Глава 2
Саша

Полдень и в Северной Пальмире – пушка в Петропавловской крепости бабахнула! Александр аж подпрыгнул на кровати, зачем-то розовой и круглой. Просыпаться не хотелось – загулял до глубокой белой ночи, что заколдовывает столицу Российскую империи в июне. Глаз не открывал, пытаясь вспомнить, что же произошло в те восхитительные призрачные часы, когда природа не может решить: темно в городе или нет. Стал отматывать события назад, стараясь уловить логику случившегося с ним. Вот идет под руку с умопомрачительной девушкой по серым безлюдным, словно мертвым улицам. А вышли из металлической двери с крошечным иллюминатором и двумя цирковыми силачами по бокам. Вот еще эпизод: внутри, в подземном зале гремит неземная музыка. Ритмический акцент не совпадает с метрическим – синкопа за синкопой. Извиваются фигуры, хаотически бродят лучи света в пугающе-сказочном зазеркалье. Подходит она (забыл имя) – в обтягивающем трико (тоже из цирка?), стройная, гибкая и яркая, как змея из тропиков. Обнимает за шею, дышит слова в ухо. А до нее приставал парень в парике и блузе, декольте которой дополнял собачий ошейник. Гладил по бедру и глаголил чушь несусветную.

«Папик, мне нравится твой прикид – френч и стильный ежик. Стиль милитари и стальной цвет волос сейчас в тренде. Правда, дружок, что ты женщиной переодевался в Зимнем Дворце? Не женщиной, а матросом? Шалунишка! Люблю морячков, у них бесподобная эрекция. Осенью заходил французский корвет, там ТАКОЙ был лейтенант-афроевропеец. Так бы и съел сладенького. Что такое афроевропеец? Негр, живущий в Европе, только политкорректность запрещает негра называть негром и даже черным. Не знаком с термином «политкорректность»? Например, мы с тобой, геи не хотим, чтобы нас обзывали педиками. Ты, кстати, как предпочитаешь? Наверное, пожестче, ведь, поди, из военных будешь. Кожаные штучки, цепи, шипы? Сам худощавый от злости или в спортзале себя истязаешь? Дай, пощупать «кубики» пресса». Тут незнакомка и подплыла, наглеца отшила: «Лёд у себя в стакане щупай или шары в карманах! Не видишь: гетеросексуал? Мой клиент».

Но как с мужеложцем произошло изначальное знакомство? Память подсказала: это случилось в помещении ватерклозета. Там Александр впервые в чуждом мире и обнаружил себя, стоящим перед зеркалом. Суровое сухое лицо с длинным прямым носом не могло скрыть растерянности: перед выходом из кабинки обнаружил, что упустил, испачкал исподнее. Приступы медвежьей болезни участились после октябрьского переворота. Видимо, заметив минорное настроение, любитель морячков подкатил и предложил выпить в баре. Услышав про боль в висках, великодушно одарил таблеткой. Голова сразу прошла и пошла кругом, всё смешалось.

– Сашенька, просыпайся! Мне пора на работу, – голос принадлежал совсем другой женщине – без макияжа и в брючном костюме. – Принесла тебе анальгетик, а то ты вчера прилично выпил.

– Нет-нет, только не микстура! Мигрень исчезла, вероятно, помогло лекарство, что дал тот юноша.

– Ага! «Лекарство»! Наркотик тебе всучил, сосунок конченый! Надо поосторожнее в клубах, там публика попадается опасная.

– А вы, мадмуазель… Запамятовал ваше имя, миль пардон.

– Лидия.

– Но вчера звались иначе, нечто французское…

– Николь – псевдоним для ночной профессии.

– Вы трудитесь по ночам? Бедное дитя! Тогда почему сегодня днем собираетесь на службу?

– В детский сад для приличия устроилась на полставки, художественным руководителем. На полную не берут, высшее образование не смогла закончить.

– Смольный институт благородных девиц? Не успели диплом получить до захвата здания большевиками?

– Так большевики его сто лет назад захватили. Диплом я профукала: залетела, сын родился. Приходится по клубам и ресторанам вкалывать.

– Правильно ли понимаю, что имею честь беседовать с дамой полусвета?

– Правильно. Кстати, должен мне две сотни за ночь и сотню за выпивку.

– Увы, добрейшая Николь, – признался мужчина, осмотрев карманы френча, – я совершенно без средств – финансы российские разорены, жалование давно не выплачивали.

– Неужели и чиновникам зарплату задерживают? Ты же бухтел, что в правительстве служишь.

– Истинно так. Я – Александр Федорович Керенский, председатель Временного правительства России.

– Полный отстой! Как тебя от «колес» развезло.

– Ничегошеньки не понимаю, любезная. Но триста рублей не столь великие деньги, чтобы убиваться. Ведь коробок спичек стоит миллион.

– «Лимонами» цены исчислялись в 90-е, хотя при нынешней инфляции впору опять деноминацию проводить.

– Ошибаетесь, милочка, при Александре III рубль являлся самой крепкой валютой Европы.

– Имею в виду конец ХХ века, а не ХIХ.

Приглаживая короткую седую растительность на вытянутом черепе, бывший эсер, трудовик и думец, министр юстиции, морских и военных дел, глава Директории и прочая, надолго умолк. Уже сообразил, что попал в иное время, но упоминание конкретного десятилетия двадцатого столетия ввергло в шок. Дальше тянуть не имело смысла, настал миг задать главный вопрос.

– Нынче который год от Рождества Христова?

– Ну, ты накидался вчера! Третье тысячелетие тикает. А должен мне три сотни «грина», а не рублей. Деньги для меня серьезные, на них рассчитывала, мне хозяину за квартиру платить, – взор девушки на миг затуманился, потом карие глаза заговорщицки сверкнули. – Отпашешь у Исаакия.

– Где ж там пахать? В Александровском саду прикажете? Что там посадишь? – мелкими отговорками Керенский отгораживался от ужаса, рожденного его личным путешествием через столетие.

– В Блокаду люди картошку и свеклу сажали.

– Красные или белые осаждали Петроград?

– Немцы, 871 день и ночь кошмара.

– Армия императора Вильгельма добралась до российской столицы?

– Нет, фюрера Гитлера. Совсем что ли историю не знаешь? Я тебе про главного фашиста толкую.

– Путаете, барышня! Фашизм ведь только-только зародился в Италии. Некий Муссолини…

– Во Вторую мировую войну Муссолини был на подхвате у Гитлера, тот захватил всю Европу. В итоге вломили ему по полной, хотя только наши потери превысили 20 млн. человек, – худрук не удержалась от экскурса в историю, знакомую каждому жителю Петербурга.

– ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ! – ошарашенный гость из прошлого не мог переварить «двоечку» с семью нулями. – А меня ругали за политику соглашательства с Германией! С германцами следует дружить. Я…

– Хорош балаболить, вернемся к нашим баранам. Короче: постоишь у входа в церковь, я отпрошусь с работы и буду баксы собирать.

– Милостыню на паперти просить не стану. И в Бога не верую! – мастер риторики перешел на короткие отрицания – время длинных речей прошло вместе с прошлым веком. – Про «баксы» мне ничего не известно.

– Научишься! Там интуристов в обеденное время полно – будешь изображать Керенского за доллары, – худрук развивала бизнес-план.

– Доллары североамериканские?

– Не панамские же! – отшила ночная фея. – Брось вилять, прямо ответь: будешь работать или мне позвонить «Рефрижератору»? Он с тебя должок получит с процентами.

– Рефрижератор, – с ударением на последний слог спросил пришелец, – обрусевший француз?

– Криминальный русак, здоровенный и злой! Готов выступать в шоу?

– В любительских постановках участвовать доводилось, – уже более позитивно Александр начал вживаться в реалии современной России. – США – это звучит многообещающе. С американцами дело иметь приходилось.

– Чудесно! Глотай кофе с бутерами и вперед.

Ближе к обеду, преодолев Мойку, парочка оказалась у Собора. Погода выдалась расчудесная, и стадо туристов, подавленных монументальностью храма, бродило в поисках менее крупных форм, достойных погребения в цифровой памяти смартфонов. Экс-премьер, задержавшийся на Фонарном мосту на мгновение, чтобы узреть свой питерский талисман – бронзовую голову единорога, вновь поверил, что удача ему улыбнется. Вида не подал, ходил суровый, по-наполеоновски заложив длань на груди, между пуговицам френча. «Господа, леди и джентльмены, – завопила на русскоанглийском Лида, – перед вами Александр Керенский – отец Февральской революции, создатель Временного правительства, свергнувшего императора и в свою очередь свергнутого большевиками. История оживает перед вашими объективами. Походите для личной или групповой фотосессии. Расценки гибкие. За отдельную плату возможна беседа с вождем капиталистической России».

Толпа зашумела, нахлынула. Касса заработала, чёс начался. Только за съемку бухого финна в обнимку с российским гарантом финляндской конституции запросила Николь (иностранное имя предполагало повышенные расценки) 200, получила 150. Что резко повысило реноме главы Директории в ее глазах. «Серьезный чел, – размышляла девушка, когда турпоток ослабел, повернув от Исаакия к заведениям общественного питания для ланча, – обходительный и языки вражеские знает. Вот бы с ним из Рашки свалить! Надо придумать, как эффективнее монетизировать его внешность и таланты, желательно в твердую валюту». Мечта покинуть Родину овладела давно. Сдерживало лишь отсутствие материальной базы для жизни ТАМ, где в детских садах не нужны бездипломные худруки, а проституток в избытке.

– Не, глянь, наглеют с каждым днем! – сотрудник патрульно-постовой службы от возмущения заерзал на продавленной сидушке в «ладе» с цвето-графической раскраской полиции.

– Куют презренный металл, – напарник умел сплетать литературный лексикон и новояз. – Сейчас обнимем? А то жрать охота.

– Закончат, двинут к себе. На хате и примем, заодно выясним, что за артисты. Мужик обалденно смахивает на Керенского.

– В кино бы играть с его данными.

– Лучше скажи: с такими данным и на свободе.

– Это временно. Если упрутся и «зелени» не откашляют, сунем в обезьянник, чтобы очухались.

– Девка хороша – надо бы оприходовать.

– Маньяк! Нынче с этим строго, весь отдел видеокамерами утыкан, не разгуляешься.

– Дык, на фатере и трахнем.

– Стрёмно. К тому же сдается мне, а значит, так оно и есть, – подпустил афористичности более зрелый из ментов, – что видел её в ночном клубе. Кажись, под «Рефрижератором» ходит. Он за своих шлюх горой стоит, организует заявление об изнасиловании, свидетелей подтянет. Оно нам надо?

– Ладно, берем только бабло.

– И то верно: просто бизнес, ничего личного.

– Но задница у нее супер!

– Кончай!

– Прямо здесь, в салоне?

– Дрочила!

– Сам дрочила!

Консул в Древнем Риме – фигура! Главный избираемый чиновник! Нынче красивый титул обозначал дипломата, присматривающего на чужой территории за интересами своего государства. Справки, шпионаж, дела о утраченных паспортах сограждан, наследственные тяжбы. Скукота смертная, а самое противное – постоянное обслуживание «важных» гостей, имеющих блат в госдепартаменте. Внешне почетно, а на деле – встреть, отвези, налей, выпей. Хорошо коллегам в российском захолустье: туда мало желающих путешествовать. В Петербурге же ручеёк визитеров не иссякал, несмотря на санкции, охлаждения, запреты. Зимой все прутся в Эрмитаж, летом – программа обширнее. С утра лимузин со звездно-полосатым флажком успел смотаться в Петродворец, сейчас скользил по набережным Невы с их чарующими видами. Посещение Исаакиевского собора – must в программе осмотра культурной столицы. Нынешний вип-турист, хоть и мормон, однако изволил поинтересоваться православным храмом. «Зануда редкостный, святошу строит из себя, – кивая головой и елейно улыбаясь, размышлял консул. – Хорошо еще сын согласился со нами поехать, развлекает баснями из истории России. Подсел на тему капитально, лучше бы в футбол играл, а то ботаном вырастет».

– Пап, смотри, Керенский чешет по тротуару, – словно угадав мысли отца, встрял вихрастый тинэйджер. – Помнишь, я report про Временное правительство написал. Препод сказал, пригодится при поступлении в Гарвард.

Отца больше волновал вопрос об оплате университета, но отложил на потом, предпочтя информированностью произвести впечатление на могущественного жителя штата Юта. Перстом указал на пешехода.

– Первый премьер-министр демократической России. Сверг царя и боролся с большевиками.

– Копия, конечно, – добавил отпрыск, переполненный эрудицией. – Оригинал давно отбросил копыта.

– Вау! – последовала реакция гостя, подуставшего от величия города на Неве. – Хочу с ним познакомиться, остановите машину.

– Майкл, вперед! – дипломат щелкнул пальцами.

Парень опустил стекло «кадиллака» точно в ту секунду, когда Лида возбужденно шепнула: «Сашенька, нас пасут! В тачке, слева менты». Глава Директории, после октябрьского переворота прятавшийся по питерским пригородам, напрягся: «Дзержинский подослал чекистов, не иначе». И тут же расслабился: прошло сто лет. Всё же, будучи в неведении относительно политического устройства нынешней России, благосклонно воспринял приглашение подростка усесться в лимузин к американцам. Выбираться из сложных ситуаций на дипломатических экипажах начинало входить в привычку после побега из Зимнего дворца. «Кадиллак» с удлиненным салоном обнял Александра и Лидию, разместив напротив резидента ЦРУ и руководителя «Комитета по связям с военными» (есть, оказывается, и таковой в «Церкви Иисуса Святых последних дней»).

– Добрый день, джентльмены! – Александр сходу включил шарм. – Спасибо, что соблаговолили подвезти, господин посол.

– О, я – просто консул, – поправил дипломат/шпион. – Мой гость хотел бы пообщаться с вами.

– И пригласить пообедать, – взял бразды правления мормон, посчитавший забавным поболтать с русским имитатором: будет что рассказать друзьям в Солт-Лэйк-Сити, – а также побеседовать о судьбах России.

– Сочту за честь, но со мной дама…

– Отлично: разбавит мужскую компанию, – вставил Майкл, вывернувший шею с переднего сидения, чтобы пялиться на красотку.

– Разумеется, – согласился папаша, прикинув, что есть шанс и на более тесное общение сына с девушкой, несомненно, способное уменьшить образование прыщей на подростковой ряшке. – Опять же мисс украсит совместную фотографию. Надеюсь, расценки не слишком высоки?

– Разумеется, – подала первую реплику потенциальная эмигрантка, осчастливленная знакомством с представителем США – страны «Сияющего Храма на Холме». – Если мое присутствие будет полезно.

Во время представлений и болтовни ни о чем мужская четверка (или пятерка, если не забывать о шофере) прикидывала, где и с кем будет присутствовать Лидия в ночное время. Ее личное мнение в те минуты претерпевало коррекцию. Александр достойно проявил себя в кровати, хотя с утра странновато вел себя. Пацан симпатичен, но что у него есть кроме скромных карманных денег? Папаша его выглядит привлекательно, опять же шишка в консульстве. Только захочет трахнуть на халяву, пообещав грин-карту, а потом и по телефону до него не дозвонишься. Лысый американец оставался темной лошадкой – консул перед ним заискивал, вот только непонятно, как у мормонов с внебрачными связями. Приняла исторически верное решение: в ресторане мужики выпьют, языки развяжутся и картина прояснится. Направились они, с подсказки Майкла, в «Русский китч», что через Неву напротив Английской набережной. А китч – мешанина еще та, логике не поддается. В нем главное – экстравагантность, а сочетание элементов – хаотическое.

Самым неожиданным из них и стало сообщение, поступившее мормону из штаб-квартиры Церкви, на чей сервер его смартфон в реальном времени сбрасывал новые заметки, фото и прочие цифровые следы из России. Там же в штате Юта разместился и Центр хранения метаданных и прочих материалов Агентства национальной безопасности, которое рутинно перехватывало ВЕСЬ мировой телетрафик. Его суперкомпьютеры с зачатками искусственного интеллекта опознали обедающего русского как Александра Федоровича Керенского («Вероятность 95 %. Руководству ЦРУ доложено»). В этом царстве информации, способном вместить ВСЁ, что в ближайшие десятилетия мелькнет в сетях и интернете, трудилось много верных сынов Церкви…

Руководитель «Комитета по связям с военными» вздрогнул, прочитав известие и спросил консула, разрешается ли курить в заведении. Тот приподнял бровь, но смутить шпиона нелегко даже некурящему мормону, и предложил выйти на улицу. Там и состоялся разговор об индивиде, любящем монологи, езду на дипавто и обеды за счет бюджета США.