6

Сидя на скрипучем стуле, морщась от рвавшегося в окно сквозняка и потирая грудь, Грановский вслушивался в отвратительное всхлипывание, издаваемое мужчиной с огромным, от виска до подбородка, фиолетовым родимым пятном. Стас Гусев закрывал лицо грязным платком, подрагивая то ли от холода, то ли от окончательно расшатанных нервов.

– Всюду резюме кидаю. Ничего. Кусок хлеба негде взять. За квартиру пятый месяц не плачу. Приходится у родителей одалживать, – жаловался он. – Старики последнее отдают.

– Что же, и вахтером не устроиться? Или сторожем. Вон, за углом объявление висит, требуется продавец, – сочувственно бросил Зверев.

Гусев резко поднял голову. На его лице заиграл отблеск оскорбленного достоинства.

– Я что, должен унижаться до работы сторожем? Или продавцом, по двенадцать часов стоять за прилавком? У меня два высших, между прочим. Закончил медицинский с отличием. И теперь вкалывать за какой-то сороковник. Ну нет, увольте. Меньше чем за шестьдесят пять-семьдесят и речи быть не может.

Он вспомнил про свой платок и вновь начал всхлипывать, опустив голову.

Грановский и Зверев переглянулись.

– Гражданин Гусев, два вопроса. Первый: на этих фотографиях никого не узнаете?

Мужчина пролистал снимки и равнодушно пожал плечами.

– Нет. Абсолютно.

– Ясно. Тогда второй вопрос. Где вы были вчера, примерно с восемнадцати часов до двадцати одного?

Гусев ответил после паузы. В его глазах мелькал знакомый майору огонек. Этот взгляд говорил со всей отчетливостью: «Так и быть, скажу, а потом идите вы… сами знаете куда».

– У родителей, на Гагарина. Мама ужин приготовила. Отец вот немного выручил. Отдам при первой же возможности. Наверное, старик с пенсии…

– Хорошо-хорошо, – резко перебил его Грановский. – Верим на слово.

Смерив Гусева ледяным взглядом, он поднялся, вновь прижав руку к груди.

Грановский понимал, что этот разговор пуст и бесперспективен. Во всяком случае, пока он не сделает того, что задумал характерным для себя экспромтом.

Простившись с Гусевым, они сели в машину.

– Знаешь что, Миш… – Он закашлял. – Давай-ка прямо сейчас навестим его родителей. Улицу он назвал сам. Пускай ребята точный адрес скинут. Срочно. Пока он не успел с ними связаться. Авось успеем застать врасплох.

Вскоре они уже мчались, превышая скорость, на проспект Юрия Гагарина, 28, где почти силой ввалились в квартиру, устремив две пары красноватых от бесконечного напряжения глаз на супругов Гусевых. Им в уши ударил металлический стук, похожий на цоканье копыта.

– Ну, был он вчера. Все верно, – заговорил недобрым басом пожилой мужчина, пахнув знакомым Грановскому не понаслышке водочным запахом.

– Забегал на пять минут, – добавила мать.

– Поужинать, он сказал, – бросил, как бы невзначай, Зверев.

– Да, – кивнул Фёдор Гусев.

– Слопал тарелку супа да убежал. Ну, и денежки, конечно… – Его жена с горькой улыбкой щелкнула языком.

– Тата! – оборвал ее Фёдор Гусев.

– Ну что Тата-то, что Тата?

– Хватит, я сказал.

– А когда он приходил, ориентировочно? – разнял супругов Зверев.

– Часов в шесть, – пресным голосом сказала Татьяна Гусева.

– Примерно. А в чем дело? Чего вы его мурыжите? – Гусев повысил тон.

– Мы мурыжим, потому что люди погибают. – Грановский заглянул ему в глаза.

– Ну, а Стас здесь при чем?

– При том, что пока виновник не найден, абсолютно все причем.

– Ну, давайте тогда и меня проверьте. Может, это я убил, – с вызовом сказал Гусев.

– Это вряд ли, – Грановский опустил глаза.

Ниже левого колена Фёдора Гусева поблескивал в желтом свете люстры железный протез.

– Он после аварии стал такой нервный, – прошептала Татьяна Гусева, закрывая дверь за уходящими следователями. – Простите. Но Федя всю жизнь был очень активный. А теперь… представьте, каково это. Тяжело мужику без ноги-то. Даже попивать стал сильно.

Грановский понимающе кивнул. У него, правда, обе ноги были на своих местах.

– Ребята звонили. Перевернули квартиру Ермолаева. Не показывается. Мамаша его – атас, любой маньяк от нее в тюрьму запросится.

7

Одна сплошная чернота за окном. Дождь. Уныние. И кашель.

Грановский набрал номер слегка нетвердыми пальцами, чувствуя при этом, как внутри все немного сжалось. Словно из глубины организма к нему подбирался новый бронхиальный спазм.

– Что ты хотел? – раздался в трубке холодный голос Валерии Грановской.

– Ну, что-что. Просто поговорить, – неуверенно начал Грановский, – голос твой хотел услышать.

– Ты что, голос мой успел забыть? Я вот твой отлично помню. Особенно мат.

– Лера, пожалуйста… И так голова кругом.

– Не сомневаюсь. Но, судя по голосу, ты хотя бы сухой.

– Я уже два месяца ни капли…

– Ты мне это хотел сказать?

– Нет, просто позвонил, – неуклюже произнес Грановский, начиная злиться. На себя.

– Виталик…

– Прости, Лер. Не знаю, что сказать. Просто паршиво.

– Да, мне тоже.

– Лера, я тебя прошу. И Марьяшке скажи. Будьте осторожнее, пожалуйста. Ты же знаешь, что в городе творится. По темным местам не таскаться. По вечерам лучше будьте дома.

Грановский сидел в свете бра, глядя во мрак за окном. Оттуда, сквозь холод и дождь, его звали четыре жертвы, вытягивая обрубки отсеченных рук, словно говоря: смотри, что он с нами сделал.

Грановский прикрыл лицо рукой. Кашель снова дал о себе знать. Вспомнилась фотография Инны Шишкевич, прижавшейся губами к розовой щеке новорожденного. Мелькнул кадр из фотоальбома памяти, на котором Светлана Котова смотрела майору в глаза испещренными красными сосудиками глазами. Полный ненависти взгляд Кирилла Суровкина. И ноющий Гусев.

Грановский вспомнил, что так и не успел задать вопрос, прерванный вбежавшим в комнату Зверевым, в глазах которого блистала безосновательная радость. Со временем привыкнет.

Портрет. Отчего-то Грановскому вспомнился портрет Суровкина, мельком виденный на стене в гостиной. Снова кашель. И дождь за окном. И эти тени с отрезанными руками. Их лица уперлись в воспаленный мозг Грановского, подобно железному протезу. В ушах зазвенело противное цоканье по паркетному полу.

– Я тебя достану, сволочь, – вслух сказал майор невидимому извергу.

За окном сквозь шум дождя словно послышался чей-то презрительный смешок.

Темное, скрытое мокрой пеленой чувство одолевало Грановского. В последние два дня он определенно что-то видел, слышал, заметил, вспомнил, но снова запамятовал. Но что-то было. Нечто чрезвычайно важное прилипло клейкой лентой к изнанке его подсознания. И если удастся дотянуться до него кончиками мысленных пальцев, отодрать и разглядеть получше, это позволит ему сдержать данное себе слово. Достать.

Он залез на Яндекс и стал искать. Подарок жене. Уже почти бывшей.

8

Раздался нерешительный стук в дверь. Грановский кашлянул, прежде чем откликнуться рассеянным голосом.

– Войдите!

– День добрый. Моя фамилия – Ермолаев. Вадим Ермолаев.

Грановский вздрогнул и уставился на вошедшего в кабинет высокого мужчину в кепке с логотипом охранного предприятия «Northern Security».

– Ну и где же мы прятались, гражданин?

– В отельчике. С почасовой оплатой. Я туда баб часто вожу. Знакомлюсь через «ВэКа» или в «Тиндере». А с Инной по работе… Она в отделе сервиса у нас… была. Ну и стали… видеться. Говорила, муженек у нее слабоват по ЭТОЙ части. В том же отеле ее… того, что и других. Регистрировался давно, еще до того, как ввели новые правила с паспортами. Меня там в лицо знают. Вот и взял номер по-тихому. После того как…

– И трубочку не снимали, – заметил Грановский.

– Н-да.

Зверев молча слушал, сидя за вторым столом и разглядывая Ермолаева поверх монитора.

– Ну и?

– Так что сказать? Было у нас с Иннусей. Встречались периодически. Как раз возле Удельного парка. Кто же знал-то. Ну а как я узнал про убийство, страх меня одолел, гражданин нач… Я ж почти там Инну дожидался, где и нашли ее. Ну и решили бы, что это я ее убил.

– А вас и так видели. Опознали по фото.

– Кто? – удивился Ермолаев. – Муженек за ней следил, что ли? Так, может, он и… Я слышал там, за деревьями, шум, крики, стоять, мол, остановитесь, гражданин, ну, думаю, пронесло. А потом вечер, ночь, ни хрена. Понял, что не взяли никого. Иначе бы в интернете затрубили тут же.

– Неважно кто. Про других слыхали, надеюсь?

– Ну, а то! В телеге каждую неделю читаю новости. Но я не придавал значения, если честно. А получилось вон как. Ну и вы заявились. Мама позвонила сразу же. Я на дачу хотел сперва, но там соседи живут круглый год, у них видеокамера. Тут же бы спалили, если…

– …Если розыск.

Ермолаев кивнул.

– Вот и решил прийти, пока не начали мою морду в новостях показывать.

– Непременно начали бы. Ну, в общем, придется нам вас проверить как следует. Но хорошо, что сами пришли хотя бы. Возьмем показания как положено.

– Да уж берите. Потом могу идти?

Грановский монотонно постукивал авторучкой по столу.

– Нет.

Вскоре за растерянным Ермолаевым закрылась дверь.

– Задержим. – Грановский заметил, что Зверев хмурится. – Ты чего, Миш?

– Да нет, так. Ошибся я, по ходу, но это неважно. К делу отношения не имеет. По поводу того портрета, который мы видели у Котовой. На котором Суровкин нарисован…

– Опять за свое? Иди лучше принеси кофе, – перебил его Грановский.

9

– Раз уж тебе так дался этот портрет, будешь любоваться. А я пока поговорю, – язвительно заметил Грановский, когда они со Зверевым поднимались в квартиру № 4 седьмого дома по Серебрякову переулку.

Светлана Котова открыла дверь почти с тем же обреченным лицом, а в гостиной их поджидал прежний, полный хищной неприязни, взгляд Кирилла Суровкина.

– Вы не работаете, что ли? – с иронией спросил его Зверев.

– А вам какое дело? – прошипел Кирилл, с грохотом отбросив смартфон на скатерть. – Собственно, как и вы! Убийцу моей Иры уже черт-те сколько времени найти не можете!

– Кирюша мне очень помогает. Продукты приносит. Готовит. Хороший мальчик, – заступилась тихим голосом Котова.

Суровкин кивнул в знак согласия с данной ему оценкой.

– А Ира знала, что вы провели восемь месяцев в дурке за избиение одноклассницы? – Грановский посмотрел на него в упор.

Кирилл замер, словно позировал для нового портрета.

– Кирюша… что они… – Котова не договорила.

– Видимо, вы забыли упомянуть об этом.

– А какое ваше дело? Это давно было! – начал Кирилл, но голос его дрожал.

– Светлана Павловна, припомните еще раз, когда он пришел к вам в вечер убийства Ирины? Ничего странного не было?

– Поздно он пришел. Попросил сказать другое, – стылым голосом ответила женщина.

– Сам же ляпнул лишнее. Призвал вас подтвердить. «Правильно я помню?»

– И в вечер недавнего убийства куртка была мокрая насквозь. Долго шатался под дождем.

– Я… никак… не… – залепетала женщина, пятясь к двери.

– Светлана Павловна, да вы что, думаете?.. – Кирилл вскочил.

Котова с тихим возгласом отпрянула назад, пытаясь спрятаться за спиной Зверева.

– Гражданин Суровкин, поедете с нами в отделение, – официальным голосом сказал Грановский.

Выйдя на улицу, Зверев покосился на него.

– Думаете, всё, шеф?

– Нет.

Зверев вопросительно посмотрел на Грановского.

– Пускай запишут его показания. Но я почти уверен, что это не он.

– Почему?

– Какой рукой он держал телефон? Левой. Какой рукой в прошлый раз брал чашку? Тоже левой. А убийца орудует правой. Вот поэтому я не торопился со вторым визитом. Видать, парень занервничал, вот и попросил несостоявшуюся тещу помочь немного. Ермолаев-то ведь тоже заметно перетрухнул.