В таких условиях началась разработка новой советской конституции. В 1946 г. ее проект был готов. Показательно, что он допускал «существование мелкого частного хозяйства крестьян и кустарей, основанного на личном труде». В ходе его обсуждения появились предложения о необходимости «децентрализации экономической жизни» и «предоставления больших хозяйственных прав на местах»^[53].

Мартовский Пленум ЦК ВКП(б) 1946 г. принял решение о разработке новой программы партии – программы строительства коммунизма. К осени 1947 г. проект был готов. Он планировал демократизацию советского общества^[54], в частности избрание всех руководителей сверху донизу^[55]. «Во время обсуждения проекта новой программы партии на февральском Пленуме 1947 г. были высказаны «предложения о расширении внутрипартийной демократии, освобождении парторганов от функций хозяйственного управления, разработке принципов ротации кадров и другие» ^[56].

По свидетельству Ю.А. Жданова, вскоре после окончания войны на одном из заседаний Политбюро И.В. Сталин заявил: «Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно…Надо покаяться»^[57].

Разумеется, речь шла не столько о «покаянии» (сам И. В. Сталин вряд ли собирался каяться), сколько о пересмотре прежних дел и реабилитации незаконно репрессированных. Однако члены Политбюро не могли не понимать, что за признанием факта необоснованных репрессий неизбежно возникал вопрос об ответственности за них. Поэтому предложение И.В. Сталина о «покаянии» члены Политбюро не поддержали^[58].

Говоря об истоках перестройки, М.С. Горбачев в одном из выступлений отметил, что они уходят своими корнями еще в проекты сталинской эпохи^[59].

Однако ростки либерализации, появившиеся после окончания Великой Отечественной войны, очень быстро погибли. Главная причина этого заключалась в том, что вскоре между союзниками по антигитлеровской коалиции началась холодная война.

Долгое время ответственность за нее Запад возлагал на Советский Союз. Когда фашистская Германия была разгромлена, среди советских военачальников были горячие головы, предлагавшие идти до Ла-Манша. Однако эти предложения даже не рассматривались^[60]. Между тем Великобритания имела план ведения войны против СССР, предусматривавший начало военных действий уже 1 июля 1945^[61]. И хотя он не был реализован, 4 марта 1946 г. Запад устами бывшего британского премьера У. Черчилля призвал мир к крестовому походу против СССР.

2 сентября 1945 г. капитулировала Япония, а уже 4 сентября на свет появился меморандум «ОРК № 329», который положил начало разработке американских планов ведения войны против СССР^[62]. Разработка первого такого плана под кодовым названием «Пинчер» была завершена в июне 1946 г. В 1947 г. этот план был переработан и получил название «Бройлер», в феврале 1948 г. стал называться «Граббер», в мае того же года – «Флитвуд». С изменением названий менялись масштабы планируемых ядерных бомбардировок СССР: с 20 городов в первом случае до 200 – в последнем^[63].

В 1947 г. был оглашен план Д. Маршалла, в основе которого лежало стремление США распространить свое влияние на Европу посредством предоставления ей займов^[64]. В 1948 г. для регулирования мировой экономики появилось на свет Генеральное соглашение по тарифам и торговле (General Agreement on Tariffs and Trade) (ГАТТ), позднее переименованное во Всемирную торговую организацию (ВТО).

Отказ Советского Союза от участия в «плане Маршалла» и ГАТТ имел своим следствием обострение отношений между СССР и США. Уже в 1947 г. A.A. Жданов завил о возникновение двух лагерей^[65]. В следующем году между Востоком и Западом начал опускаться «железный занавес».

С 1946 по 1951 г. товарооборот между СССР и США сократился более чем в 6 раз^[66]. Товарооборот Франции со странами Восточной (правильнее – Центральной) Европы сократился к 1951 г. по сравнению с уровнем 1937 г. более чем в 4 раза, товарооборот Англии – в 6 раз, товарооборот США – в 10 раз^[67].

Первоначально США планировали завершить подготовку войны с Советским Союзом к 1 января 1950 г. Однако, проанализировав накануне этого срока соотношение сил, американские военные пришли к выводу, что, война может приобрести затяжной характер с непредсказуемыми результатами^[68]. В связи с этим на свет появился новый план под названием «Дропшот», рассчитанный на период до 1957 г.^[69]

В таких условиях СССР направил свои усилия на экономическое объединение находившихся в сфере его влияния стран Центральной Европы, следствием чего стало создание 18 января 1949 г. Совета экономической взаимопомощи, а США – на военно-политическое объединение стран Западной Европы, в результате чего 4 апреля того же года возник военный блок НАТО^[70].

Раскол Европы завершился расколом Германии. 23 мая 1949 г. возникло новое государство – Федеративная республика Германия – ФРГ. 7 октября того же года на свет появилась Германская Демократическая Республика – ГДР^[71].

Приняв брошенный ему вызов, Советский Союз вынужден был увеличить военные расходы. Если к 1948 г. Советская армия была сокращена до 2,9 млн. чел.^[72], то к 1 марта 1953 г. увеличена почти вдвое – до 5,4 млн.^[73]. К осени 1949 г. СССР создал собственную атомную бомбу^[74].

Тогда же СССР объединил под своей гегемонией ряд стран Центральной Европы и Юго-Восточной Азии (страны «народной демократии»), получивших название «мировой системы социализма».

Ни одна из этих стран не имела отношения к социализму. Но их сближали: а) государственная собственность на средства производства, б) централизованное, плановое ведение хозяйства, в) монополия партии на власть и идеологию.

Однако неверно было бы думать, что советская система являлась монолитной. Внутри нее тоже существовали противоречия: между интересами отдельных людей и всего общества, интересами коллективов, ведомств и государства, интересами партократии, бюрократии и технократии, кроме этого, давали о себе знать национальные и вероисповедные противоречия.

Главным яблоком раздора являлось распределение материальных благ.

Там, писал Л.Д. Троцкий, «где отдельная комната, достаточная пища, опрятная одежда все еще доступны лишь небольшому меньшинству, миллионы бюрократов, больших и малых, стремятся использовать власть прежде всего для обеспечения собственного благополучия»^[75].

Еще в 20-е годы стала складываться система привилегий советско-партийной номенклатуры: служебные машины, лучшие квартиры, дачи, дома отдыха, санатории, закрытые распределители продуктов и других товаров, загранкомандировки, персональные пенсии^[76].

8 февраля 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) официально отменило партмаксимум ^[77]. Тем самым, во-первых, был ликвидирован «фонд взаимопомощи», за счет которого партия имела возможность поддерживать своих наименее обеспеченных членов, с другой стороны, снимался тот барьер, который сдерживал обогащение партийных верхов.

С этого момента процесс имущественного расслоения внутри партии приобрел узаконенный характер.

Важной вехой на этом пути стало постановление 19 апреля 1936 г. о создании директорского фонда, в который должны были поступать 4 процента плановых доходов и 50 процентов сверхплановых^[78]. Таким образом, был создан один из легальных источников накопления, сыгравший определенную роль в перерождении партийно-советской номенклатуры.

Особую роль в советском «первоначальном накоплении» сыграла Великая Отечественная война.

Прежде всего этому способствовали три уровня цен (карточные, коммерческие и рыночные). «Предприимчивые» хозяйственники пускали некоторые товары, предназначенные для распределения по карточкам, в коммерческую торговлю, а то и на «черный рынок», получая от этого сотни процентов прибыли.

Важную роль в имущественном расслоении сыграл заграничный поход Красной Армии. Если мой отец, будучи офицером, привез из Германии фотоаппарат, аккордеон и набор «серебряных» ложек, то генералы везли «трофеи» машинами^[79].

«Первоначальным накоплением» занимались не только хозяйственники и генералы, но и главные идеологи партии, например, П.А. Сатюков, бывший в 1949–1956 гг. ответственным секретарем, а потом заместителем главного редактора «Правды»^[80], Л.Ф. Ильичев, являвшийся в 1951–1952 гг. главным редактором «Правды»^[81], В. С. Кружков, возглавлявший Институт Маркса – Энгельса – Ленина, а затем Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС^[82].

«За время войны и после ее окончания, – вспоминал Д.Т. Шепилов, – Сатюков, Кружков, Ильичев занимались скупкой картин и других драгоценностей. Они и им подобные превратили свои квартиры в маленькие Лувры и сделались миллионерами. Однажды академик П.Ф. Юдин, бывший некогда послом в Китае, рассказывал мне, как Ильичев, показывая ему свои картины и другие сокровища, говорил: «Имей в виду, Павел Федорович, что картины – это при любых условиях капитал. Деньги могут обесцениться. И мало ли что может случиться, а картины не обесценятся»^[83].

Наблюдая зарождение этого процесса еще в 30-е годы, Л.Д. Троцкий писал: «Постоянный рост неравенства – тревожный сигнал. Группы менеджеров не будут бесконечно удовлетворяться потребительскими привилегиями. Рано или поздно они попытаются сформироваться в новый имущий класс, экспроприируя государство и становясь владельцами – акционерами трестов и концернов»^[84].

Причины этого Л.Д. Троцкий видел в «неустойчивости прав бюрократии» и в «вопросе о судьбе потомства». Чтобы передать свои привилегии детям, «недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком». «Превращаясь в новую буржуазию, – прогнозировал Л.Д. Троцкий, – бюрократия, следовательно, по необходимости вступит в конфликт со сталинизмом»^[85].

Развитие этого процесса, по мнению Л.Д. Троцкого, должно было завершиться: или новой революцией, или полной реставрацией капитализма^[86].

И действительно еще при И.В. Сталине в руководстве КПСС появляются люди, заинтересованные если не в сломе существующей экономической и политической системы, то в ее реформировании.

В ее реформировании, точнее, в расширении своего экономического и политического влияния, были заинтересованы и те финансово-промышленные круги Запада, с которыми даже в годы холодной войны продолжала сотрудничать наша страна^[87].

Более того, эти круги не могли не стремиться иметь «своих людей» (если хотите – «агентов влияния») в партийном и государственном аппарате, не могли не оказывать воздействие на проводимую им внешнюю и внутреннюю политику. Причем чем ниже в партийно-советской иерархии находился тот или иной представитель советской номенклатуры, тем проще было найти путь к его сердцу. Отсюда проистекала заинтересованность иностранного капитала в децентрализации управления советской экономикой.

В конце 1951 – начале 1952 г. в Советском Союзе прошла так называемая «экономическая дискуссия», в ходе которой, «начальник управления Министерства финансов СССР В.И. Переслегин предложил провести широкомасштабную экономическую реформу, заключающуюся в переводе на хозрасчет всех хозяйственных структур – от завода до главков и министерств»^[88].

«В январе 1953 года, – пишет бывший сотрудник аппарата ЦК КПСС К. Брутенц, – Госплан, Министерство финансов и еще три ведомства после соответствующего зондажа или даже по инициативе Сталина направили ему записку. В ней говорилось, что период восстановления народного хозяйства подошел к концу и жесткое централизованное государственное регулирование начинает тормозить развитие производительных сил». И далее: «Необходимо: сократить номенклатуру продукции, включаемой в план, который утверждается правительством и Верховным Советом; сократить номенклатуру продукции, распределяемой государством по плану снабжения, цены на которую устанавливаются им; дать возможность действовать закону стоимости в «преобразованном виде», а рынку играть определенную роль; предоставить большую свободу экономической деятельности министерствам, предприятиям, а также республикам». Резолюция И.В. Сталина гласила: «Я – за. Но – не время»^[89].