А 1-го декабря мороз ударил уже за двадцать, и с утра Москва-река покрылась льдом.
У Платона опять начались практически ежевечерние сидения за компьютером, и творчество, творчество, творчество!
Однако Ксения со своими хобби теперь являлась существенной помехой мужу в работе на их семейном творческом рабочем месте.
К своим увлечениям фотографией, что в некоторой степени шло на пользу мужу-писателю, она добавила внезапно проявившийся у неё интерес к творчеству исполнителя собственных песен, в основном под гитару, давно и весьма известного Константина Никольского, увлекшись, как показалось мужу, не только его песнями, но и им самим.
Она часами просиживала в наушниках у экрана монитора, иногда раскачиваясь в такт мелодии, и при этом как-то уж очень загадочно чему-то про себя улыбаясь.
А иногда до слуха мужа доносился лёгкий скулёж, подпевающей женщины. И тогда ему на ум приходило старое сравнение такой внезапной мелодии, которое его бабушка по материнской линии – мудрая Комарова Нина Васильевна – озвучивала, как: Ну, что ты скулишь, как сука в прясле?!
Платону было очень забавно в сумрачной комнате лицезреть свою слишком увлекшуюся, и ничего вокруг себя не замечающую, жену.
С праздным видом, закинув нога на ногу, иногда попивая чаёк, она слушала и слушала, скулила и слушала, слушала и скулила.
Но Платон всё-таки как-то находил общий язык с женой, и они чередовали сидение за компьютером со своими другими домашними делами.
А такие дела у Платона пока были. После ремонта он иногда кое-что всё ещё доделывал. Но главное, конечно, было его творчество.
Теперь он решил изучить собранные материалы и написать о деятельности своего сына-разведчика. В связи с чем, по электронной почте он обратился к известному специалисту по истории Службы Внешней Разведки России – заместителю главного редактора «Российской газеты – Николаю Михайловичу Долгополову. Но тщетно! Мэтр так и не ответил.
Поэтому пока Платон записывал и дописывал всё собранное и набросанное им за год.
Традиционная поездка в НИИ на день рождения их общей начальницы – Ольги Михайловны – и её помощницы Елены Георгиевны, на этот раз ничем примечательным ему не запомнилась.
А сорокалетие своего самого молодого сотрудника Алексея Ляпунова отметили 13-го декабря в пивном ресторане Пилзнер на Покровке, где разошедшийся за пивом Иван Гаврилович пытался играть первую скрипку.
Ещё утром, в предвкушении халявы и удовольствия, потому уже находясь в праздничном настроении, он опрометчиво предложил Платону:
– «Пойдём, покурим и пивка попьём!».
– «А мне претят пошлые привычки быдла!» – неожиданно буркнул тот, не оборачиваясь и выходя из кабинета.
Обидевшись, Иван Гаврилович до поры до времени затаился. А случай взять реванш у Платона ему представился уже ближе к вечеру.
Дождавшись, когда Платон допустит промашку, – из-за отсутствия достаточного количества зубов, он не сумел толком прожевать кусок мяса и проглотил его, чуть ли не давясь, – Гудин зло прокомментировал:
– «Да не надо пытаться проглотить кусок, который в рот не лезет! А ты вон пытаешься его даже в… жопу засунуть!».
Протолкнув кусок в глотку с помощью пива, и потому невольно выждав паузу, Платон облегчённо и многозначительно заметил Ивану:
– «Фу-у! Слава Богу, вошло! Скажи спасибо, что не в твою…!».
Платон тут же подумал, как порой разные, даже противоположные предметы, действия или явления в своих проявлениях, могут обозначаться одним и тем же словом.
Но обстановка за столом быстро нормализовалась вмешательством Надежды с очередным тостом за именинника, и начавшим вспоминать смешные истории виновником торжества, вскоре поддержанным и остальными.
– «А помните, как в рекламе по телевидению туши для ресниц, показывали лицо японки с пушистыми ресницами и с косыми глазами? А голос за кадром вещал: настоящая гейша может поразить мужчину одним взглядом?!» – начал Платон.
Сквозь смех чуть захмелевших коллег посыпались и другие забавные истории, зачастую частично надуманные их вещателями. Не отстал от сослуживцев и Платон, завершив веселье последними новостями:
– «Я как-то летом в электричке услышал от очередного бродячего продавца: Таблетка от запаха в холодильнике! Кладёте одну таблетку на дно холодильника и надолго забываете о запахах чеснока, рыбы, котлет, и прочего! Так я не удержался и громко добавил: А когда проснётесь, процедуру можно повторить! Так засмеялись даже полусонные пассажиры!» – под смешки коллег начал писатель.
– «А слышали по телевидению? Наше вещество действует быстро, эффективно и безопасно! После первой инъекции у Вас пропадает желание пить! После второй – есть! А после третьей… – жить! И если это Вам не поможет, мы готовы вернуть Вам Ваши деньги!» – по привычке подкорректировал истину бывалый сочинитель.
Инициированное Платоном было подхвачено Алексеем, тут же рассказавшим несколько и своих историй.
После окончания торжества Платон успел съездить ещё и в редакцию журнала «Новый мир», куда передал три рассказа, удачно вычлененные им из своего романа.
Через неделю отмечалось 90-летие создания внешней разведки страны, а двумя днями ранее – день СВР России.
Но и тут не обошлось без телевизионных курьёзов. Платон своими ушами слышал сообщение ретивой телевизионной журналистки об открытии выставки, посвящённой «Рыцарям… плаща и кинжала».
В эти же выходные он открыл очередной лыжный сезон. Снегу навалило уже много, и тянуть дальше было бы неприлично. Несмотря на начало сезона, скольжение было отличным. Более того, уже в дебюте – что никогда не было ранее, с интервалом в неделю, Платон дважды подряд показал на дистанции свой лучший результат уходящего года.
Придя домой в отличном настроении, он игриво спросил Ксению:
– «Ксюх! А как ты думаешь, почему, сначала назывался снеговик, а потом стал снежной бабой?».
Не дождавшись ответа, пока не попавшей в струю жены, он сам же ей и ответил:
А потому что морковки не хватило!».
– «А разве не наоборот?!» – удивилась быстро нашедшаяся Ксения.
– «А что, уже морковку подвезли?!» – не дал он ей сумничать.
В конце декабря неожиданно потеплело, и лёд на предпраздничной Москве-реке, не без помощи ледокольных судов, подтаял.
Более того, неожиданно падающие с небес, из тёплых слоёв атмосферы, капли дождя замерзали при соприкосновении с землёй и ветками, создавая настоящий, классический гололёд.
Выйдя в воскресенье вечером в магазин, Платон не смог пройти и двух десятков метров, ограничивший лишь посещением, находящегося в его же доме «МагазинЧика».
Редкие прохожие уже не шли, а постоянно скользили, многие падали, хотя молодёжь и дети веселились.
Наконец народ увидел настоящий гололёд.
Более того, стала видна чёткая разница между гололёдом и гололедицей.
Все ветки деревьев, на которых почему-то сразу набухли почки, покрылись полностью, как коконом, их обволакивающим льдом.
Такого Платон с Ксенией никогда ранее не видели.
Под тяжестью льда ветки деревьев, не говоря уже о ветках кустов, наклонялись и сильно изгибались, зачастую просто обламываясь. Кое-где от падающих ветвей и целых деревьев обрывались электропровода.
Но в этом буйстве стихии была своя красота! Лес превратился в непролазные снежные джунгли!
Кроме обилия сломанных деревьев и веток кругом валялись и упавшие с высоты макушки сосен.
Одна из них упала впереди Платона метров за пятьдесят ещё 26 декабря.
С понедельника в ООО «Де-ка» начался развоз новогодних подарков смежникам.
Зато на вторник, 28 декабря, Платон отпросился у Надежды для поездки в Солнцево на первый день рождения своего самого младшего внука Миши.
Дед с лета не видел внучка, и тот приятно удивил его своим активным хождением по квартире. Привыкнув, Миша, как мог, поиграл с дедом.
Платон пробыл в гостях у сына почти весь рабочий день, освободив место следующей волне поздравляющих – друзьям Даниила и Александры.
В среду, 29 декабря, Надежда позвонила утром и сообщила, что задержится часов до трёх, и чтобы никто не уходил домой до её прихода, так как именно сегодня они будут отмечать завершение года непосредственно на рабочем месте.
– «Надька опять на нас экономит! Лучше бы в ресторан сводила!» – сразу заворчал Иван Гаврилович.
Остальные приняли предложение с пониманием.
Ведь окончание трудового года отмечают все, а мест в ресторанах и кафе на желающих не хватит. Но, самое главное, на новогодние праздники они уйдут раньше, уже 30 декабря!
Надежда пришла позже обещанного, почти за час до окончания рабочего времени, поэтому настроение самого старого испортилось окончательно. Он даже не принял участие в подготовке праздничного стола.
Сели у Платона. Алексей подносил, хозяин помещения накрывал на стол, Надежда резала хлеб и фрукты, Гаврилыч же ворча, продолжал в кабинете гонять шарики на компьютере.
Наконец расселись. Платон – на своём месте, спиной к стене; Надежда – в торце, ближе к выходу, прогнав с этого места старого ворчуна, мотивировав своё требование необходимостью периодически подходить к телефону; остальные – по длинной стороне, напротив Платона, спиной к входу в цех.
Пока Надежда на повышенных тонах успокаивала ретивого старца, – на этот раз придравшегося к обилию колбасной нарезки и отсутствию на столе чего-либо другого, более интересного, вкусного и разнообразного, – предложив ему даже покинуть помещение, Алексей опять открыл подаренное коллективу шампанское.
Видя, что его коллеги сидят в некоторой растерянности, Платон шутливо предложил Надежде произнести тост, но перед этим «сделать краткий доклад об итогах года».
Та с удовольствием и с долей юмора согласилась, сразу разрядив своими комментариями обстановку, придав ей праздничную направленность. В дальнейшем всё шло как по-маслу. Тосты чередовались один за другим.
– «У нас на складе осталось шампанское – всем по одной бутылке!» – радостно объявила начальница.
– «Ну, надо же? Как ты всё точно рассчитала?! Там как раз осталось четыре бутылки!» – в тон ей, чуть саркастически заметил Платон.
С шампанского только они с Надеждой перешли на коньяк, который неожиданно оказался очень приятным. Остальные, каждый по своей причине, поостереглись. Алексею предстояло вскоре сесть за руль, а Иван Гаврилович сослался на плохое самочувствие.
Для восстановления исторической и морально-этической справедливости Платон тактично, дабы не обижать обиженных начальницей мужчин, предложил тост «За… нашу женщину!».
Надежда была довольна, но остальные мужчины поддержали тост вяло, ибо не видели в начальнице буквально женщину в их понимании.
Однако та ответила Платону взаимностью, провозгласив тост за своих коллег-мужчин, этим окончательно покрыв самодовольными улыбочками их чуть хмельные лица. Вскоре, так и не перейдя к чаю, все насытились.
В заключение Надежда дала вполне ожидаемую команду разобрать остатки трапезы по домам.
Алексей не постеснялся попросить себе всю в обилии оставшуюся колбасную нарезку, но Иван Гаврилович заставил его поделиться с собой, ближним.
Надежда же сгребла к себе со стола все фрукты, предложив Платону взять домой оставшийся чёрный хлеб, на что тот естественно ответил отказом. Но поняв нелепость своей просьбы, она тут же поделилась с ним одной третью взятых себе фруктов, не забыв подсунуть и недоеденную Гудиным вяжущую хурму.
Да-а! Как были мои коллеги обиженными Богом на голову и культуру, так таковыми и остались! Ни чести у них не прибавилось, ни совести, ни чувства долга, ни даже тактичности! – опять понял про сослуживцев Платон, снова в одиночестве убирая за ними со своего стола.
Хорошо, что хоть Надька большую часть посуды помыла! А то совсем было бы свинство с их стороны! – несколько успокоил он себя, заканчивая уборку и относя к Надежде в кабинет встряхнутую и сложенную им скатерть.
Укладывая в сумку свои, взятые домой на зимние каникулы бумаги, фрукты, шампанское и хлеб, Платон подумал – Как в песне Жана Татляна «О, Боже, не спеши!» – хлеб и вино! Вот всё что Бог послал мне от моих коллег к Новому году!?
На следующий день, в четверг, 30 декабря, Платон с большим удовольствием покатался на лыжах. Из-за завалов он выбрал другой, обходной маршрут, и пару раз заблудился, позже выводимый на знакомые тропы и просеки бывалыми лыжниками. В итоге он перекрыл свою обычную временную норму почти в два раза.
Вот и со мной случилось предновогоднее приключение! Сначала встретил «снегурочку», потом, не послушав её, дважды заблудился, и в итоге накатался как будто за целых два дня! – искренне радовался Платон.
А «снегурочка» оказалась очень симпатичной, голубоглазой, на лыжне одинокой, женщиной в расцвете лет. Она была одета в серо-голубые тона, и очень долго объясняла Платону дорогу, даже предлагая свернуть на другую.
Дурак я! Не понял намёка! Вот потому и заблудился, недотёпа! А хороша была, особенно глаза! – некоторое время жалел себя «Дед Мороз».
И на обратном пути он подумал, – вот такие в сознании бродят направленья моей мечты! – и в его воспалённом мозгу сами собой стали появляться саркастические строчки на упущенную им возможность:
На улице крепчал мороз,
А вместе с ним – маразм!
Меня чуть не довёл до слёз
Мой старческий оргазм!
Побудь моей снегурочкой
Хотя бы одну ночь!
Не будь, девчонка, дурочкой!
Ты мне должна помочь!
Подарками я одарю тебя
Всю с ног до головы!
И этим ублажу себя,
А что подаришь ты?
Снегурка! Подари себя,
Всю негу, наготу!
И в сексе ублажи меня
Всю ночь и поутру!
Но встреча дома с женой и начавшиеся предпраздничные хлопоты, сразу всё расставила по своим местам. В этот раз у Платона было время нарядить ёлку самостоятельно, и он с честью и со вкусом выполнил добровольно взятую на себя, давно им подзабытую, задачу.
В этот раз решили обойтись без «дождя», практически всегда, словно плёнкой, закрывавшего собой все остальные ёлочные украшения. Получилось здорово! Теперь ёлка со всеми её игрушками просматривалась практически насквозь, став ещё праздничней и красивее!
На следующий день супруги Кочет встали поздно, но подготовиться к встрече Нового года успели спокойно и заблаговременно.
Старый год решили проводить в двадцать один час, чтобы успеть остыть и проголодаться к встрече Нового года.
Но Кеша опять нарушил планы родителей. Его предпраздничные хлопоты с подарками усадили семью за праздничный стол уже вначале последнего часа уходящего года. Так что проводы старого плавно перетекли во встречу Нового в традиционно тёплой семейной обстановке.
Правда вино и шампанское, подаренные двоюродной племянницей Ксении из Тольятти, Юлией, – студенткой одного из столичных ВУЗов и по совместительству ответственной работницей одного из столичных ресторанов – оказались неудачными. Но не в этом ведь семейное счастье!
Платон с Ксенией с удовольствием пообщались с сыном, который в последнее время очень редко удостаивал родителей своим вниманием.
В декабре Кеша видимо распрощался с Кирой, хотя тёплые поздравления от неё с Новым годом Платон и Ксения получили и через SMS-ки и по E-mail. Теперь он частенько ночевал у своей новой подруги, которая превосходила прежнюю пассию своим умом, ибо была старше молодых на семь лет. И пока Иннокентию было с нею, как минимум, комфортней.
После двух часов нового года Кеша вновь отбыл на всю ночь, но на этот раз с друзьями и по друзьям.
А супруги, чередуя просмотр праздничных музыкальных передач с прослушиванием любимых песен по компьютеру, просидели до самого утра, довольные улегшись спать уже около семи часов нового дня. Но потерянное летом Ксенией либидо не компенсировали ни алкоголь, ни новогодняя ночь, ни праздничный концерт, ни… даже Константин Никольский.
На следующий день Платон открыл и первую лыжню Нового года. И словно к месту, будто бы по заказу, лес был просто сказочным!
Ветки наклонившихся, словно арки, деревьев хрустальной завесой свешивались на лыжню и тропы, словно лианы, закрывая проход.
Пробираясь под ними, Платон задевал их своей головой и те звенели, как стеклянные гирлянды – украшения новогоднего леса. Но его голове достался не только стеклянно-хрустальный звон льдинок на ветках.
Звон в его голове чуть было не произошёл от падения на него средне рослой осины, своими ветками перегородившей и блокировавшей дорогу Платону, одновременно ударившей его по голове и сдвинувшей его спортивную шапочку ему прямо на лицо.
Во время треска дерева Платон успел слегка присесть и сомкнуть над головой, для её защиты, руки с торчащими концами палок.
Фу, слава Богу, пронесло! Даже не поцарапало и не разодрало одежду! И всё это напротив кладбища!? Да, как-то уж слишком символично! Хорошо ещё отделался и, главное, не обделался! – радовался естествоиспытатель.
О проекте
О подписке