Эти ролики я сам видел, когда завернул в резиденцию к Дикому за новым заданием. Главаря на месте не оказалось, зато на столе стоял его включённый ноутбук. Любопытный от природы, я заглянул в компьютер, где и узнал неприглядную правду о «волках».

Я решил свалить из клана куда подальше, но перед этим задумал выкрасть его талисман – артефакт «сердце демона», как называл его Дикий, – и отнести учёным для изучения. Так-то было бы лучше уничтожить его, но я не знал, как это сделать наверняка. Бросить «сердце» в аномалию – не выход, а утопить в болоте – вообще не вариант.

Забрать артефакт оказалось не так и сложно. Дикий поместил его под колпак из бронестекла и выставил в штабном доме на всеобщее обозрение. Чёрный, с похожими на кровеносные сосуды красными прожилками, он и в самом деле по форме напоминал сердце и как будто светился изнутри.

Естественно, артефакт всегда охранял кто-нибудь из личной гвардии главаря клана. Я дождался ночи, когда на вахту заступит мой давний знакомец Шира, и провернул задуманную операцию.

Под предлогом желанной встречи я угостил его заранее припасённым пивом (у меня было с собой четыре упаковки по шесть пол-литровых жестянок), а когда он отправился на улицу слить балласт, вскрыл новую банку и всыпал внутрь сильнодействующее снотворное. Шира вернулся на свой пост с выражением неописуемого блаженства на лице, принял подготовленное угощение из моих рук, а в скором времени уже тихо посапывал носом, сидя на полу рядом с вверенной под его охрану тумбой с артефактом.

Шира заслужил подобной подставы. Мы с ним вместе влились в клан и даже сдружились за время удачных ходок в Зону. Это уже после того, как он сбежал, оставив меня один на один против семейки сушильщиков, я начал бродить за хабаром в одиночку. Какой смысл в напарнике, если он может свалить в самый ответственный момент?

Когда я вернулся на базу «волков», у него глаза были размером с апельсин. Он сразу же начал извиняться, всё ходил за мной и бубнил: мол, думал тогда, будто я уже не жилец, потому и дал дёру, не пытаясь спасти меня.

Там и в самом деле ситуация была аховая: сушильщики напали разом с трёх сторон. Повезло, что это были всего лишь первогодки с престарелым самцом во главе. Наверное, дедушка вывел внуков свежим воздухом подышать да красотами постапокалиптического пейзажа полюбоваться, а я им, понимаешь, помешал получать эстетическое удовольствие. Шучу, конечно, просто так совпало. Видимо, не пришло в тот день ещё моё время идти в край вечного лета и бесконечного хабара. Будь там три взрослых особи, я бы сейчас не прятался за кустами от помощников Дикого.

Зато в ту ночь я считал себя вполне счастливым, с лихвой заплатив Шире по счетам и лишив слетевший с катушек клан главного символа их удачи и везения. Дикий до такой степени промыл «Чёрным волкам» мозги, что они на самом деле уверовали в некую мистическую силу «сердца» и стали на полном серьёзе считать, что этот артефакт – их талисман. Двинулись на всю голову, как и фанатики Монумента. Хотя последние по сравнению с ними – вообще святые: они за идею борются, верны своим идеалам и убивают лишь тех, кто пытается пробраться к их скрытому в недрах Саркофага божеству, а не всех без разбора.

Как только «сердце» оказалось у меня, я дал из лагеря дёру и к утру уже был далеко от логова «Чёрных волков». Ночью вообще-то не принято бродить по Зоне, если не хочешь попасть мутантам на зубок или угодить в аномалии, но выбора не было. Ночная прогулка завершилась без проблем, если не считать пары стычек со «слепышами» и семейством пучеглазок.

Наверное, Тёмный Сталкер решил, что я делаю нужное дело, раз ловушки вообще не встретились мне на пути, а собаки оказались без предводителя. Хватило половины рожка, чтобы их разогнать. Даже убивать никого не пришлось.

С пучеглазками вышла практически та же история, с той лишь разницей, что я на них не извёл вообще ни одного патрона. Мутосвиньи с истерическим визгом бросились врассыпную, когда я, треща сломанными ветками, выбрался из кустов на залитое лунным светом поле. Они обгладывали труп какого-то бедняги и, наверное, со страху приняли меня за крупного мутанта, потому и поспешили скрыться бегством.

Как только солнце поднялось над горизонтом, я увидел вдалеке утопающие в островках зелени крыши домов. Примерно час ушёл на то, чтобы добраться до заброшенной деревни. Ещё минут десять я пролежал в кустах, изо всех сил борясь с навалившейся внезапно дремотой. Я старательно вглядывался в тёмные провалы окон и прислушивался к тоскливым завываниям гуляющего сквозь пробоины в крышах ветра. На моё счастье, полуразрушенные дома никто из людей не облюбовал, а мутняки шастали где-то по своим делам, минуя деревню.

Я выбрал дом с более-менее целой крышей и со стёклами в окнах (мало ли – дождь пойдёт, так хотя бы не промокну), проверил его на отсутствие аномалий и, даже не перекусив, свернулся калачиком в углу в обнимку с автоматом. Перед сном я благоразумно отключил ПДА, чтобы случайно не засветиться на мини-компах преследователей. (В том, что Дикий сразу пустит за мной погоню, я нисколько не сомневался.)

На сон ушло почти шесть часов. После короткого перекуса я спорол с рукава эмблему – чёрный силуэт воющего волка на фоне красного круга, – потому что не хотел себя больше ассоциировать с группировкой мародёров и убийц. Кроме того, это была необходимая предосторожность. Никто не мог гарантировать, что первый встречный сталкер не пристрелит меня как собаку, заметив «чёрную метку» на рукаве.

Ближе к вечеру, когда до научной базы, где работал профессор Шаров, оставались считаные километры, грянул пси-шторм. Он начался неожиданно, без привычных для такого явления сопутствующих признаков вроде красного неба и глухого далёкого рокота, напоминающего гром. Времени на то, чтобы искать подходящее укрытие, не было, и мне пришлось довольствоваться тем, что есть под рукой.

В наличии оказался полуразрушенный дом с частично заваленным всяким хламом подвалом. Большая часть половиц давным-давно сгнила, их обломки валялись на земле вперемешку с нанесённым ветром мусором.

Эти подробности я разглядел гораздо позже, когда выброс уже миновал. Хотя, если быть предельно точным, я видел их и раньше, когда прятался от буйства Зоны, только напрочь забыл, как и всё то, что было в моей жизни до этого дня. Ничего странного в этом нет. Практически в чистом поле пережить выброс и не ощутить на себе последствий – так только в сказках бывает. Хорошо хоть мозги не совсем повредились, а то было бы сейчас на одного зомби больше.

Потом-то я, конечно, многое вспомнил, в том числе и то, что когда-то хотел добраться до лагеря научников и отнести им украденный у «волков» артефакт, правда, ушло на это два с лишним года. Я их отлично провёл в «Светлом», куда так давно стремился попасть.

В сталкерский лагерь меня привёл смуглолицый парень, внешне похожий на цыгана. Он нашёл меня в том злополучном… тьфу-тьфу-тьфу, счастливом, конечно же, подвале по сигналу моего ПДА (я включил его незадолго до начала выброса, полагая, что уже далеко оторвался от возможных преследователей) и вернул в чувство серией энергичных шлепков по щекам.

– Серьга, – представился сталкер, протянув мне руку. Болтающийся под его правым ухом золотой крестик сверкнул в лучах заходящего солнца, словно намекая на происхождение погоняла.

В «Светлом» я сразу пришёлся ко двору и стал своим парнем для хозяина «Касты» Бобра и коменданта лагеря Степаныча. Оба старика полюбили меня, как сына. Я им платил взаимностью: Степанычу помогал вести дела в лагере, а для бармена таскал из Зоны ценные арты и сопровождал караваны с добром от периметра к лагерю и обратно.

С Серьгой тоже сдружились не по-детски. Всегда и везде ходили вдвоём, как знаменитые Химик и Пригоршня, ну или как Комбат и Тополь. Эти сталкеры – настоящие легенды Зоны. Не знаю, что в историях про них правда, а что вымысел, но жизнь у парней – закачаешься. Наши с Серьгой приключения на их фоне выглядели безобидной вознёй в песочнице.

Жаль только, недолго длилась наша дружба. Пропал парень почём зря, а во всём, как обычно, виновата женщина. Бобр давно говорил, что у него есть внучка-красавица: высокая, стройная, ноги от ушей. Ну, про ноги это я Серьге ляпнул, когда Бобр в очередной раз старую песню завёл, что, мол, вот-вот внучка приедет деда проведать. Знал бы тогда, что прямо в яблочко попаду, рот бы себе зашил, ведь Бобр столько раз этой басней всех нас кормил, что мы ему и не верили уже, а добродушно подтрунивали над стариком, ну и фантазировали о красотке. Не знаю, о чём уж там Серьга мечтал, а я в своих грёзах с родственницей бармена в Зону за артефактами ходил.

В общем, дождался Бобр красавицы своей, а вместе с ним и Серьга. Он как Лизку увидел, так и обмяк сразу, что медуза твоя. Вместе с ним на девушку положили глаз все сталкачи. Бобр, как заметил с их стороны излишнее внимание к внучке, достал из-под прилавка дробовик и недвусмысленно намекнул, что отстрелит хозяйство любому, кто позарится на его любимицу.

Лиза тоже себя грамотно повела: ни с кем не кокетничала, держалась отстранённо, словно Снежная Королева. Ну, мужики и забили на неё: какой смысл к недотроге подкатывать, да ещё с таким дедом в защитничках. Только Серьга не внял голосу разума в моём лице. Уж как я его ни отговаривал, а он всё одно каждый день твердил: «Сил нет, как люблю, либо моей будет, либо я к Тёмному Сталкеру уйду». И ведь ушёл бы в Зону и сгинул там, если б Лиза в один прекрасный день не уступила. Видимо, дрогнуло девичье сердце от ухаживаний Серьги.

Начали они встречаться тайком от деда и довстречались до того, что недели через две, по моим подсчётам, он уже прадедом станет. Бобр как узнал, что Серьга его Лизку обрюхатил, разошёлся не на шутку. Я в тот день как раз в «Светлом» был (мы тогда с Серьгой вдвоём уже в Зону не ходили, он всё время с пассией своей проводил), думал, Бобр сгоряча весь бар разнесёт. Да уж, столько бутылок, кружек и стаканов за раз при мне в «Касте» ещё никогда не били.

В общем, закончилось всё плохо для Серьги. Сталкачи по приказу Степаныча вломились к нему в дом, выдернули парня из кровати, напугав Лизку до полуобморока, и потащили на центральную площадь «Светлого» для справедливого суда. Ладно хоть штаны дали надеть да куртку на плечи накинуть, а то приволокли бы Серьгу в чём мать родила, вот сраму-то было бы.

Сталкерский суд короткий: смысл демагогию разводить, когда все улики налицо. Нет у этого суда ни адвокатов, ни прокуроров. Бобр, как представитель потерпевшей стороны, сказал, что он обо всём этом думает, и попросил судью, Степаныча, значит, вынести суровый, но справедливый приговор. Комендант даже слова Серьге не дал, пальнул из «макарова» в воздух, типа молоточком по столу стукнул, и вынес вердикт: женить стервеца немедленно.

Свадьбу сыграли в тот же день, а через неделю Серьга с молодой женой отбыл за пределы Периметра. Дед, значицца, настоял на том, чтобы внучка вынашивала его правнука вдали от территории отчуждения. Серьга поначалу противился: мол, хочу здесь с Лизкой остаться, но Бобр пригрозил достать дробовик и в этот раз стопудово привести угрозу в исполнение. Так и отбыл мой кореш на Большую землю.

Поначалу мы изредка перезванивались, но потом как-то Лиза взяла трубку (Серьга в это время в магазин за продуктами отчалил).

– Не звони больше сюда, Купрум, – сказала она с лёгкой хрипотцой в голосе. – Серьге больно. Всякий раз после твоих звонков он целую неделю как потерянный ходит. Только-только в себя придёт, а ты опять звонишь. Отпусти его, не тяни за собой. Договорились?

Что я мог ей на это сказать? Естественно, я пообещал не звонить, а для себя решил, что Серьга погиб, так мне легче было принять его исчезновение из моей жизни.

С тех пор, как Серьга ушёл из лагеря, память о прошлом стала возвращаться ко мне. Не знаю, в чём тут дело. Может, просто время пришло, а может, потеря лучшего друга стала спусковым крючком. Какая разница, главное, процесс пошёл, и я вспомнил о «сердце» и о своём намерении отдать его учёным.

Кстати, когда я пришёл в себя в том подвале, артефакта при мне не было. Это я тоже вспомнил совсем недавно. Серьга его не брал, я уверен в этом на все двести процентов. Он обязательно бы отдал мне артефакт, когда мы стали с ним не разлей вода. Значит, с «сердцем» что-то случилось во время выброса, или его взял кто-то другой, кто нашёл меня до того, как это сделал Серьга.

Как бы там ни было, в «Светлом», где всё напоминало о друге, мне больше делать было нечего, и я решил всё-таки дойти до лагеря учёных.

Профессор обрадовался мне, как родному, хотел сразу сообщить отцу, что я нашёлся, но я попросил его не писать сообщение:

– Хочу сам заглянуть к нему. Соскучился.

– И то верно, – кивнул ученый и начал расспрашивать, где я пропадал и чем занимался всё это время.

Я всё рассказал ему без утайки и в конце долгой исповеди почувствовал огромное облегчение, будто камень свалился с души. Профессор не стал читать мне нотации, он лишь посоветовал держать язык за зубами и ничего не говорить отцу.

– Пусть это будет нашей тайной, – сказал он и добавил, что скоро от «Чёрных волков» ничего не останется.

Я попробовал узнать, с чего он это взял, но Олег Иванович сослался на секретность информации и перевёл разговор в другое русло. Он предложил мне устроиться к нему на работу.

Так я и сделал. Теперь я сталкер отряда снабжения исследовательской лаборатории профессора Шарова. Занимаюсь любимым делом: добываю для умников всякие артефакты и нужные для исследований органы мутантов.