Дорога (Яхрома)

Перед самой Яхромой дорога насыщена крутыми поворотами, требующими повышенного внимания, и я стараюсь не отвлекаться на разговоры. Шоссе идёт прямо через город, скорость падает, тем более что впереди светофор.

Для меня знакомство с Яхромой связано с приобретением «жигулей», когда по разнарядке назначался день покупки автомобиля и надо было явиться в сервисный центр, невзирая на плохую погоду и любые другие неприятные обстоятельства. Мне пришлось добираться зимой по обледеневшей дороге, когда на пригорках машины буксовали и приходилось вылезать и толкать их до самой вершины. А в центре ждать пришлось почти целый день, так что я побродил немного по Яхроме.

В девятнадцатом веке здесь возник посёлок Покровской мануфактуры с суконным производством, а в 1901 году рядом проложили железную дорогу со станцией Яхрома, по имени небольшой речушки. В 1940 году после ввода в эксплуатацию канала Москва – Волга Яхрома получила статус города.

Во время моего посещения город только начинал развиваться как горнолыжная база, на которой строились трассы скоростного спуска. Сейчас в окрестностях их уже несколько, самая посещаемая – Сорочаны. Там на горе высотой 225 метров расположено 10 трасс, перепад их высот достигает 90 метров, самая протяжённая трасса – 850 метров. На склонах установлены четырёх – и двухместные кресельные канатные дороги, 3 бугельных подъёмника, специальные сооружения для детей. Регулярно проходит оснежение горы, в связи с чем курорт функционирует до середины апреля.

Ради этих трасс и Дмитровское шоссе расширили, сделав двухполосным в каждом направлении. А тогда мне из яхромских известных достопримечательностей запомнился только Троицкий собор – красивое величественное сооружение, к сожалению, давно не ремонтировавшееся и приходящее в упадок. Он стоит на взгорье и господствует над окружающими жилыми домами, вмещает одновременно до четырёх тысяч человек. В двадцатые годы прошлого века его закрыли и разграбили, и только в последние годы снова открыли и начали реставрационные работы.

Правда, позже мы обнаружили в Яхроме ещё одну церковь – Вознесения Господня, расположенную в Перемилове сразу за автодорожным мостом через канал. Её архитектура довольно необычна, но смотрится очень красиво.

Здесь же, на Перемиловской высоте, на её вершине, видна скульптура солдата – это памятник защитникам Яхромы, не пропустившим врага, стремившегося прорваться дальше на восток с целью окружения Москвы. Рассматривая памятник, Вера говорит:

– Я недавно узнала, что немцы в конце ноября 1941 года взяли Яхрому, но даже десяти дней не смогли её удержать – началось декабрьское наступление Красной Армии под Москвой, и Яхрому тут же освободили.

Я киваю головой:

– Да, здесь шли жесточайшие бои, наших войск на этих рубежах почти не было, поэтому мобилизовали практически всех жителей Дмитрова и окрестных сёл. Недаром Дмитрову присвоили звание «Город воинской славы», хотя и с опозданием больше чем на полвека.

Проехав в молчании несколько километров, где требовалось повышенное внимание из-за скопления машин, мы с Верой снова обратились к прерванным воспоминаниям. Начал я:

– У Тенишевых были интересные соседи, правда, в первую поездку мы их не видели, но уже через две недели, когда опять таким же образом добрались до Кулемы, в соседних дворах ходили какие-то люди. Антон Модестович, открыв дверь в дом и едва успев сбросить рюкзак, и Виктория Сергеевна, поставив сумку, тут же побежали к ним здороваться, а потом потащили нас с Верой знакомиться с ними.

Вера подхватила:

– Оказалось, через дом от Тенишевых семейство Арбениных купило деревенскую избу, и сейчас туда приехали старшие представители – Алексей Ефимович и Валерия Ивановна. Приятные такие люди, гостеприимные, тут же усадили нас за стол.

– А мы и упираться особо не стали, тем более что у них было уже натоплено, – уточнил я. – Помнишь, Антон Модестович сходил в свой дом, растопил печку, дров мы наносили ещё в прошлый приезд.

Вера закивала головой:

– Время от времени он ходил к себе, чтобы контролировать работу печи, а мы, конечно, вместе с Викторией Сергеевной и Антоном Модестовичем засиделись у радушных хозяев допоздна, обсуждая прежде всего деревенские новости. Нам было любопытно таким способом познакомиться, хотя бы заочно, с местными жителями.

Поместье Арбениных

Хозяева, которые нас принимали – Валерия Ивановна и Алексей Ефимович, старейшины в многочисленном роду Арбениных. Впрочем, я ошибся. Истинной старейшиной рода является мама Валерии Ивановны, Алевтина Петровна, которой уже за девяносто, но она непременный участник всех застолий, не отказывается выпить две-три рюмочки водки, а если находятся слушатели, может им целый день декламировать «Евгения Онегина», которого всего знает наизусть.

Валерия Ивановна уже давно на пенсии, а долгое время работала массовиком-затейником. Она и сейчас часто берет баян в руки и, когда начинает исполнять песни нашей молодости, тут же сбегается народ, и даже наши внуки-малолетки перестают бегать и прыгать и пристраиваются послушать.

Алексей Ефимович работает в институте источников света, является там ведущим специалистом, любит рассказывать о своей командировке в Египет, которая была ещё в советское время, но оставила в его памяти неизгладимый след.

Он был старшим в группе направленных в Египет специалистов. Удивительно, но каждый раз за кадром остаётся, с какой целью они туда ездили и даже от какой организации, а вспоминает он в основном бытовые подробности и организационные неурядицы. Видимо, таких было немало, и доставляли они Алексею Ефимовичу, как старшему группы, немало хлопот, а может, и неприятностей, раз одного из командированных пришлось даже раньше срока отправить на родину. Правда, когда мы задавали вопрос «Алексей Ефимович, а за какие прегрешения так сурово поступили с человеком?», тот, обычно словоохотливый, начинал произносить что-то невнятное.

А я вспомнил свои косвенные столкновения с египетскими порядками. Жил я в академическом аспирантском общежитии в Москве в одной комнате с ещё двумя аспирантами: один, Эмин Мамедли, приехал в Москву из Азербайджана, а вторым был Леонид из Питера. Вскоре Леонид рассказал нам, что он недавно вернулся из Египта, где несколько лет работал переводчиком и неоднократно встречался с президентом Египта Гамалем Абделем Насером. Первым делом он рассказал нам о своих первых впечатлениях от встреч с Насером:

– Сначала я видел его много раз на массовых мероприятиях. Насер прекрасный оратор. Он часто выступает перед широкой аудиторией, и его неизменно воспринимают с большим вниманием, как заворожённые. Насер всегда имеет в виду, что его слушают одновременно и грамотные, и совершенно неграмотные люди, поэтому по нескольку раз повторяет одну и ту же фразу с некоторыми вариациями. Так он добивается, чтобы его мысль проникла в сознание слушателя и прочно там обосновалась.

Эмин спросил:

– А где же ты впервые встретился с Насером?

Леонид заулыбался:

– О, это была целая история. Надо сказать, что Насер весьма скромный человек. Он до сих пор живёт в том же доме на территории военного городка в районе Аббасийя, который занимал, будучи бекбаши – подполковником египетской армии. Поэтому и к своей безопасности он относился примерно таким же образом. В поездках его окружало достаточно плотное кольцо охранников, но и только. И тут в египетскую разведку и контрразведку стали поступать данные о планах физического устранения Насера как зарубежными, так и внутренними агентами. Вызвано это было событиями, связанными с национализацией Насером Суэцкого канала. Я, конечно, узнал об этом значительно позже.

– Из каких же источников? – уже не утерпел я.

– Ну, ты слушай дальше. Насер обратился за помощью в Советский Союз, и в Каире вскоре появились два руководителя девятого управления Комитета государственной безопасности СССР. Насер пригласил их на обед, а заодно и меня в качестве переводчика. Вот так я впервые его увидел непосредственно напротив себя. На этой встрече он попросил наших специалистов поделиться своим опытом для организации охраны высшего египетского руководства, после чего начались многочисленные встречи с охраной Насера. Я там тоже продолжал участвовать, конечно, в качестве переводчика. И выяснились странные, на взгляд наших представителей, вещи: хлеб повар Насера покупал в лавке напротив дома президента, а мясо и овощи – на ближайшем базаре, при этом никакого медицинского контроля за продуктами не было. Однако это египетских охранников почему-то не волновало. Основной вопрос, который их волновал, был связан с проблемой обнаружения в служебных помещениях и залах заседаний радиоактивных и отравляющих веществ. Они надеялись, что у нас для этого есть специальная аппаратура, и хотели её получить.

– И как, получили? – это снова Эмин.

– Ребята, вы не представляете, как египтяне расстроились, когда кагэбэшники порекомендовали проверять помещения при помощи птички в клетке, – рассмеялся Леонид. – Они сначала подумали, что наши просто потешаются над ними, и всё время спрашивали, нет ли более современной технологии. Им отвечали, что кое-какие работы в этом направлении ведутся, но «птичка всё равно лучше». Эта фраза у египтян стала просто поговоркой.

Эмин, всё время внимательно слушавший Леонида, вдруг хлопнул себя рукой по лбу:

– Знаете, парни, а я ведь тоже видел Насера.

– Где же это? – недоверчиво спросил Леонид.

– В Баку, он туда приезжал в мае 1958 года. Народу высыпало на улицы – тьма. А я случайно как раз в то время, когда проезжала его машина, вышел из магазина. Я теперь понимаю, что Насера приветствовали как выдающегося лидера всего мусульманского мира.

Мне не часто приходилось слушать рассказы Леонида про Египет, он беседовал в основном с Эмином. Я сразу после поступления в аспирантуру женился и, как только выпадало свободное время, мчался к молодой жене, которая жила с родителями в Подмосковье.

Однажды приезжаю в общежитие – Леонида нет, вижу невероятно озабоченного Эмина, который, немного помявшись, говорит мне:

– Когда тебя не было, пришёл поздно вечером Леонид с приятелем, и они легли спать вдвоём на его кровать. Я говорю – чего тесниться, вот же кровать свободная. Но они отказались. Я уснул, а ночью проснулся от какого-то шума. Прислушался, а это у них кровать ходуном ходит. Ясное дело, чем ребята занимаются.

Он помолчал, а потом добавил:

– И, похоже, Леонид в роли девочки.

Я говорю:

– Эмин, может, тебе это показалось или приснилось?

– Ты что? – Эмин даже руку к сердцу прижал. – Я тебе больше скажу. Тебя не было почти неделю. За это время история один в один повторилась ещё раз. Пусть мне первый раз, как ты говоришь, приснилось. Но второй раз я уже точно не спал, просто не мог уснуть.

Я был просто потрясён, как-то мне не приходилось сталкиваться до сих пор с этим явлением. Но я читал Библию и знал, что древние города Содом и Гоморра были уничтожены именно за такие развратные действия их жителей. Для меня представить это было просто противно. Спасением было только то, что я приехал уже фактически выписываться из общежития, потому что нашёл себе работу в ближайшем Подмосковье, где даже комнату обещали дать чуть ли не сразу после поступления, так что Леонида после этого я, слава богу, так больше и не видел.

Я вспомнил эту историю, слушая рассказы Алексея Ефимовича и размышляя над тем, за какие прегрешения был отозван из Египта их сослуживец. Из туманных намёков рассказчика я заключил, что, скорее всего, он, как и Леонид, попал в группу любителей этого вида секса. Я знал, что в Египте такого рода увеселения весьма распространены, а у нас они считаются криминалом.

Обсуждая воспоминания Алексея Ефимовича, мы не могли не спросить его:

– А вы видели Насера?

Алексей Ефимович чуть ли не оскорбился:

– А как же! Мы же сразу приехали в Каир, а там митинги едва ли не каждый день, и почти всегда на них выступал Гамаль Абдель Насер. А когда мы были уже на полигоне, он к нам приезжал, со всеми поздоровался за руку, а потом больше часа была интересная беседа.

– Ну и как он вам показался?

– Знаете, вёл себя, как обычный мужик. Одевался просто, хотя по всему было видно, что он человек военный. И жил очень скромно. Нам рассказывали, что во время первого визита Насера в Советский Союз в апреле-мае 1958 года Никита Сергеевич Хрущёв как-то спросил его, чем он занимается в свободное время. Насер ответил, что в редкие свободные часы увлекается любительской киносъёмкой. В ходе дальнейшего разговора Хрущёв высказал свое мнение, что цветная киноплёнка смотрится куда лучше, чем чёрно-белая, с чем Насер согласился, но добавил, что цветная киноплёнка ему не по карману. Сказано это было безо всякой рисовки, просто как констатация житейского факта.