Глава 7
Рублевка

«Краткий курс истории ВКП(б)», – прочел Владимир и удивился, – надо же, автор – И.В. Сталин. Иосиф же двух толковых слов сам написать не способен. Вот пройдоха!» Дальнейшее чтение томика проходило в тишине, лишь изредка прерываемой эпитетами: «проститутка», «оппортунист», «иудушка», «лицемер», «эклектик», «меньшевистский прихвостень», «эсеровский попутчик». Огромный дом в Жуковке его почти не поразил после градостроительных перемен в Москве. Путь на дачу партии, то бишь Агрохолдинга промолчал, опасаясь беседовать с «наследниками Дзержинского», как те со смешком представились. Знал, впереди встречи с более ответственными товарищами. Неясно, как те примут, потому и не хотел своей разговорчивостью дать им в руки любые сведения. Пролистав «Курс», понял, что если сам мало информирован о настоящем будущем, то и они слабо представляют реальную картину его прошлого. Из книги несомненно: Ленин для них непререкаемый авторитет. Оставалось убедить всех, что перед ними предстал именно Владимир Ульянов. Как убедить, ведь прошло 100 (!) лет? Чувствовал, что могучее течение его подхватило. Куда вынесет? Неизвестно, только не хотелось бы назад в жулебинскую «однушку». Хватит ли сил выгрести к правильному берегу? В Октябре хватило, но тогда рядом стояли партийные соратники, а дома ждала – Крупская, страшненькая, но Надежда. Сейчас вокруг сплошь незнакомые люди. И родилось первое – мелкое и важное – решение.

– Товарищи, максимально скоро доставьте ко мне Марию. Здоровье шалит и вообще без нее неудобно, – скороговоркой попросил/приказал, внимательно наблюдая за реакцией «дзержинцев».

– Сделаем, Владимир Ильич, – ответили хором и дружно оговорились, – как только станет возможно вывезти ее из Москвы.

«Не отказали – добрый знак. Зарезервировали возможность отказа – ждут, что скажет их начальство. Что ж, пушки к бою!» Боевой настрой испарился, как только оказался в апартаментах. Сперва поразила ванная – горячей воды, сколько душе и телу угодно, еще шампуни, лосьоны, духи и прочие пахучие и текучие субстанции в пузырьках музейной красоты. Распаренный накинул махровый халат с вензелем АПК «Подмосковный» («надо бы выяснить, что аббревиатура означает – Аграрная партия коммунистов?»). Вернувшись в спальню, рухнул на обширную кровать с бельем белоснежным, как встречалось в лучших отелях Женевы и Мюнхена. Хотя останавливаться в подобных не позволяла скудная партийная касса, заходить доводилось. В кремлевской квартире подобной роскоши не было и помине. Рука нашла выключатель у изголовья, свет плавно померк, заиграла умиротворяющая классическая музыка. Уже опущенные веки встрепенулись: «Аппассионата!». Надо же угадали мое любимое произведение!».

Реальность проще: третья жена латифундиста, повинуясь сиюминутной моде, решила стать дизайнером интерьеров и активно руководила отделкой виллы на свой вкус. Апартаменты, доставшиеся Владимиру, окрестила «Бетховенскими» – отсюда и Соната для фортепиано № 23 фа минор. Через недельку муж прилетит к ней на Сардинию и перескажет комплементарную ленинскую оценку. На радостях она позволит ему некоторые извращения в мастер-бедрум, где звучит «Волшебная флейта» Моцарта. Те самые, в немалой степени благодаря которым и стала его супругой, те самые, что после замужества стала придерживать для особых случаев. Пока же платиновая блондинка с обводами корпуса, будто из журнала про фитнес, перевернулась на спину и опустила изголовье шезлонга. Так загар лучше ложится на нижнюю часть подбородка и груди, опять же на прессе не останется светлых полосок в складочках. Шире раздвинула стройные ноги – пусть солнышко проникает и ТУДА. На собственной яхте приятно загорать нагишом под плеск волн.

Утро началось привычно: душ, сушка волос, завтрак, включение подзарядившегося мобильника, облачение в дневную одежду, малость косметики, сумку в руки и на выход. Печать легкой грусти усмотрели бы соседи на лице, встретив в лифте или подъезде. Но встретили Марию уже во дворе трое серьезных мужчин и вежливо-настойчиво усадили в «форд». Серый, без опознавательных знаков, не особо чистый снаружи и тесноватый внутри. Забрали ключи от квартиры и двое ненадолго туда зашли. Вышли отрицательно покачали головами и остались во дворе. Третий привез в неприметное здание без вывески и долго расспрашивал, выяснив в итоге ноль, как полагал, без палочки. Более опытный коллега, наблюдавший по внутренней видеосети, зацепочку обнаружил.

– Слишком спокойно себя вела, – изрек, поучительно подняв указательный палец, – для обычной курицы с улицы. Нет удивления и протестов нет.

– Так к ней в отделение, небось, наркополицаи через день шастают по поводу нариков-пациентов, – попытался возразить опер, проводивший допрос.

– Мне представляется, – старший гэбист пресек бунт на корабле, – ожидала нашего появления: на вопросы отвечала без раздумий, будто заранее представляла, о чем будем спрашивать.

– Хм, нельзя исключать подобный вариант. Как действуем дальше?

– Выставляем за ней «наружку», контролируем телефон и компьютер. Выведет нас на объект поиска. Уверен!

– В больничке будет вне наблюдения. Надо бы в отделение человечка внедрить, вдруг «ленин» туда заявится.

– Под видом больного?

– Нет, из палаты сложно поляну сечь. Лучше под видом мента в коридоре посадим, мол, охраняет важного пациента или преступника-наркомана.

– Недурная затея! Займись. Бабу отпусти, извинись за недоразумение, дай свой телефончик, – руководитель опергруппы уже начал прикидывать, как грамотно доложить наверх, чтобы начальство пистон не вставило. – Волосы, что изъяли из сеточки слива в душе, отправим на экспертизу ДНК – через сутки определимся с аутентичностью «вождя».

Книги любил с детства, отец поощрял тягу гимназиста к литературе. За три единственные месяца университетской жизни успел немного, зато в сибирской ссылке наслаждался каждым томиком, что Крупская и товарищи присылали в Шушенское. В заграницах упивался возможностью прорабатывать серьезные издания, много занимался научной работой. Потом «запломбированный вагон» провез через Германию в революционную Россию, где времени смотреть на листы или покрывать их записями почти не осталось. Бумажный червь стал тигром, волею судьбы возглавившим восстание в Октябре. И сейчас он стоял перед полками с 55 (!) синими корешками Полного собрания сочинений самого себя и не верил глазам: «Я столько написал? В одиночку?» Выбрал наугад том, раскрыл. Названия статей знакомы: «Действительно моё!». Стал проверять другие, и в конце концов докопался до неизвестного названия «Все на борьбу с Деникиным». Проверил дату – 1919. «Так вот меня откуда занесло», – отложил на время знакомство с собственными трудами. Пренеприятнейшее происшествие. Или возможность начать заново, не повторяя известных ошибок? Помочь стране, вновь столкнувшейся с архисерьезными проблемами? «Пожалуй, пожалуй, – родилась уверенность, – ведь мои труды десятилетиями владели умами соотечественников, направляли их на борьбу и свершения. Не зря же в СССР напечатано аж пять моих ПСС. Столько бумаги сейчас не потребуется: стану блоггером, кажется, так сия профессия нынче называется».

Запах кофе либо нравится, либо нет. Большинству по нраву, иным нет. «Наденька в Швейцарии всегда заказывала кофе», – вспомнилось ему, предпочитавшему пиво, в Германии особенно ценившему баварские сорта Weissbier. «Вот сейчас и проверим, наступило ли изобилие после отказа России от социализма», – родился шуточный ход, когда вошел в столовую. Завтрак уже накрыли, при виде разнообразной еды у пришельца активизировалось слюноотделение.

– Что пить желаете? – спросила горничная с двумя термосами в руках. – Чай, кофе?

– Weissbier, bitte, – последовал заказ.

– Она только по-английски рубит, – встрял Вальяжный «дзержинец» и перевел прислуге. – Белого, нефильтрованного принеси.

«Похмеляется», – Спортивный просемафорил беглым взглядом в сторону коллеги. «Вчера трезвого привезли, а ночью спиртного негде взять», – безмолвно не согласился тот. «Зря ему потакаешь: появится товарищ Дю, взбесится». «Напротив – одобрит», – по молодости обучавшийся в шпионской школе старший уверовал, что алкоголь в скромных дозах расслабляет клиента, снимает настороженность. Это точно потребуется Боссу, ежели именно Ленин сейчас смакует пену в бокале. За прошедшие сутки сомнения почти исчезли, слишком цельный образ вождя маячит прямо перед глазами. Как ложечкой снимет верхушку вареного яйца, как подтыкает салфетку за воротник. «Стоп! Заношена рубашка! Наверное, и бельишко попахивает уже. Экипировочку следовало бы освежить, негоже Ильичу ходить в грязном исподнем». Карманы гостя уже проверили, пока тот неспешно наслаждался ванной. Находок не густо: пропуск от Бонч-Бруевича, небольшая сумма в мятых современных рублях и сухарь, трогательно завернутый в сравнительно чистый носовой платок.

Предложение прогуляться по обширному лесному участку Ульянов отверг: «Некогда-некогда. Сейчас архиважно вникнуть в текущий момент. Поработаю в библиотеке. Мне бы туда заказать мороженного, пломбира. Можно, да? И еще ту штуковину, где трогаешь стекло и сайты открываются новостные». Планшетник ему выдали с выходом в интернет, но блокировали доступ к электронной почте и мессенджерам. Босс приехал в гордом одиночестве – разговор с помощником не вдохновил на публичное знакомство с пришельцем. «Если он тот, за кого себя выдает, это – бомба, – размышлял, сидя в «ауди» нынешний лидер большевиков. – Сам решу, когда и если ее рвануть. Хотя крайне маловероятно, что имело место воскрешение Владимира Ильича. Наш человек в персонале НИИ, что занимается сохранением мавзолейной мумия, сообщил: тело на плановой обработке и вот-вот опять будет в открытом доступе». Ленивое движение, вернее ползучая пробка, на Рублево-Успенском шоссе оттягивало волнительный момент встречи. Наконец свернули в узенький проезд между трех— и четырехметровыми заборами, распахнулись железные ворота с камерами наблюдения, вооруженный охранник заглянул в салон. «Уф, добрался!»

– Как? – на ходу бросил старшему «дзержинцу».

– Позавтракал, работает с литературой, осваивает компьютер.

– Я не о том! Как тебе?

– Аутентичный типаж, манера речи соответствует, костюм столетней моды, носит в кармане сухарь.

– Шутки шутишь? Какой сухарь?

– Обычный ржаной.

– Образцы взяли?

– Не хотели пугать, залезая в рот ватными тампонами. Для начального анализа ДНК сойдут и волосы – взяли с расчески в ванной. Рыжеватые, как и ожидали.

– Сам-то что думаешь? Неужели ОН?

– Да, – твердо выговорил бывший оперработник, веривший в свое чутье. – Вы, полагаю, понимаете, какая поднимется буря.

– Еще бы, – неохотно согласился партийный руководитель. – Вселенская!

– «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»? – Вальяжный переделал цитату в вопрос.

– Окстись! – лидер современных большевиков перекрестился, что с ним нередко случалось по причине настойчивых попыток смычки с православной церковью. – Стране нужен мир и покой, и так потрясений выше головы.

Мысленно попросив Господа о содействии – на благословение не рассчитывал из-за многочисленных прегрешений, решительно вошел в распахнутую дверь виллы. Как-то примет тот, кого привычнее называть «Ум, Честь и Совесть нашей эпохи». Коктейль из трех ингредиентов не знаком ни градусом, ни вкусом. За здравие или за упокой предстояло испить чашу сию? Не подведут ли «дзержинцы», если придется упокоить страждущую душу, забредшую на сто лет в будущее. Поймут ли партийцы, если узнают, что товарищ Дю оказался вынужден сделать столь жесткий выбор? Хотя если человек, выкраденный из Жулебино, провокатор, подосланный врагами, то иного выхода не будет. «Надо выйти на позитив, использовать Вождеявление для усиления позиций партии, – отмел малодушие. – Обниму как родного, пусть включается в идеологическую борьбу. Не с бухты-барахты, а когда наступит подходящий момент, естественно, и в нужном ключе». Мечта о «левом повороте» страны стала ярче. Оставалось выяснить станет ли конкретнее.