В издательстве «Вездец» (ещё одна редакция издательского дома «Городец») вышел дебютный поэтический сборник Александра Пелевина – «Красное, чёрное, белое и нечто совершенно другое». «Вездец» вообще ориентирован на неформатных авторов. У них также вышли книги Александра Кабанова, Юрия Смирнова, Александра Дельфинова и Михаила Сапего. Если вы немного ориентируетесь в современном поэтическом пространстве, должны понимать, насколько это особенные авторы.
Александр Пелевин – отличный прозаик и очень смелый человек. Чтобы выпускать поэтический сборник после триумфальной победы в «Национальном бестселлере», надо обладать недюжинным мужеством, ведь все критики, коллеги-писатели и читатели будут рассматривать каждый текст под лупой. Некоторые – под микроскопом. Это тем более вызывает уважение ещё и потому, что перед нами не просто очередной сборник, а одновременно дебютный и представляющий собой чуть не полное собрание стихотворений.
Среди литераторов бытует мнение, что каждый молодой человек должен пройти между Сциллой толстых журналов и Харибдой совещаний молодых писателей. Если выживет, тогда его можно так или иначе принять в профессиональное сообщество. Если он придерживается правильной политической повестки, можно говорить о его книгах.
К сожалению или к счастью, Пелевин совершенно не вписывается в этот культурный контекст. Сцилле и Харибде он предпочитает «Твиттер», мемы и любимого кота, да вдобавок он самый настоящий «извращённый традиционалист». Не стоит пугаться: это пелевинское самоопределение предполагает лишь то, что он молодой и современный человек, которому не чуждо ничто из увлечений молодёжи (сериалы, компьютерные игрушки, социальные сети, социокультурные модусы поведения и т. п.). Нельзя же сидеть с вечной рюмкой водки и капустой в бороде, правильно?
Вот как, например, это проявляется в стихотворении «Вне политики» (2017):
Я, говорит, вне политики, я за мир.
Ну, типа, грустно, когда погибают люди.
Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,
Я, говорит, верю, что бог рассудит.
Война, говорит – это, конечно, ад.
Жалко людей. Этих больше, а тех – не очень.
Ну, упадёт к ним на огород снаряд.
Ну, во дворе постреляют немножко ночью.
Мне неприятен пропагандистский трёп,
Он агрессивен, ужасен и так неистов.
Это нормально – желать врагу пулю в лоб.
Да врёте вы всё, там нет никаких нацистов.
Там такие же люди, они не хотят войны.
То есть, конечно, хотят, но имеют право.
Они за свободу от нас для своей страны,
Поэтому я за мир, но героям – слава.
И не то чтоб одни животные равнее других,
Просто одни бомбы правильнее, чем другие.
Совесть моя чиста, и мой голос тих
В этой ужасной, сошедшей с ума России.
Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,
Я отстраняюсь от выбора «или – или».
Я, говорит, вне политики, я за мир.
Скорее бы вас, сволочей, разбомбили.
Пелевинская постирония вырастает напрямую из приговского концептуализма, где национальные языковые штампы становятся предметом для шуток, однако это не заставляет автора прыскать от смеха, наоборот – это заставляет в который раз горько улыбнуться человеку напротив, уверенно и необратимо сходящему с ума. Горько улыбнуться, потому что никто живой не в силах ничего изменить.
Для Пелевина, конечно, есть высшая сила. От текста к тексту она может обретать форму павшего воина, родни в самом широком смысле этого слова, языка, истории, Бога и много чего ещё. И он периодически взывает к этой силе. А как именно это происходит, читайте далее по ссылке!