– Кому интересно, имею честь представиться, – прикомандированный к отряду Матяха офицер поднял руку. – Лейтенант Любченко, войска связи Северо-Кавказского военного округа. Несколько басурман на своем послужном счету имею.

– Капитан сто первого отдельного горного егерского батальона Герман Айх, – поднялся со своего места немец с разбитой губой. – Эти трое солдат – мои подчиненные. А это, значит, все-таки не полиция, а недоноски, которые противятся войскам вермахта?

– Не противятся, а противились, – хладнокровно возразил лейтенант. – Да настолько удачно, что весной сорок пятого наши деды взяли Берлин, а Гитлера и его проститутку повесили на осине в зоопарке.

– Ты лжешь! – Капитан перепрыгнул стол и обрушился на русского офицера. Однако тот в последний момент успел отклониться, стремительным ударом смахнул немца на пол, сел сверху и несколько раз с видимым удовольствием врезал ему кулаком по зубам.

Пехотинцы вермахта неуверенно дернулись, но Матях грозно поднялся со своего кресла, широко развернул плечи и, указав на них пальцем, скомандовал:

– Сидеть!

Капитан Айх обмяк. Лейтенант поднялся с него, улыбнулся внимательно наблюдающему за схваткой гостю:

– Извините. На чем мы остановились? Ах, да. Сержант, представьтесь.

– Андрей Матях, командир взвода. Погранвойска. Эти трое ребят – мои бойцы.

– Я удовлетворен, – степенно кивнул гость. – Ваш архетип соответствует заданному. Надеюсь, капитан Герман Айх сможет занять место за столом?

Человек из будущего наклонился вперед, протянув свою истонченную руку к потерявшему сознание немцу. Капитан застонал, качнул головой, после чего поднялся и действительно побрел к своему креслу.

– Посмотрите сюда, сородичи. – «Руководитель проекта» выпрямился во весь рост, раскрыл правую ладонь. На ней блеснул множеством граней голубоватый камень, похожий на песочные часы: два цилиндрика, соединенные тонкой перемычкой. В длину камень имел сантиметров пятнадцать, в диаметре – сантиметра полтора. – Это устройство называется «кастинг», сородичи. Оно предназначено для длительного хранения больших объемов информации. Используется в сложных автономных псевдоразумных системах, крупнотоннажных транспортах, глубоких исследовательских зондах.

Гость сжал кулак.

– При сортировке нашими студентами архивов рода Ахеменидов, в Джехруме, обнаружилась записка купца, сообщавшего знакомому о неудачной торговле с ханом Кубачбеком на берегу Волги, неподалеку от горы Большое Богдо. Хан хотел продать купцу крупный самоцвет, по описанию в точности соответствующий кастингу. Однако ногаец запросил за камень слишком большую цену. Встреча случилась в первых числах июня девятьсот тридцать первого года.

– В десятом веке? – переспросил капитан Айх.

– Вряд ли, – мотнул головой Матях. – Купец-то, похоже, из Персии. Значит, года по мусульманскому обычаю считал.

– Дата рассчитана с высокой степенью точности, – сообщил гость. – Ученые Малой Академии считают, что упомянутый купцом камень является одним из утерянных кастингов с глубоких зондов.

– А что такое «глубокий зонд»?

– Вам не нужно интересоваться столь сложными темами, – мягко пожурил гость. – Многие аспекты деятельности современной цивилизации трудны для понимания людьми вашего архетипа.

– Тогда зачем вы нас оживляли?

– С момента упоминания кастинга в девятьсот тридцать втором году его следы окончательно теряются. Между тем, он крайне интересен, а может быть и важен для современной науки. Мы бы хотели получить его в свое распоряжение. – Человек будущего широко развел руки и дружелюбно улыбнулся. – Вы должны понять, что любому представителю нашей расы будет трудно не привлечь к себе внимания в прошлом, о чем-то там договариваться или использовать иные… э-э-э… методы убеждения. Кроме того, наши морально-этические принципы и господствующая ментальность крайне не допускают насилия, а упомянутое время очень и очень жестоко.

– Короче, – подвел итог лейтенант, – вы хотите, чтобы мы нашли этот самый «Кастинг» и привезли его вам?

– Да, – с видимым облегчением кивнул гость. – Мы внимательно исследовали имевшееся при вас снаряжение и готовы дублировать его в необходимых для выполнения проекта количествах.

– А вашу ментальность и морально-этические принципы не сильно смутит тот факт, что мы почти наверняка используем полученное оружие?

– Этот поступок будет соответствовать обычаям того времени и вашей ментальности, – с готовностью сообщил человек будущего. – К тому же, если вы захотите, то можете ограничиться бескровными действиями.

– Понятно. Вы просто собираетесь спихнуть грязную работу на нашу совесть.

– Если вы доставите кастинг сюда, мы выделим вам для проживания обширный остров на планете земной группы. Там, так же как и здесь, постараемся обеспечить привычные для вашего проживания условия. Думаю, мы даже сможем обеспечить вам качественные имитаторы женщин, предметы роскоши и развлечения.

– А вернуть нас назад, в наше время нельзя?

– Мы предвидели этот вопрос. Против возвращения вас к моменту замерзания возражает большинство специалистов по зондированию времени. Они опасаются возможных волновых макроскопических последствий. Но на острове вы сможете находиться в полной изоляции от воздействия нашего мира, в полной безопасности и в полном комфорте.

– А чем вы докажете, – поинтересовался Новиков, – что действительно дадите нам остров, а не пристрелите сразу после возвращения назад?

– Вы, уважаемые сородичи, – вежливо склонил голову гость, – интересны нам сами по себе благодаря своей памяти, образу мышления, верованиям. Кроме того, успешное завершение одного проекта может повлечь появление других.

– А если мы не найдем вашего «Кастинга»? – угрюмо спросил капитан егерей.

– Найдете, – уверенно кивнул человек из будущего. – Мы вернем вас сюда только после того, как устройство памяти будет совмещено с инициатором возврата.

– Остается спросить только одно, – вздохнул лейтенант. – Что будет, если мы откажемся?

– Ничего, – покачал головой гость. – Мы вернем отказавшихся в первоначальное состояние.

– То есть, заморозите?

– Вернем в первоначальное состояние, – вежливо повторил человек из будущего.

– У вас просто великолепный менталитет! – восхитился офицер.

– Благодарю вас, – не ощутил гость в его словах никакого сарказма.

– Мы хотя бы связаться со своим прошлым можем? – спросил, глядя в стол, Герман Айх. – Послать письмо матери, передать рапорт командующему группировкой.

– Нет. Вас в прошлом более не существует.

– Кто будет командовать операцией? Каковы ее сроки, обеспечение, общий план действий?

– Вы же все воины, сородичи. Мы предполагали, что эти вопросы вы сможете решить сами и сообщить результаты обсуждения нам. Надеюсь, одного дня вам хватит, чтобы полностью проанализировать этот вопрос, – театрально развел руками гость и исчез.

В зале повисла тяжелая тишина.

– Der Striche genommen! – недовольно пробормотал немецкий капитан.

– Значит, домой мы уже не доедем? – неуверенно предположил Смирнов.

Матях ощутил в глубине своей души острую, нестерпимую боль несправедливости и со всей силы грохнул кулаками по столу:

– Три месяца до дембеля! Не могли весны подождать, сволочи?!

– Какой весны? – дернулся от неожиданности Харитонов.

– Следующей! Нас ведь всех лавиной накрыло, ты что, не понял? Из-за того долбаного гранатометчика!

– А мы значит, замерзли на перевале? – сообразил один из немецких егерей.

– Получается, так, – кивнул лейтенант, откинувшись на спинку и постукивая пальцами по столу. – Ты знаешь, немец, соврал я тебе про Гитлера. Не повесили его. Сам отравился вместе с Еленой Браун, когда наши Берлин обложили.

– Ты врешь, славянский ублюдок! – злобно зарычал Айх, но на этот раз в драку не кинулся.

– Чего врать-то? – без всякой обиды пожал плечами офицер. – Первый раз, что ли? Сколько раз русские Берлин брали? Четыре? Пять? При Фридрихе брали, при Наполеоне брали, при Бисмарке… Нет, Бисмарк с нами не воевал, ума хватило. При Гитлере еще раз брали. Так что вам не привыкать, нечего ерепениться. И в лоб вам сколько раз давали, когда вы просто так лезли? Самое смешное, в промежутках между войнами вы же у нас всегда наемниками служили. Опричников вон – половина из немцев была набрана. И ничего служили, труса не праздновали. Вообще, кроме русских и немцев, в мире приличных воинов нет. Непонятно только, почему мы все время друг с другом сцепиться норовим.

– Получается, капитан, – отвлек командира пехотинец вермахта, – отвоевались мы? Все?

– А может, так оно и лучше? – добавил другой. – Я в этих горах уже раз десять почти умер. Лучше уж разом.

– Как вы можете?! – вскочил капитан. – Там ваши братья кровь за фюрера…

– Да не проливают уже давно! – осадил его пыл лейтенант. – При нас и то полвека уже прошло. А сейчас и подавно. Вы свои жизни на алтарь поражения уже сложили, можете радоваться.

– Вы тоже из списков выбыли, – огрызнулся немец.

– Тут вам намного легче, – вздохнул офицер. – С вами все уже ясно. Пятьдесят лет прошло, Германия снова самым мощным государством Европы стала. А нас, может, годиков через пять после смерти Явлинский какой-нибудь америкосам продаст. Так и не узнаем. У этих «барби» хрен какой информации выпросишь.

– Интересно, сколько же лет прошло? – покачал головой Смирнов.

– Сколько? – Матях прищурился, вспоминая все, что знал по истории. – Говорят, средневековые доспехи современному человеку сантиметров на двадцать малы. Наш хозяин выше нас не меньше, чем на полметра, а то и больше. Получается, тысячу лет мы дохлятиками провалялись, а то и полторы.

– Что же они ничего про себя рассказать не хотят? Заперли в четырех стенах, даже окон нет. Может, обманывают?

– А ты сам подумай, – предложил Андрей. – Что, если дикаря из каменного века вдруг к нам в метро засунуть? Или средневекового монаха бросить посреди оживленного проспекта? Если сразу от страха копыта не откинет, то уж крыша точно съедет. Так что, не врет хозяин, наверное. Берегут. Коли бунт устраивать, себе дороже выйдет. Нам в этом мире наверняка не выжить.

– Предлагаете, товарищ сержант, про все забыть, поднять лапки и хвостиком завилять, как диким зверям в вольере? – неожиданно жестко высказался Харитонов.

– Так выбор-то небогатый, – усмехнулся лейтенант. – Или на остров, на пляж возле моря; в избы с автоматическими дверьми и подогреваемым земляным полом… Или в музейную витрину в качестве мороженной тушки. Нам тут жизни, кроме как лабораторными мышами, нет. Да и ту, кстати, еще заслужить надо. Торопишься второй раз умереть?

– Странно это, – покачал головой один из егерей. – Столько лет пролежал мертвым, а души матери так и не увидел.

– Пути Господни неисповедимы, – развел руками лейтенант. – Может, Бог предвидел, что эта смерть еще не окончательная.

– Я не верю! – уверенно заявил капитан. – Этого не может быть! Это невозможно!

– А в стол этот ты веришь? – ответил ему лейтенант. – В говядину, что всего час назад с него жрал?

– Что ты можешь понимать, – вскочил командир егерей, – недочеловек!

– Заткнись, или я сверну тебе шею, немец вонючий, – тихо, но уверенно предложил офицер. – Ты еще не понял, что все мы теперь в одной лодке? Хочешь сдохнуть – могу организовать. Благо никто ругать не станет. У нас всех архетип такой, нам можно. А вот егеря твои, может, предпочтут еще немного пожить.

– Это мои солдаты! – грохнул ладонями по столу капитан. – Они клялись в верности фюреру и воинской присяге!

– Нет больше фюрера, – пожал плечами лейтенант. – И родине свой долг они уже отдали. Остались только двое – Жизнь и Смерть. Так что хватит пустой болтовни, нужно сделать очень простой выбор. Мне больше нравится жить, поэтому я в этот чертов шестнадцатый век отправлюсь. А ты чего хочешь, сержант?

– Я? – Матях поморщился. Желаний у него имелось много, но все они не имели к предложенному выбору никакого отношения. Больше всего душа просилась домой. Обнять мать, сверкнуть лычками во дворе, выпить с однокашниками, что тоже должны через несколько месяцев вернуться со службы. Хотелось поиграть с коппьютером и сходить в ночной клуб. А получалось, под нос суют нечто совсем другое, явно не первой свежести. И отказаться от этого невозможно, как салабону от чистки сортира. Потому что никак. – Я тоже пойду. Куда деваться?

– Ты, солдат?

– Ну, – пожал плечами Харитонов. – Если между морозильником и островом с девочками выбирать, то остров, конечно, лучше.

– Дальше.

– Мне легче, я всю жизнь мечтал на тропическом острове пожить, – заявил Новиков.

– А телевизор там будет? – попытался уточнить Смирнов.

– А если нет?

– Все равно согласен, – махнул мордвин рукой.

– Решайте, капитан, – повернулся к немцу офицер. – Вы с нами, или со смертью?

– Der Gott, wofьr sendest du mir solchen Test…

– Оставьте, капитан. Вы никого не предаете. Речь идет не о фюрере, и не о Германии, а только о четырех человеческих жизнях.

– Прежде всего, – вздохнул немец, – как я заметил, вы находитесь в чине лейтенанта. Поскольку я старше вас по званию, то командовать здесь надлежит мне, а никак не вам.

– Если вы с нами, – развел руками офицер, – тогда разумеется.

– Но лейтенант! – возмутился Матях, которого до глубины души шокировала возможность того, что ему будет приказывать иноземный командир.

– Это действительно так, Андрей, – резко повернулся к нему лейтенант. – Он на самом деле капитан. А вы сержант. А я – нет. Все правильно. Так и должно быть.

– Хорошо, – с явным облегчением кивнул Герман Айх. – Итак, перед нами поставлена задача добыть у противника хранитель документов …

Матях мотнул головой. Он точно помнил, что человек из будущего говорил про «носитель информации». Или, каждый человек воспринимал речь на том уровне, который ему доступен?

– Поскольку хранитель имеет малый размер и находится в неизвестном месте, нам потребуется много времени на его поиск. Значит, стойбище поволжских кочевников необходимо полностью захватить под свой контроль и удерживать не менее дня. Для выполнения задачи придется полностью уничтожить всю охрану и живую силу противника. Вы что-то говорили про шестнадцатый век, сержант?

– Я? – Матях далеко не сразу сообразил, что обращаются именно к нему. – Да, это так. Насколько я помню, разница между мусульманским и христианским летоисчислением составляет примерно шестьсот лет.

– Благодарю вас, сержант. По всей видимости, противник представляет из себя обычное кочевье степных дикарей. Вряд ли в нем наберется больше сотни способных к сопротивлению солдат. В такой ситуации их лучше всего сразу подавить огнем и напором, выбить всякую мысль о возможности сопротивления. В идеале: забросать скопления воинов гранатами. После того, как среди дикарей возникнет паника, расстрелять остальных из автоматов и сразу уничтожить возможные узлы сопротивления, пока противник не успел организовать оборону. Захватив стойбище, начнем планомерный поиск. Вопросы есть?

– Есть, капитан! – поднял руку лейтенант. – Там же степь. Незаметно к стойбищу не подойти. Все во все стороны на десяток километров видно. С такого расстояния гранатами не накидаешься.

Матях представил перед собой серый однообразный простор, редкие кустики, тянущихся возле самого горизонта верблюдов, сидящих возле потертого шатра нищих пастухов…

– Знаю! Нужно переодеться нищими. Прикинуться слепцами, которые бредут гуськом один за другим, приблизиться к стойбищу. Потом скинуть лохмотья и открыть огонь. Кочевники ничего не заподозрят. У нас ведь ни копий, ни мечей не будет. А для чего нужны автоматы, они не знают.

– Молодец, сержант, – похвалил его капитан. – Будем считать, что план действий составлен и одобрен. Нам потребуется минимум по четыре гранаты на каждого, автоматы, по десятку рожков. На всякий случай каски, ножи.

– И «броники» бы хорошо, – добавил Харитонов. – Отличная вещь. Пулю, может, и не всякую держат, но от осколков спасают.

– И мой кистень пусть отдают, – добавил лейтенант. – Я без него себя голым чувствую.