У Кристины была поразительная для такого примитивного существа способность поражать. Речь, оказывается, шла о тренере Аллы из фитнес-центра.

– А… должна была? – Алла решила перевести нелепый разговор в шутку. – Просто проушанила. Обычно-то сплю со всеми. Тренеры по теннису, сантехники, ветеринары, дворники, настройщики роялей. Настройщики особенно. Они жутко музыкальные. Но с Мишей как-то замешкалась. И на старуху, так сказать, бывает. Ты меня осуждаешь?

Кристина противно захихикала, слегка похрюкивая.

– Тебе же хуже.

Сережа, местный бармен, поставил перед Аллой бокал:

– Аллочка!

Еще один бокал поставил перед Кристиной, уже с куда менее дружелюбной улыбкой. Придвинул к Алле счет. У него был опыт. Кому придется платить, Сережа не сомневался.

– Плачу! – с гусарскими нотками заявила Кристина. – Должна же и я тебя иногда угощать.

Она достала тощую пачку тысячных, одну отдала Сереже, остальные протянула Алле. Кристина уже несколько месяцев выкупала сумку «Луи Виттон». Сумка была настоящая, но как раз той породы, какую обычно подделывают. Алла из-за этого сама ходить с ней стеснялась.

– Здесь семь. Того остается… – Кристина глубоко задумалась, погрузившись в расчеты, – десять?

– Одиннадцать. Подруга, да ты богата. Золотая жила? Нефтяное месторождение? – Алла перешла на шепот: – Ломанула банк? Я никому не скажу.

– Я теперь содержанка, – сказала Кристина с достоинством.

– Ууу. Круто, – Алла продемонстрировала восхищение. – Рассказывай. Только со всеми подробностями, ничего не пропускай.

Как, спрашивается, может такое быть? Ведь вот же, внутренний мир не сложнее кофеварки. А за пять минут успевает дважды изумить сильнее, чем самая продвинутая подружка за десять лет.

– Смотри, – Кристина пододвинулась поближе и углубилась в свой смартфон.

Она открыла приложение, судя по фотографиям мужчин, служащее для знакомств.

– «ВИП Содержанки», – объясняла Кристина. – Для мужиков членство платное. Стоит дорого, поэтому лохов тут нет. Находишь мужика, списываешься, встречаешься, знакомишься, всякое такое.

Алла полистала анкеты мужчин. Преобладали либо вовсе без фотографий, либо с такими лицами, что без фотографий было бы лучше.

– Ну и рожа… – сказала Алла и вернула телефон, – показывай своего прынца.

– Понимаешь, я сейчас с разными встречаюсь. То один, то другой. Постоянного пока не нашла.

Кристина явно была настроена на рекорд. Шокировать третий раз за вечер – достижение даже для нее. Алла подумала, что, может быть, все-таки неправильно поняла и решила уточнить:

– То есть ты встречаешься каждый раз с новым мужиком. С ним…

Алла запнулась, ища слово поосторожнее, не нашла и произвела ладонями неразборчивое движение.

– Он тебе платит. Ага. Содержанка.

– Я тебе говорю. Очень круто. Смотри, давай ты мне сумку сейчас отдашь, а я потом уже доплачу. Нормально?

– Нормально. Только давай ты мне сначала все отдашь, а потом уже сумку. Кстати, оставь у себя, – Алла протянула деньги обратно Кристине. – Смысла нет по частям. Скопишь – и все вместе.

– Не, – разочарованно сказала Кристина, – пусть у тебя будут. Просру.

3

Ночью Андрей проснулся с пересохшим горлом. Он на ощупь выбрался из спальни, по дороге влетел большим пальцем ноги в полузакрытую дверь и зашипел от боли. Годами умоляешь закрывать двери или уж держать открытыми, и все без толку.

Гостиная, от домашнего кинотеатра до кухонной столешницы, была освещена на полную. Все лампы до единой горели. Ослепленный Андрей зажмурился и не сразу заметил в кухонной зоне старшую дочь Аллочку. Полудетская пижама с цветочками была ей маловата, облепляла сформировавшуюся уже грудь и бедра. Аллочке было почти четырнадцать, и Андрей с каким-то болезненным интересом наблюдал, как последние черты маленькой девочки растворяются в юной девушке. Если задуматься, а он, конечно, пытался этого не делать, его сегодняшние, к примеру, подружки были не многим старше.

Андрей старался быть осторожней, стучал в дверь ее комнаты, делал паузу и снова стучал. Заходя в ванную, медленно открывал дверь, давая время окрикнуть. И все равно попадал иногда в ситуацию, когда не знал, куда деть глаза. Аллочка же, кажется, вспоминала о своей наготе при нем только тогда, когда это вдруг оказывалось удобно. Прекрасная возможность, например, отсрочить взбучку, возмущенно крича: «Я голая!»

– Домашку опять не доделала?

– Не-а. – Аллочка включила чайник и выбрала чайный пакетик.

– Чаю и спать?

– Как ты догадался?

– Не надо грубить, – сдержался Андрей. Никто на свете не позволял себе разговаривать с ним так, как это делала дочь.

– Где я грубила?

– Вот это вот: «как ты догадался».

– А-а, это был сарказм.

– Больше похоже на хамство. Да и вообще, что бы ты понимала в сарказме.

– Я круче всех в сарказме.

Аллочка уселась на кухонную столешницу и подтащила к себе картонную коробку с большой надписью «Юный химик». Набору, конечно, было совсем не место на кухне, но именно здесь он болтался последний месяц.

– Что у меня тут? Вот такая фигня, – вытащила она баночку, – и такая, – достала другую. – Желатин. Еще фиговина. Очень круто. Вообще!

– Кстати, слово «фигня» ускоряет темп речи в иностранном языке раза в два.

– Да? Фигня, фигня, фигня, – попробовала Аллочка.

– Не, в иностранном. В английском будет стаф.

– I get the staff. Классно.

– Только не staff, а stuff. Другое «а». Не как персонал, работники. Знаешь, на дверях пишут staff…

– Я знаю.

Аллочка ушла с дымящейся кружкой, покачивая головой и плечами в такт несуществующей музыке. Брать с собой в комнату еду, даже чай, было строго запрещено, но Андрей промолчал. Он просто смотрел ей вслед, прислушиваясь к порханию бабочек.

4

Много лет назад Андрей начинал с торговли элитными светильниками, условно итальянскими. Потом добавил импорт китайских поделок чудовищного качества. Дела шли неплохо, но по-настоящему в гору он пошел, одним из первых почувствовав изменившийся спрос. Благодаря то ли ценам на нефть, то ли чему-то другому население в начале двухтысячных стремительно богатело. Булыгин сделал ставку на продукцию среднего уровня, слабо представленную тогда на рынке. К середине нулевых он построил собственный завод и склады в Шушарах. И офисные, и производственные, и складские помещения он запланировал тогда с большим запасом, еще и земельный участок оставил под развитие. И все равно, уже к кризису 2008-го приходилось снимать еще столько же площадей.

У Булыгина было чутье, ну или ему очень везло. Весной и летом 2008-го он торговался за соседний участок. Цены пробивали небеса, завод работал в три смены, импорт складировался в каких-то жутких дырах, разбросанных по всем городу. Когда продавцы в очередной раз подняли цену, Булыгин вышел из сделки за несколько недель до начала биржевого коллапса.

Скорее всего, с долгом еще и за землю он бы в 2009 году не выплыл. И так едва отбился от банков. За восемь лет участок несколько раз перешел из рук в руки, поучаствовал в судебном процессе. По пути землю успели обнести забором, уже покосившимся, и начать фундамент, почти сразу же заброшенный. Булыгин с трудом скрывал довольную улыбку, проезжая мимо.

Кризис 2014-го пошел Андрею на пользу. Рухнувший курс сильнее всего выбил импорт именно в его сегменте рынка. Средний класс всегда главный пострадавший. Завод, как в старые времена, работал в три смены. Вдобавок небольшие кредиты были у него рублевыми, а всю наличность он перевел в валюту при первых грозовых раскатах.

Никогда прежде Булыгин не чувствовал себя уверенней. Долгов, можно считать, нет. Больше того, у него скопилась солидная сумма свободных денег. Фирма дает невиданную прибыль. Он наконец-то выправил давно хромавшие тонкости, из тех, что мешают работать, но терпимы и всегда откладываются на потом, до времен, когда появятся свободные деньги, которые, конечно, никогда не появляются. Булыгин заменил кое-какое оборудование, вечно ломавшееся, расширил сеть дистрибуции, именно так, как давно хотел, заполнил пустоты на карте.

Собственный бизнес теперь казался ему поджарой, мускулистой машиной по производству денег, точной и безжалостной. Он опять собирался купить тот самый участок, но, само собой, за совершенно другие деньги, и радостно улыбался, вспоминая, какие бешеные бабки едва не пустил на ветер.

Андрей припарковался на своем месте, самом близком ко входу в шестиэтажный офисный блок. Булыгин не заметил, но трое девушек, едва увидев его машину, торопливо потушили сигареты и скрылись в здании. Андрей считал себя хотя и требовательным, но отзывчивым и дружелюбным начальником. Подчиненные полагали иначе. По их мнению, Булыгин был злобным демоном, придирчивым, мелочным, безжалостным и мистически вездесущим. Андрей был бы сильно удивлен, узнав, как средние служащие спихивают друг на друга встречу с ним, а младшие пытаются не пересекаться даже на лестнице и в коридорах.

Парковка была тщательно вычищена, снег убран в аккуратные сугробы по периметру. Горели уличные фонари, светилась красным огромная вывеска с названием и логотипом компании. На полпути ко входу в офис Андрей бросил взгляд на навес рядом со складом. Что ты будешь делать! Навес был полностью забит поддонами с продукцией, крайний ряд даже не влез полностью и торчал наполовину уже на улице.

Булыгин распахнул дверь в воротах склада. Сколько ж можно! Яично-желтый погрузчик катился вдоль стеллажей с продукцией. Водитель, молодой парень откуда-то из Средней Азии, слушал музыку из старенького магнитофона, висевшего на подлокотнике водительского кресла. Что-то такое этническое, с его родины. Андрей попытался вспомнить имя. Фаррух? Фарид? Или вообще Джурабек?

– Михалыча позови. – Андрей решил обойтись без имени.

Водитель только тут заметил Булыгина, остановил машину, торопливо спрыгнул, выключил магнитофон. Закончив с суетой, он вытянул шею к Андрею, молча переспрашивая.

– Костю мне сюда. Константин Михалыча.

Андрей решил дождаться Михалыча на улице, на рампе. Что бы ни думали о нем подчиненные, устраивать разносы он старался наедине, подальше от чужих глаз. Михалыч не шел, и Андрей начал замерзать. На улице он проводил всего несколько минут в день, машина была оборудована дистанционно включаемым подогревом, так что одевался Андрей не по сезону. Булыгин подумал, не подождать ли внутри, а на рампу выйти уже вместе, но это немного портило запланированный эффект.

Наконец вышел Михалыч. Про него хотелось сказать «выкатился», такой он был круглый и румяный. Ему перевалило за пятьдесят, но можно было дать и сорок. Морщины растворялись в крепкой пухлости, а седина была почти незаметна в пшеничных волосах и усах.

– Андрей Палыч, доброе утро! – бодро поздоровался он.

Михалыч, как всегда, был бойким, добродушным и деловитым. Если бы не бегающие глаза, можно было бы подумать, что он представления не имеет, о чем пойдет речь, и вины за собой не знает.

– Михалыч, что за херня?

Михалыч очень убедительно принял самый невинный и удивленный вид.

– А что такое?

– У тебя товар под снегом. А так полный порядок.

– Ну, не под снегом, под навесом.

– Угу. А косой снег? А ветром носит? Ты понимаешь, что это картон? Половина вообще так торчит.

– Андрей Палыч, а как? Ведь снег убирали. Потом машин наставят, техникой уже не развернешься.

Андрей не сдержал вздоха, разговор этот повторялся не впервые и сильно ему надоел.

– Михалыч, товар должен стоять на складе, а снег – быть убран. Именно в такой последовательности. Это понятно? Не успеваете – добьете машинкой, лопаты тоже пока не отменили.

– Хорошо, – хмуро буркнул Михалыч.

– Стикеры я снял, – Андрей помахал в воздухе смартфоном. – Будут возвраты – вычту с премии склада.

Из-за Михалыча Булыгин опять опоздал на утреннее совещание. Когда он зашел в приемную, Света, секретарша, подскочила со своего места. При всей любви к женщинам, Андрей на работе ерунды себе не позволял и у других не терпел. Света была старше его на пару лет и работала у него почти с самого начала. Пришла она по знакомству (Булыгин в то время нанимал еще по знакомству), Андрей встречался тогда с ее двоюродной сестрой. Сестра растворилась в прошлом, появились жена и дети, множество подружек прошли через его жизнь, а Света все еще здесь. Мало кто понимал, а Андрей еще меньше других, как много в компании держится на этой неприметной, робкой на вид женщине.

Света быстрым движением забрала у Андрея куртку.

– Я повешу. Все уже собрались. Кофе?

– Ага.

Булыгин прошел к своему месту, быстро пожав руки мужчинам. За стеклянной стеной уже созревал мутный рассвет. Собственный кабинет Андрею нравился. Ничего лишнего, ни безделушек, ни украшений, только черно-белые фотографии старого Питера. Строгий серый цвет мебели, ковролина и стен.

– Поехали, – начал Андрей. – Начнем со сбыта. Оправдывайтесь.

Петя Боков встал, откашлялся и действительно начал оправдываться. Андрей всматривался в цифры и не мог понять его виноватого вида. Цифры были неплохие, даже, можно сказать, отличные, куда лучше ожиданий. Объективно говоря, Петя сбыт не тянул, не то чтобы вообще, но не дотягивал. Обычно Булыгин сантиментов в работе не терпел. Бизнес есть бизнес. Однако для Пети делал исключение, наверное единственное. Петя – друг с двадцатипятилетним стажем, это раз. Работает с ним с первого дня, это два. Никогда не предаст, не подставит, не украдет, это три. Остальной высший менеджмент чувствовал особое отношение шефа и воевал с Петей осторожно.

Петя договорил и сел на место. Придраться было особенно не к чему, и заседание пошло дальше. Директор производства какое-то время старался держать себя в руках, но, недослушав объяснения снабженца, впал в ярость и пошел в бой с открытым забралом. Снабжение отбивалось как могло, довольно, надо сказать, неубедительно.

Выждав паузу, Игорь Вешенков, главный юрист компании, обратился к Булыгину:

– Андрей Павлович, не возражаете, мы с Петром Дмитриевичем зайдем перед обедом? По суду нужно переговорить.

Андрей кивнул. Он пресек затянувшуюся свару и запустил совещание дальше. Следом разбирались вопросы технические, где Андрей не был особенно нужен, и он отвлекся на сообщение в телефоне.

11.02.2016, 10:18

Валера Сладков:

Как мой котик? Думает ли о своей девочке?

Андрей на секунду замечтался. Вспомнил тонкое, гибкое тело Вали, ее мягкую ласку, умение предугадать его желания до того, как он сам их осознает.

11.02.2016, 10:18

Андрюшенька:

Только о тебе и мяукает. Когда освобождаешься?

11.02.2016, 10:19

Валера Сладков:

К 17:30, но если меня ждет искрометный секс планирую улизнуть с половины последней пары.

11.02.2016, 10:19

Андрюшенька:

У меня как раз есть немного искрометного. Забрать тебя?

11.02.2016, 10:20

Валера Сладков:

Что значит немного? Конечно забрать.

Андрей так увлекся перепиской, что выпустил совещание из-под контроля. Снабжение и производство вернулись к скандалу. Пришлось брать в руки бразды правления.

5

Алла проснулась в прекрасном настроении. Комната ее была настоящей катастрофой. Десять лет назад папа, делая ремонт, расстарался как мог для своей принцессы. Ко всему здесь хотелось добавить уменьшительный суффикс: кроватка, письменный столик, занавески, обойки. Даже для десятилетней девочки это было чересчур, а для двадцатилетней девушки совершенно никуда не годилось. Уже несколько раз дело шло к ремонту, но каждый раз Алла чем-то вызывала мамино неудовольствие, и ремонт переносился.

Комната была ужасна, про институт даже думать не хотелось, но настроение было прекрасное. В двадцать лет юное тело генерирует счастье без особенных внешних причин.

Прекрасное утро потускнело очень быстро, стоило Алле добраться до кухни. Там сидела мама в своем прокурорском мундире, хотя ей полагалось уже быть на службе. Ирина Георгиевна была недовольна. Собственно, она была недовольна почти всегда, но Алла с годами стала настоящим экспертом по маминому раздражению. Она сразу почувствовала, что сегодня дела особенно нехороши.

– Ой, мамусик, ты еще дома… – Алла зевнула, потягиваясь. – Доброго утречка.

– Уже хотела будить.

Перед мамой стояла крохотная чашка с кофе, плошка с сырниками и розетки со сметаной и вареньем. Алла опустилась коленями на стул, подхватила сырник и макнула в варенье.

– Тарелку возьми, – раздраженно сказала Ирина Георгиевна и поджала губы.

Алла пошла за приборами. Пожалуй, шалость была лишней, незачем злить и без того злого дракона.

– В институт не опаздываешь? – небрежно спросила Ирина Георгиевна.

– Не, мне сегодня попозже. – Небрежность материнского тона ей особенно не понравилась.

– Попозже. Я разговаривала с деканом, с Сергеем Модестовичем, – Ирина Георгиевна вздохнула и поджала губы.

Алла онемела, уставилась в стол, закрыла глаза и сморщилась так сильно, словно пыталась спрятаться за складками кожи.

– Нечего корчить рожи. Как тебе не стыдно? – сказала Ирина Георгиевна и продолжила с отвращением: – Ты врешь мне в лицо. У тебя есть только одно дело. Учиться. Сносно учиться. Сно-осно. Большего от тебя не требуют, но даже этого ты сделать не в состоянии. Что сказал бы твой отец? Твой дедушка? Твой другой дедушка?

Эту речь Алла слышала многократно. При ее особо тяжких провинностях, случавшихся нередко, мама вызывала к жизни мстительных духов предков. Для наглядности портреты этих заслуженных людей занимали целую стену в кухне-гостиной.

Отец Аллы был генерал-майором авиации, а после отставки работал главой Красногвардейской районной администрации. Он бы достиг и большего, но пять лет назад умер во сне от разрыва аорты. Дедушка Паша, папин отец, тоже служил в авиации. Во время войны он стал знаменитым летчиком-истребителем, а после дослужился до генерал-полковника. Если с папиной стороны попадались и обычные, ничем не примечательные люди, то с маминой таких, кажется, не было вовсе. Дедушка Гоша был генеральным конструктором, разрабатывал тяжелые артиллерийские системы. Среди прочих присутствовали знаменитый хирург, светило палеонтологии, театральный режиссер, внесший вклад, даже поэт Серебряного века (к счастью, второго плана). Мамино родовое древо росло из дореволюционных профессоров, юристов и действительных статских советников. Весь этот тяжкий груз недостижимых образцов с детства давил на Аллины плечи.

– Ты просто позоришь их. Ты неорганизованна, ленива… Ты спишь до двенадцати, – продолжала с отвращением выговаривать Ирина Георгиевна.

– Мама, сейчас пол-одиннадцатого, – довольно удачно огрызнулась Алла.

– Какая разница? – Ирина Георгиевна была закалена в залах суда, так просто ее было с проторенной дороги не сбить. – Ты неблагодарная, безответственная… Алла, что с тобой будет? – Ирина Георгиевна замолчала и продолжила будничным тоном: – Ладно, я на работу опаздываю.

Алла проследовала за мамой в прихожую. Пока Ирина Георгиевна обстоятельно, как и все, что она делала, застегивала сапоги, Алла отчаянно думала, ища выход. Проще всего было перенести беседу на вечер в надежде, что мама поостынет. Но ждать от Ирины Георгиевны эмоциональных решений было так же безнадежно, как пьяных танцев на барной стойке. Она или откажет, или случится чудо. Томить себя до вечера не имело ни малейшего смысла. От неловкости Алла даже поджала под себя ногу.

– Мама, я понимаю, сейчас самое неподходящее время. Хуже не придумаешь. Но уже поздно. Если бы я могла, то не стала бы затевать этот разговор. Вообще ничего не стала бы затевать. Помнишь, мы с девочками собирались в Красную Поляну на эти выходные?

Алла взяла паузу, ожидая ответа или хотя бы кивка. Ирина Георгиевна безразлично обматывала шею бежевым шарфом, не глядя на дочь.

– Наташа уже выкупила билеты… И гостиницу тоже.

Ирина Георгиевна молчала, застегивая пальто. Алла сменила тон на просительно-успокаивающий:

– Я никуда не поеду, но я обещала отдать Наташке… Она иначе не сможет… Не могла бы ты?..

Ирина Георгиевна неторопливо вышла на лестничную площадку, повернулась к дочери и спокойно сказала через раскрытую дверь:

– Алла, ты просто оглушаешь меня своей наглостью.

Ирина Георгиевна спокойно закрыла за собой дверь, обошлось даже без демонстративного хлопка.

6