В столице. Схватка за диплом. Двадцать лет одиночества. 1964–1984 годы

Александра Павловна сумела получить рекомендацию районного комитета ВЛКСМ и передала ее сыну в Москву. Владимир успел сдать документы в Институт восточных языков при Московском государственном университете. Конкурс составил три человека на место. Сдав пять экзаменов, Владимир стал студентом и получил место в общежитии. Стипендия составляла 35 рублей, 30 рублей высылала мама – и на 65 рублей в месяц студент Жириновский прожил в Москве все годы учебы. На втором курсе учебы он уже получал повышенную стипендию – 47 рублей в месяц, – стал старостой группы, на четвертом курсе – комсоргом, секретарем комсомольского бюро своего курса.

Основатель ЛДПР позднее писал:

«Я приехал в Москву как раз в год, когда снимали Хрущева. В сентябре я поступаю в вуз. Узнаю, что он лично требовал, чтобы в вузы Москвы принимали бедных и из провинции. И мне сказали в приемной комиссии, что мы тебя зачисляем, потому что Хрущев потребовал. Я сдал экзамены, и мне сказали, что по твоим экзаменам мы определили проходной балл, чтобы отчитаться наверху, что у нас есть хоть один бедный. И действительно, у меня в группе был сын генерала, сын члена ЦК КПСС, заместителя председателя ГКЭС, замминистра иностранных дел, в общем, вся номенклатура.

В Москву, столицу Советского Союза, я прибыл с окраины. Если не из захолустья – все-таки Алма-Ата главный город большой республики, – то, в сущности, из провинции. Здесь люди более открыты, более искренни и радушны. И я не знал, что в Москве в ходу свои столичные правила этикета: особо не высовываться, пока тебя не спросят, не позовут, разговаривать негромко, лучше помалкивать и слушать других, более опытных, крепко стоящих на земле, занимающих положение в обществе.

Я же, оказавшись в Москве, по-провинциальному рубил правду-матку. Невзирая на чины, авторитеты, возраст собеседника. Конечно, не везде и не всегда меня понимали и принимали. Люди морщились, отворачивались от несносного парня, корчили рожи. Но я будто бы и не замечал всего этого. Мне хотелось проявить себя, показать, что я тоже хоть и провинциал, но не лыком шит. Это качество так и утвердилось в моей натуре. А позже весьма пригодилось».

В 1967 году Владимир Жириновский параллельно закончил факультет международных отношений Университета марксизма-ленинизма – его всегда интересовала внешняя политика. В марте этого же года он направил письмо в ЦК КПСС с обоснованием необходимости проведения реформ в стране. На меньшее он был не согласен. Его рекомендации затрагивали образование, сельское хозяйство, промышленность. Студент третьего курса предлагал руководству страны для подъема сельского хозяйства набирать в вузы сельскую молодежь, не призывая ее в армию: на селе нужно много людей с высшим образованием, выше образование – выше урожай. Через месяц его пригласили в отдел вузов МГК КПСС и объяснили, что это «невозможно, нереально и не нужно».

В декабре 1967 года Владимир участвовал в диспуте на физическом факультете МГУ «Демократия у нас и у них». В частности, он спросил аудиторию, можно ли назначать директором обязательно участника войны, ведь он может оказаться непрофессионалом или просто дураком. За год до этого в составе студенческого строительного отряда Владимир первый раз побывал за границей – в Венгрии. В дискуссии было видно, что ему больше нравилась демократия там. О его начавшейся политической активности донесли ректору ИВ Я, и он вызвал студента на беседу. На этот раз пронесло, оргвыводов не последовало.

На 5-м курсе студенты Института восточных языков проходили практику. Владимира сначала направили стажером в Радиокомитет, а в апреле 1969 года – стажером-переводчиком в Турцию от Госкомитета по внешним экономическим связям. Внешнеторговые объединения «Тяжпромэкспорт» и «Нефтехимпромэкспорт» строили металлургический комбинат в городе Искендероне и завод по производству серной кислоты в городе Бандырма. В Турции с дипломником Жириновским приключился случай, испортивший ему советское будущее, закрывший доступ в аспирантуру, МИД, КПСС. Владимир был арестован, ненадолго даже попал в турецкую тюрьму, и на следующий день, после вмешательства советского посольства, был выслан из страны. Турецкие спецслужбы утверждали, что В. Жириновский собирал вокруг себя турецких рабочих-строителей и вел среди них «беседы о преимуществах коммунизма», а в Турции тогда была запрещена деятельность коммунистических партий.

Лидер первой антикоммунистической партии Советского Союза позднее писал: «Маленький провинциальный город в Турции, русских двое – я и инженер. А в городе есть отдел тайной полиции. Начальник отдела работал там уже тридцать лет и за все это время ни одного шпиона, ни одного происшествия по политическим делам. А ему скоро уходить на пенсию и хотя бы благодарность за работу получить. Он не понимал, что я просто переводчик, и думал, что я лейтенант КГБ. То, что русский знает турецкий язык, для него было дикостью. Он все время наблюдал за мной и, как только я подарил ребятам-туркам значки, которые купил в аэропорту Шереметьево, тут же обвинил меня в коммунистической пропаганде. Среди значков был значок с портретом Пушкина, так они его приняли за молодого Маркса – бакенбарды подвели. Значок с Москвой – понятно: звезды на кремлевских башнях. Все это в совокупности и назвали коммунистической пропагандой. Тогда для меня это было сильным потрясением: арестовали, посадили в какой-то их аналог следственного изолятора, обвинили в пропаганде. А по турецкому уголовному кодексу за коммунистическую пропаганду полагается двадцать лет тюрьмы».

Потом это «происшествие» обросло легендами, по которым В. Жириновский то ли просидел семнадцать дней в тюрьме, то ли два месяца находился под домашним арестом – «всегда нас, известных политиков, шельмуют».

В СССР алма-атинского студента чуть не приняли за вольнодумца, в Турции – за апологета советской власти. Впрочем, турецкие спецслужбы всегда славились своим «мастерством».

В 1970 году В.В. Жириновский написал дипломную работу о творчестве турецкого писателя Саида Фаика, получил диплом с отличием и был «распределен» в Советскую армию. На память об учебе ему остались и летние поездки в студенческие лагеря – в Пицунду, Анапу, Гурзуф, Ялту. «Востоковед-филолог, референт-переводчик» со студенческих лет полюбил море.

После окончания Института восточных языков Владимир Жириновский был направлен «в распоряжение Министерства обороны СССР» и два года служил офицером политуправления штаба Закавказского военного округа. Молодой лейтенант много ездил по Грузии, Южной Осетии, Армении, читал в частях лекции, готовил агитационные материалы, изучал культуру местных народностей, знакомился с данными по Ирану, Турции, Ближнему Востоку – азами теории и практики геополитика, пропаганды и агитации, разведки, больше узнал об исламе, который изучал в институте.

Владимир Жириновский служил в отделе политуправления, занимавшемся проблемами Ближнего Востока. Офицеры слушали турецкое радио, делали переводы и готовили материалы для руководства. По турецким газетам составляли аналитические отчеты. Лейтенант Жириновский написал аналитический доклад «Политические партии Турции». «Все это смыкалось с моими будущими занятиями, закладывало фундамент более глубоких знаний по Ближнему Востоку. Я был уже специалистом, востоковедом. А теперь пошла практика. То я был в Турции, то на Кавказе, в детстве жил в Средней Азии – все это помогало глубже узнать и проблемы, связанные с мусульманской религией. Грузинская церковь, армянская церковь, курды. Непосредственно я мог их видеть и наблюдать в Закавказье и в Турции. Так что все было полезно».

Об обстановке в Грузии начала 1970-х годов В.В. Жириновский вспоминал: «Когда я там был, там никакой советской власти не было, никакой дружбы народов не было. Была тотальная коррупция. В партию – за деньги. Секретаря райкома партии – за деньги. Бюро собирается, и кто больше даст денег, того избирают первым секретарем райкома КПСС в Грузии. Теневая экономика, подпольные фабрики. Коррупция началась оттуда при советской власти. Распространилась на Армению, Азербайджан, перекинулась на Среднюю Азию, пришла в Москву».

В июне 1972 года В.В. Жириновский вернулся в Москву. Годом раньше, 6 января 1971 года, в отпуске, он женился на Галине Лебедевой, работавшей в Институте вирусологии после окончания биологического факультета МГУ. Денег, скопленных за лейтенантскую службу, хватило на первый взнос за трехкомнатную квартиру в Теплом Стане. 27 сентября 1972 года у Жириновских родился сын Игорь, а в мае 1973 года они переехали в новую квартиру.

Почти сразу же после возвращения из Грузии Жириновский был принят на работу в Советский комитет защиты мира – референтом отдела стран Западной Европы. Одновременно он поступил на вечернее отделение юридического факультета МГУ, в 1977 году получил диплом юриста и специальность «правоведение». Тогда же юрист-востоковед овладел немецким языком – по работе он занимался Бельгией, Швейцарией. Кроме того, он знал турецкий и французский, что и помогло ему найти работу – в Комитете защиты мира не хватало специалистов, знающих иностранные языки. В. Жириновский работал с делегациями западных стран, приезжавшими в СССР, в октябре 1973 года участвовал в проведении Конгресса сторонников мира в Москве, Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Берлине. Общался с большим количеством людей из разных стран, что еще более увеличило его кругозор, геополитические знания.

В.В. Жириновский писал о работе в СКЗМ: «У меня была масса литературы, масса газет, масса иностранцев. Я был всегда связан с заграницей. Я все хорошо знал, все хорошо понимал. Здесь не было проблем. Я языки учил. Я читал много на иностранном языке».

Через два года работы В.В. Жириновский написал руководству комитета докладную записку – «Предложения о новых формах международных связей Советского комитета защиты мира». На проводах одной из делегаций он ответил на резкое замечание председателя СКЗМ. Руководитель ведомства сказал референту-переводчику: «Если бы я был глупее вас, то вас бы поставили моим шефом», на что получил ответ: «Вас поставили председателем комитета не из-за того, что вы умнее, а из-за того, что вы просто старше». Советская номенклатура таких вещей не прощала. Перспектив на продвижение в СКЗМ у В. Жириновского больше не было. Возможно, их и не было вообще. В. Жириновский был беспартийным, а в стране, где «руководящей и направляющей» была Коммунистическая партия Советского Союза, беспартийных не повышали.

Жириновский пытался вступить в КПСС в институте и в армии, но его не принимали. Позднее он писал: «Я должен молиться, что они меня не приняли. Иначе сегодня мне был бы конец. Я бы сдох с ними. Это страшно было. Вот единственная благодарность коммунистам, что они были такие тупые – умных людей в партию не принимали. Я рад, что они все-таки меня не приняли. Я был слишком резкий для них. Слишком был жесткий, и меня они не взяли. Я благодарен им».

Куратором СКЗМ был секретарь ЦК КПСС Б. Пономарев. После увольнения В.В. Жириновского на его место пришла работать племянница секретаря ЦК.

С января по май 1975 года В. Жириновский работал переводчиком-воспитателем с иностранными студентами в деканате экономического факультета Высшей школы профсоюзного движения ВЦСПС – советских профессиональных союзов. Работа была рутинная, неинтересная, и В. Жириновский оттуда ушел.

«Человек года – 1993» позднее писал: «Я не мог работать там, где хотел. Я и раньше думал о высоких должностях, но это не было у меня какой-то навязчивой идеей или мечтой солдата стать генералом. Просто я видел людей, которые были у власти, видел их окружение, их неспособность руководить страной. Я понимал, что такие недалекие, порой просто глупые люди достигают подобных высот благодаря царившей в то время системе, которая позволяла им это».

В 1994 году А.И. Белкин писал в книге «Эпоха Жириновского»: «Мир не хотел его принимать, и он не стал спорить, теряя силы в бесплодной борьбе. В ответ он начал строить свой мир».

До постройки своего мира В. Жириновскому из двадцати лет одиночества оставалось еще пятнадцать лет.