Читать книгу «Смерть цвета бейсик» онлайн полностью📖 — Александра Проста — MyBook.
cover









Влюбился бы я без гарнира благополучия? Не знаю. Это была бы совсем другая женщина. Я ведь тоже был бы другим, не вырасти я в нищем уральском райцентре у бухавшего отца, допившегося до смерти к моим двенадцати, и толстой запуганной мамы.

Где-нибудь через полгода Катя забеременела, они поженились. Мои нулевые шансы снизились еще больше, переместившись в область мнимых величин. Отчаявшись, я согласился на Борину протекцию, обернувшись диспетчером. Прежде, учитывая коварные планы, принимать помощь казалось малодостойным.

Катя как-то обмолвилась, что все они прекрасно видели, и я мог не трудиться принимать безразличные позы и не окутывать вниманием барышень. Бог весть, правда ли.

Много лет назад я услышал, что всего можно добиться, как следует захотев. Поразительно, но слабоумный оптимизм этого рекламного слогана полностью состоялся в моей судьбе. И, как всегда оказывается, надо было внимательнее следить за мелким шрифтом: добиваешься именно того, чего хочешь, а не того, что тебе нужно. Получаешь женщину, проиграв соперничество. Я в ее глазах весь состоял из чертовых достоинств, и «что ж теперь сделаешь», и «надо как-то жить дальше», и «Миша к Коле ужасно привязался, да и Коля относится к нему как к сыну», ну и прочий бред.

Нельзя победить мертвого. Вся моя забота, нежность, внимание не смогли ничего переменить. Мертвые не говорят глупости, не путаются в пассивном залоге и старых фламандцах, у них не бывает похмелья и никогда не барахлит кишечник, у мертвых вообще никогда ничего не болит. Вдобавок Боря сделался всемирным брендом и трендом, его песни звучат из каждой поганой шарманки, его портреты на всем на свете, включая футболки австралийских кинозвезд. Соловьем разливаются в телешоу и таблоидах полузнакомые «лучшие друзья», незнакомые бабенки кокетничают «роковыми влюбленностями».

В детстве (отец, кажется, был жив или только недавно умер) у меня случилась отчаянная страсть к радиоуправляемому танку. Перемыв чертову уйму машин и собрав вагоны картошки, я скопил необходимое и получил мечту в дрожащие руки. Игрушка оказалась дешевой поделкой ломкого пластика с вечно садящимся аккумулятором, волшебные функции отказали одна за другой. Мне, будь я поумнее, следовало уже тогда понять, что на самом деле мы мечтаем не о женщинах и танках, а о счастье, обманчиво мигающем сквозь яркие упаковки. Но счастье получают не там и не так.

Настя щебетала прожитый день, довольно неразборчиво, надо сказать. Я подбадривал своевременными восторгами и удивлением, одновременно расправляясь с карпаччо. Все складывалось успешно, оставался шанс успеть и с пастой.

– Настенька, что тебе сказал учитель математики? – спросила Катя.

Настя разлилась хвастовством, и Катя со значением посмотрела на меня. Тут велась масштабная позиционная война. Катя мечтала отдать Настю в эту свою знаменитую школу, которую окончила она, Боря, Миша, папа Кати и даже Михаил Натанович. В общем, все на свете, кроме меня и Софьи Олеговны, но она не в счет. В битве за начальную школу мне с союзниками удалось победить. Школа располагалась за пределами зеленой зоны, вызывая вопросы по безопасности, но честно сказать, не только безопасность меня беспокоила, просто слишком много их школы вокруг и совсем нисколько меня внутри их школы. Теперь борьба шла за среднюю школу, и я сопротивлялся больше для вида, готовясь к эффектной и неохотной капитуляции. Глупо руководствоваться раздражением и страхом отчуждения, школа вправду хороша, а у девочки явные математические способности. Есть в кого.

– Ну, и что у нас с планами на вечер?

Настины планы строились вокруг Гуни и Тибо, лошадей с дедушкиной дачи. Катя сморщилась, тут тоже шла своя война, длинная и позиционная, но в ней я держал строгий нейтралитет. После рождения внука дядя Миша впал в не свойственное ему буйное помешательство и купил у разорившегося заказчика недостроенный дом, если, конечно, это циклопическое сооружение можно так назвать. Катя предпочитала термин «эрзац-палаццо». Купил – тоже не совсем точно, правильнее сказать забрал, закрыв долги перед банками и самим собой. Как раз настали плохие времена, в смысле, тогда казавшиеся плохими, что такое по-настоящему плохо, нам еще предстояло узнать.

Дом был безнадежен. Никакие косметические и хирургические вмешательства не смогли скрыть ни восхищения заказчика флорентийскими палаццо, ни недовольства их скромностью.

Катя ненавидела любые интерьерные излишества. За пределами музеев капители, колонны и лепнина до дрожи ее раздражали, а дяде Мише не хватало решимости выбросить дорогостоящие заказные завитушки. Впрочем, это ничего бы не дало, Катя была плоть от плоти питерского центра, она в принципе терпеть не могла загородную жизнь. Ее интерес бился здесь, между премьерами, выставками, спектаклями и болтовней, уже не казавшейся мне такой высоколобой, как много лет назад.

Бабушка с дедушкой как умели заманивали к себе внука, а теперь внучку. Огромный бассейн с горками и пузырьками сохранился еще с Мишиного детства, невероятная детская площадка обновлена и расширена, теперь добавились лошади. Если так пойдет дальше, дело дойдет до каруселей и американских горок. Они, казалось, и не вспоминали, что Настя им не родная.

Я покорным грузом долгие годы перемещался между двумя домами, следуя за победами и поражениями, и в результате потерял всякое представление, где у меня что лежит.

– Даже не знаю, как быть. Мы ведь хотели за туфельками зайти, – не сдавалась Катя.

– Да! Папа, я хочу малиновые на маленьком каблучке, – Настя обрушила на меня подробности.

– Девушка, как там с пастой? – последнее время хотя бы в самых модных ресторанах начала проходить мода на дронов-официантов.

– Сейчас спрошу. Одну минутку.

– У нас в четыре рисование. Если потом пойти по магазинам, то к лошадкам уже будет поздно ехать.

Настя закусила губу, точь-в-точь как дядя Миша, на лице отразилась тяжелая внутренняя борьба. Она даже опустила ложечку грушевого мороженого, из-за которого, собственно, они и обедали в «Чиполлино» чуть ли не ежедневно.

– Мама, давай сегодня к лошадкам, а в магазин завтра?

– Не выйдет, солнышко, завтра у тебя теннис, потом музыка, а вечером мы с папой идем в театр.

– Да-а?

– Я тебе говорила, у Нилова премьера.

– Может, подождем с лошадками до выходных?

Я был убежден в исходе, но не угадал.

– Нет, к лошадкам. За туфельками можно потом или на выходных с бабушкой. – Вид у ребенка сделался совершенно несчастный.

– Думаю, если взяться за дело по-настоящему решительно, – не выдержал я, – заскочить в магазин, отобрать у продавщицы самые лучшие туфельки и сразу сбежать, то можно как раз успеть к лошадкам.

– Мама?

– Ладно, – Катя улыбнулась и махнула рукой, – постараемся.

– Извините, – официантка дождалась возможности вступить в разговор, – буквально пятнадцать минут.

– Ну нет, так не пойдет, – я глянул на часы, – девушка, вы разрушили мечту. Я не успею насладиться волшебными спагетти кон вонголе и буду несчастен как минимум полчаса.

– Извините, – несмело улыбнулась официантка.

Садясь в машину, я вспомнил Нилова, неопрятного толстяка в растянутом свитере, модного, вроде бы, художника. Вообще, как ни удивительно, в нашей разоренной столице разоренной страны кипела большая художественная жизнь. У меня не хватало ни времени, ни интереса следить за ее причудливыми изгибами. Так что, вполне может быть, и не художник, а может, как раз художник, кто их разберет.

Все позитивное содержит щепотку скверного. Оставленный в машине телефон успел собрать семь непринятых вызовов. В старые времена я успел бы по дороге от «Чиполлино», до «Европейской» ответить на все, а сейчас едва закончил третий разговор. Успел бы еще меньше, но после обеда на улицы высыпало множество дронов и кортиков, на углу Немцова и Казанской проверяли машины, отняв несколько минут. Гостиницу окружал двойной кордон, наружный из контриков и внутренний из дронов, парковаться нас не пустили, пришлось прогуляться от Невского.

Дейв уже сидел в ресторане отеля и даже успел получить бутылку воды. Такими мужиками любят украшать рекламу, намекая на успех и престиж, кофе там, виски или часы. Поджарое мускулистое тело, правильные черты, седые виски, безукоризненный галстук, безукоризненный костюм, безукоризненная рубашка, ботинки под столом не разглядеть, но нет сомнений, что и там идеальный порядок.

Следуя ритуалу, мы обсудили экономику, биржевые котировки, сравнительные достоинства частных школ Англии, Швейцарии и США. Я рассказал о рынке недвижимости, он о президентских выборах и разногласиях кандидатов по внешнеполитическому курсу. Не считая небольшой проблемы с мягкими согласными, русский у него был отличный, во всяком случае, куда лучше моего английского. От американской политики мы перешли к напряженности в Заливе и тревожным заявлениям последних недель по Кашмиру. Кашмир меня интересовал даже меньше художественной жизни, но американцы в целом и Дейв в частности не могли обойтись без двух-трех кругов бессодержательной болтовни.

Покончив с закуской, он перешел наконец к делу. Достал из безукоризненного чехла планшет, аккуратно разложил и вывел чертежи.

– У нас в последний момент возникло несколько великолепных идей. К сожалению, мы уже не успеваем внести изменения в тендерную документацию. Придется действовать назад. Не мог бы ты оценить наши концепции?

Я пролистал несколько листов. Как и следовало ожидать, навороченное и бестолковое решение по подъездным путям заменили на очевидное и простое. Их предложение немного отличалось от наших прикидок, но обходилось, навскидку, еще дешевле, даже не в три, а скорее в четыре раза. На следующем листе была неожиданность.

– Паркинг?

– Да, посоветовались и решили отказаться от двух нижних уровней подземного паркинга. Специалистов смущают грунтовые воды, и мы предпочли нарастить четыре дополнительных уровня отдельной парковки.

Конструктив, вентиляция, отделка – они резали все. Перед нами лежал, по сути, новый проект себестоимостью процентов на 40-45 ниже заявленного на тендер. Может, даже вдвое.

– Очень интересно. Ты не мог бы мне переслать? Хочется внимательнее изучить.

– Конечно. Должен сказать, мы в Агентстве крайне ценим ваши компетенции и были бы рады вашей победе.

Агентство по кооперации и модернизации возглавлял обаятельный дедушка с великолепным русским, еще лучше дейвовского. Он предпочитал разрезать ленточки и произносить трогательные речи о горизонтах, возрождении и демократии, передав денежное представительство Дейву.

– Это не только наша позиция, – Дейв продолжал выкладывать козыри на стол. – Администрация с нами полностью солидарна.

Под Администрацией Президента имелся в виду тихий и неприметный американский советник, здорово смахивающий на крысу. Сам глава Администрации был слишком занят хроническим алкоголизмом и малолетними любовниками.

– Министр нас поддерживает.

Это означало советника министра, длиннющего жлоба с квадратной челюстью, не выучившего за пять лет ни единого русского слова. Министерство жилищного строительства и развития городского хозяйства возглавлял милый придурок немного за тридцать. Из достоинств у него был превосходный английский, диплом хорошего американского университета, всегда сверкающие ботинки и ослепительная улыбка. По телевизору он смотрелся безукоризненно, чем и ограничивался, сосредоточившись на ботинках и запонках.

– Управделами тоже за вас.

Кротов меня как раз смущал. Удивительной пронырливости слизняк, никогда не разберешь, во что он играет. Опять же, Дейв пришел, а от него тишина. Это что-то значит? Или нет? В целом выглядело душевно. Юрисдикция города над зеленой зоной довольно формальна, обойдется недорого. В партии Зябликов. В сущности, он ни при чем, но лучше бросить копейку-другую, чтобы не пахло.

Кроме нас на тендер шли Брагин и Даудов. В отличие от наших подставных голландцев, в конечном счете нами же и контролируемых, у них консорциумы с самыми настоящими американцами. Напрямую западники после нескольких трагических неприятностей к нам не заходили. Кстати, очень похоже, что кто-то тогда не постеснялся воспользоваться «маркетинговой поддержкой».

На словах и Брагин, и Даудов в целом не против отойти. Брагин хотел терминал, а с Даудовым придется, похоже, расходиться монетой. Если только один из них или оба сразу не шуруют под столом. Опять же, Кротов молчит.

– Удовлетворены ли вы работой с поставщиком по Министерству юстиции?

– Чрезвычайно, спасибо вам огромное за рекомендацию. Прекрасное качество работы. Абсолютная, американская, я б сказал, четкость.

Дейв удовлетворенно кивнул самым серьезным образом – с чувством юмора у него катастрофа. «Хермитаж констракшен» состоял из пяти-шести подтянутых янки, вроде него самого, и стада симпатичных местных девиц. Их компетентность была совершенно фантастической. Они путали швеллер с двутавром, лампы со светильниками, грунт со шпаклевкой, коробки со щитами и вообще что угодно с чем угодно. Вдобавок к профнепригодности у них стоял задорный дух бардака и воровства.

«Питнат» включал в себя четвертого в стране поставщика стройматериалов, и как они ни старались, кое-что закупалось, в конечном счете, у нас же. Почти вся метизная группа, например, шла с нашего завода в Липецкой области.

Бухгалтерски окольцевав поставки, мы легко вычислили несложный путь, проходящий через двух поставщиков. «Юпитер», небольшая, но старая компания второго плана, продавала «Хермитажу», однако закупалась не у нас, а у промежуточной конторы с гордым именем «Глобал саплай», где и оседало две трети маржи. «Глобал» оказался чудесным бизнесом, с двумя сотрудниками в штате и офисом размером с небольшой шкаф, но приносил, по моим прикидкам, миллионов сто – сто пятьдесят долларов в год. Заправляли схемой три девчонки из «Хермитаж», чьи достоинства не исчерпывались развитыми молочными железами. Ласково прищемив им хвостики, мы шалили пуще прежнего, затаскивая материал на стройку напрямую. По мне, дядя Миша даже немного увлекся, скажем, с облицовкой фасада он явно зарвался. Слишком уж очевидная позиция, даже подтянутый американский бездельник способен отвлечься от оргий, откатов и пробежек, стащить где-нибудь калькулятор и поймать нас за руку. Конечно, кое-что мы и про них знали, но тут было больше умозаключений и догадок.

Стройная была система. «Хермитаж» тянул из бюджета, мы, русские девочки и американские менеджеры, воровали у «Хермитажа». Субподрядчики, прорабы и работяги старались стянуть у нас все что под руку придется, от мешка штукатурки и шпателя до вагонов с металлопрокатом. К таким, как Дейв, сходились ручейки, пригубленные всеми нами, но вполне полноводные. Все эти сертифицированные производители, включенные в реестр. Трубы, сделанные именно теми, краски – именно этими. Конструкторские бюро, рассчитывающие за эшелоны денег стандартную балку, бессмысленные лаборатории, проводящие ненужные замеры. Ручейки собирались в полноводную реку и уходили в заокеанские выси, а тамошних течений и ветвлений я уже не понимал. Строй мы, как в старые времена, церкви, система стала бы окончательно всеобщей, включив в долю и вседержителя.

– Дейв, единственное, подумываем, не отказаться ли от бетона, у нас все-таки свои заводы. Вы ведь помните рекламации по этой позиции?

– Не припоминаю.

– Да? Было несколько довольно неприятных эпизодов. Тем более один из заводов у нас временно прямо на территории верфей, буквально метров пятьсот до стройки.

С бетоном было особенно нехорошо, хамская наценка, плюс постоянное жульничество с объемами, а самое скверное – с маркой. Вдобавок – наш завод был единственным в зеленой зоне, но у нас они покупать стеснялись и возили через блокпосты с непредсказуемыми задержками и простоями.

– Боюсь, при вашем отказе от части поставок им придется поднять цены остального ассортимента. Хотя я ничего в этом не понимаю. Вам лучше напрямую встретиться.

– Может, завтра?

– Как удобно.

По ресторанному залу разлетелись крохотные дроны, следом зашли двое белых и двое черных мужчин в характерных неброских костюмах, зыркая по сторонам и бормоча что-то в лацканы.

– Как-то много их сегодня.

– Так ведь Сандерс приехал, – Дейв посмотрел на меня с некоторым удивлением, – ты разве не идешь сегодня на прием в агентстве?

Мне пришлось минут пятнадцать подождать в приемной перед кабинетом дяди Миши: шло совещание с дивизионом эксплуатации и обслуживания. Когда они начали выходить, их суровые, недовольные лица лучше любых цифр и графиков подтверждали деловой застой последнего года.

Михаил Натанович постукивал по столу, довольно отчетливо бормоча «кретины». В экранированной переговорной дядя Миша полностью согласился со мной и по ясности с Брагиным, и по сомнительности Даудова.

– Очень может быть, – задумчиво сказал он, – очень может быть, они с Кротовым поганку готовят. Может, конечно, цену набивает. Даудов – мужик мутный.

– Сандерс приехал, Кротов стопроцентно будет на приеме. Надо бы его прощупать. Легонечко так.

– Прощупаешь его… Хотя попробуй. Хуже не будет.

– А сами не хотите?

– Тошнит меня от этих упырей. К тому же вы у нас сегодня, я Настеньку давно не видел. И потом, у тебя просто талант на упырей. Любят они тебя.

Все-таки стареет, в прежние времена он никому бы не доверил, не поддался бы сантиментам.

– Конечно.

На выходе я обернулся спросить, не переговорил ли он с Мишей.

– Разговаривал, разговаривал. Совсем охамел. Их величество сегодня подъехать не смогут. У него, понимаешь ли, необыкновенно важные планы на вечер, какие, правда, не сказал. И предложил мне – мне! – подъехать в какой-то кабак. «Орел». Смельчаки.

– Ух ты, дерзко. На двуглавого, я так понимаю, пороху не хватило?

– Угу, и сами мы какие-то неискренние.

– В смысле?

– Долго объяснять. Иди.