фактически разрешили им на бывших землях Речи Посполитой создавать свое «государство в государстве», безусловно, лояльное Вене.

Нарождающаяся украинская интеллигенция активно сопротивлялась ополячиванию и онемечиванию. В 1868 году во Львове было создано культурно-образовательное общество «Просвіта – Просвещение», быстро организовавшее в Галичине и Волыни множество филиалов, издававшее на украинском языке книги, газеты, журналы, открывавшее библиотеки, клубы, читальни, проводившее музыкальные вечера, лекции, благотворительные концерты. В процессе объединения всех украинцев в единое целое галичанская и волынская интеллигенция постоянно сталкивалась с противодействием польской шляхты.

В 1869 году польский язык в украинской Галичине стал официальным, с молчаливого согласия Вены были полностью колонизированный чиновничий аппарат и вся система образования. Правящий польский слой открыто заговорил, что Галичина должна стать тем «польским Пьемонтом», из которого почему-то начнется возрождение Речи Посполитой.

Вена не официально, но отчетливо заявила довольной Варшаве: «Вопрос о том, будут ли существовать украинцы и в какой мере, оставляется на суд галичанского сейма”, в котором в подавляющем большинстве заседали поляки. Само собой, гоноровые панята тут же заявили, что никакой украинской нации нет, а есть только польская этническая подгруппа: «Не существует ни какой Украины, есть только Польша и Московия».

К концу XIX столетия в Восточной Галичине детей учили в ста польских и только в шести украинских классических гимназиях, по одной на полмиллиона украинцев. Начальных четырехклассных школ было вчетверо раз меньше, чем польских. Имперская Вена финансировала украинскую культуру в десять раз меньше, чем польскую.

На Западной Украине все чаще стали вспоминать революцию Богдана Великого. Интеллигенция Галичины и Волыни начала искать международных союзников в освободительной борьбе и тут же, вместо того, чтобы объединенными усилиями добиться у Австро-Венгрии политических прав, разделилась на русофилов, народников и радикалов. В Вене и Варшаве с удовольствием повторяли: «Где два украинца – там три гетмана».

В Восточной Галичине, несмотря ни на что, большим тиражом стала выходить украинская газета «Слово», появились журналы «Вечорниці» и «Цель», активно заработало издательство «Галицко-русская матица». Те же шестьдесят студентов Львовского университета, которые в 1868 году открыли знаменитую «Просвіту», через пять лет после нее организовали и литературное общество имени Тараса Шевченко, которому через двадцать лет предстояло стать неофициальной украинской академией наук.

В ответ на оживление украинской общественной жизни в 1879 году Варшава разрешила заседать в Галичанском сейме уже не двадцати украинцам, а только трем из ста пятидесяти депутатов, что составляло только два процента от их общей численности. На следующий год украинские интеллигенты собрали свой первый съезд, Великий Сбор, на который со всей Западной Украины съехались две тысячи делегатов, говоривших о положении в обществе и народных нуждах. Противостояние польских верхов и украинских низов быстро росло и обострялось.

В 1876 году талантливые украинские студенты Иван Франко и Михаил Павлик на народном говоре стали издавать журнал «Друг», возглавили левых оппозиционеров, говоривших о независимости Украины, и тут же попали под суд. Аккуратное в выражениях культурное общество «Просвіта» с помощью украинских учителей и священников продолжало создавать на Западной Украине библиотеки и читальни, в которых замученные безысходной работой селяне несмотря ни на что учились грамоте, слушали лекции, обсуждали политические и социальные проблемы. При библиотеках и клубах организовывались различные кружки, хоры, спортивные группы и общества, хозяйственные кооперативы, в которые из шинков пошел народ, услышавший, наконец, о том, что есть места, где можно говорить о национальном самосознании. К началу ХХ столетия «Просвіта» имела почти восемьдесят региональных отделений, три тысячи библиотек и читален, которые посещали ее двести пятьдесят тысяч членов, быстро становившихся высокообразованными людьми.

В 1892 году во Львове литературное Шевченковское общество было преобразовано в Научное общество имени Тараса Шевченко, быстро набиравшее общественный академический вес. В составе общества работали историко-философская, филологическая, математическая, медицинская секции, отделение естествознания и больше двадцати научных комиссий, занимавшихся широким кругом проблем. У Львовского Научного общества открылись библиотека, музей, своя типография издавала труды собственных членов в периодических «Записках», печатала исторические, философские, правовые, социально-бытовые, научные журналы и трактаты, произведения украинских писателей.