Драматическая хроника в пяти действиях, с эпилогом, в стихах

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

[25 августа 1611 года]

ЛИЦА:

Козьма Захарьич Минин, Сухорук, земский староста Нижнего посада.

Иван Иванович Биркин, стряпчий, присланный в Нижний Ляпуновым для совету.

Василий Семенов, дьяк, старый человек.

Алексей Михайлович Поспелов, боярский сын.

Петр Аксенов, старик, богатый торговый человек.

Баим Колзаков, стрелецкий сотник.

Роман Пахомов, боярский сын,

Родион Мосеев, посадский, гонцы из Москвы.

Василий Лыткин (лет пятидесяти), богатый вдовый купец.

Павел Темкин (лет тридцати пяти),

Семен Губанин (лет двадцати), торговые люди.

Нефед, сын Минина.

Гриша, юродивый мальчик.

Павлик (писчик), писарь Биркина.

Марфа Борисовна, богатая вдова.

Всякие люди нижегородские обоего пола.

Часть Нижнего посада, близ Кремля; направо и налево деревянные лавки, на заднем плане деревянный гостиный двор, за ним видна гора и стены Кремля; налево, в заднем углу на пригорке, башня и ворота в Кремль, направо продолжение Нижнего посада. Вдоль лавок деревянные мостки с навесом для пешеходов, у растворов скамьи и раздвижные стулья.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В гостином дворе торговцы в лавках и у лавок; проходит народ, некоторые останавливаются и покупают разные вещи. Слышны голоса: «Здесь рукавицы, шапки, кушаки! Гляди, зипун! Из Решмы, с оторочкой». Петр Аксенов сидит на скамье у своей лавки (крайней справа). Василий Лыткин входит, отпирает крайнюю лавку с противоположной стороны; заставляет ее скамьей и подходит к Аксенову.

Аксенов.

 
Здорово ль, кум?
 

Лыткин.

 
Здорово, Петр Аксеныч.
Тебя как милует Господь?
 

Аксенов.

 
Спасибо!
Живем-таки. Что Господа гневить!
Откуда, Вася?
 

Лыткин.

 
С низу, из Казани;
Да позамешкался в дороге малость.
Домашние здоровы ль?
 

Аксенов.

 
Все здоровы.
 

Лыткин.

 
А что Кузьма Захарьич?
 

Лыткин.

 
Земским делом
Печалится один за всех.
 

Лыткин.

 
Здоров ли?
 

Лыткин.

 
Бог милует. За здравие его
Все молимся. Он твердо, неослабно
За веру православную стоит;
Разумными речами утверждает
В народе крепость!
 

Лыткин.

 
Что и говорить!
Радетель!
 

Аксенов.

 
Диво это, брат Василий,
Как умудрил его Господь речами!
Вот так тебя слеза и прошибает,
Все слушал бы, кажись, и не ушел бы.
Вот какова его беседа!
 

Лыткин.

 
Что же
Он говорит такое?
 

Аксенов.

 
Эх, брат Вася,
Уж очень это дело-то велико!
Ну, слушай, да язык-то за зубами
Подерживай! Затеи-то велики,
А что-то Бог пошлет, увидим после.
Вот мы толкуем, как бы ополчиться
Да либо помереть уж, либо Русь
От иноземцев и воров очистить.
 

Лыткин.

 
В разор нас разорят и животишки
Ограбят все; куда с детьми деваться!
Не трогают, так и сидеть бы смирно.
Куда уж лезть!
 

Аксенов.

 
Да ты крещен аль нет?
Аль животы тебе дороже веры?
А братия? А слезные писанья
Из-под Москвы? И это ничего!
 

Лыткин.

 
Не обижай! Я от миру не прочь.
Уж коли все, и я.
 

Аксенов.

 
Смотри ж, Василий!
Не пятиться.
 

Лыткин.

 
А я к тебе с поклоном,
Челом тебе!
 

Аксенов.

 
Я слушаю. Что надо?
 

Лыткин.

 
Ты знаешь сам, семья моя велика,
Детей больших и малых целый дом,
А я один, четвертый год вдовею.
Хозяйки нет. Не откажись посватать.
 

Аксенов.

 
Не откажусь. Тебе немолодую
Уж надобно?
 

Лыткин.

 
Нет, я и помоложе
Не откажусь.
 

Аксенов.

 
Найду тебе из бедных.
 

Лыткин.

 
Богатую бы мне.
 

Аксенов.

 
За старика-то
За вдового, да с кучею детей,
Какая же нужда идти богатой!
 

Лыткин.

 
Ты Марфу мне Борисовну посватай.
 

Аксенов.

 
Да не пойдет, – она богата очень
И молода, – красавица собою.
Ее и князь любой возьмет с охотой,
Не то что ты.
 

Лыткин.

 
И я богат, Аксеныч.
 

Аксенов

 
Давно ли ты разбогател?
 

Лыткин.

 
Давненько.
Да время-то, Аксеныч, нынче смутно,
Так я и жмусь.
 

Аксенов.

 
Ты правду говори!
Посватаю, изволь. Ну, много ль денег
Ты накопил?
 

Лыткин.

 
Да тысяча найдется.
 

Аксенов.

 
Да верно ли?
 

Лыткин.

 
Я лгать тебе не стану.
 

Аксенов.

 
Так первое: ты от миру не прочь,
Второе дело: тысяча найдется.
Не отопрись, смотри.
 

Лыткин.

 
Не отопрусь.
 

Аксенов.

 
Ну, хорошо. Посватаю.
 

Лыткин.

 
Спасибо.
Пойду-ка я да с лавкой разберусь.
 

(отходит)

К нему подходят Темкин и Губанин.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Аксенов, [Лыткин], Темкин и Губанин.

Темкин (Лыткину).

 
Здорово, друг! Счастливо ль воротился?
Поторговал, наколотил мошну?
 

Лыткин.

 
Наколотил! Спроси: свои-то целы ль?
Один разор, в убыток торговал.
 

Губанин.

 
Кривишь душой. Не бойся, не ограбим.
 

Темкин.

 
Его ограбить и греха не будет.
Богаче всех, а сиротой глядит.
 

Лыткин.

 
Да тише ты, как раз беду накличешь!
Подслушают, тут всякого народу
Довольно есть. Свою казну считай,
А до чужой тебе нет дела вовсе.
 

(Уходит в лавку.)

Входит юродивый, его окружает толпа.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, юродивый и толпа.

Аксенов.

 
Откуда, Гриша?
 

Юродивый.

 
Ась?
 

Аксенов.

 
Откуда, мол?
 

Юродивый.

 
В монастыре обеденку стоял,
И панихиду пели, поминали
Раба Прокофья.
 

Аксенов.

 
Упокой, Господь!
Какой Прокофий, ты не знаешь, Гриша?
 

Юродивый.

 
Он, говорят, был добрый. Я поплакал
И помянул. Подайте на дорогу!
 

Лыткин.

 
Аль ты куда собрался, Гриша?
 

Юродивый.

 
Далеко. Длинная дорога; встанет —
Так до неба достанет. Все песками
Сыпучими да темными лесами
Дремучими.
 

Лыткин.

 
Куда ж дорога, Гриша?
 

Юродивый.

 
К честным обителям.
 

Лыткин.

 
Один пойдешь?
 

Юродивый.

 
Нет, много, много.
 

Лыткин.

 
Что он говорит?
Сулит дорогу, а куда? Известно,
Одна дорога; значит, все помрем;
И надо полагать, что это вскоре.
 

Губанин.

 
Нет, надо быть, что о другой дороге
Он говорит.
 

Темкин.

 
Его не разберешь;
Убогий он у нас и малоумный.
 

Юродивый (со слезами).

 
Нет, вот что: храмы там без богомольцев,
Без пения. Подайте на дорогу!
 

Бежит по сцене. Все расходятся по лайкам. Входят Биркин и Семенов.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Биркин и Семенов.

Биркин (оглядываясь).

 
Ты в Нижнем шатости не замечаешь?
 

Семенов.

 
Господь хранит пока.
 

Биркин.

 
А знаешь что?
Ведь Нижний – ключ всей Волги; за него бы
Король Жигмонт иль Владислав-царевич
Нам дорогую цену заплатили,
Кабы привесть к присяге. Мне – боярство
Иль в думные, тебя – в Москву, в дьяки,
В любой приказ.
 

Семенов.

 
Ты шутишь аль смеешься?
 

Биркин.

 
Как хочешь понимай!
 

Семенов.

 
Как понимать!
Изменником я не был и не буду,
И с дьяволом быть в доле не хочу.
 

Биркин.

 
Я пошутил с тобой.
 

Семенов.

 
Иван Иваныч,
Шути с кем помоложе. Этих шуток
Я не люблю, они подвохом пахнут.
 

Биркин.

 
Ну, не сердись! не любишь, так не стану
Шутить с тобой; нам ссориться не след:
Неладно в Нижнем.
 

Семенов.

 
Полно, что пугаешь,
Иван Иваныч; как тебе не грех!
 

Биркин.

 
И знаешь, кто у нас заводит смуту?
 

Семенов.

 
Кому же заводить?
 

Биркин

 
Кузьма Захарьев.
 

Семенов.

 
Не верю, быть не может.
 

Биркин.

 
Погоди,
Дай срок, увидишь сам. Всегда толпою
За ним народ валит, все шепчут что-то
И по ночам сбираются к нему.
 

Семенов.

 
Не верю.
 

Биркин.

 
Ты не спорь со мной; разведай.
 

Семенов.

 
Да нет же, говорю.
 

Биркин.

 
Не ошибись!
 

Семенов.

 
Не ошибусь я в этом человеке.
Кузьму я знаю вдоль и поперек:
Он боек на язык, упрям и дерзок;
В дела мешается, за всех заступник;
А все-таки души он не продаст;
Сгрубить — сгрубит, а смуты не затеет.
 

Биркин.

 
От грубости до мятежа далеко ль!
Я не люблю, кто бойко говорит!
 

Семенов.

 
Да у меня ведь горлом не возьмешь!
Я не ему чета, молчать заставлю.
Я при царе Иване начал службу,
В дьяках состарился и поседел.
Уж мы с Кузьмой не первый год воюем;
 

Биркин.

 
Наскочит на меня, так будет помнить.
 

Семенов.

 
Ну, и тебя таки честит изрядно,
И за глаза все Тушиным корит,
А тушинцам у нас почету мало;
На Волге их не любят.
 

Биркин.

 
Не беда!
Насильно мил не будешь! Уж народец
У вас на Волге! Нечего сказать!
Некстати говорливы! Вот ты здешний,
Не тушинский; а тоже говорят,
Что ты берешь посулы, что с живого
И с мертвого дерешь, не разбираешь.
 

Семенов.

 
Да кто же говорит?
 

Биркин.

 
А все Кузьма.
 

Семенов.

 
Не верь, Иван Иваныч! Все напрасно;
Посулов не беру. Он злым поклепом
Меня обносит. Да ты сам ли слышал?
 

Биркин.

 
Сам слышал.
 

Семенов.

 
Не снесу такой обиды,
Пойду челом ударю воеводе.
 

Биркин.

 
Я говорю тебе, что он мятежник;
С народом шепчет, а властей ругает;
Небось без умыслу? Да кто ж поверит!
 

Семенов.

 
Его теперь и знать я не хочу,
Ругателя.
 

Биркин.

 
А ты пока молчи,
Умей скрывать обиду; дожидайся.
Он не уйдет никак от наших рук.
Я сторожа к нему приставил, знаешь,
Павлушку; он хоть зайца соследит;
Волк травленый, от петли увернулся.
Он из дьячков из беглых, был в подьячих,
Проворовался в чем-то; присудили
Его повесить, он и задал тягу.
Теперь веревки как огня боится.
Хоть висельник, да только бы служил.
Ну, и писать горазд, мне то и нужно.
Да мы еще с тобою потолкуем.
Куда пойдешь отсюда?
 

Семенов.

 
На Оку,
Стерлядок искупить недорогих бы.
 

Биркин.

 
Так вместе и пойдем! И я туда же.
 

Уходят.

Из Кремля выходит Нефед Минин, за ним [Аксенов] и несколько посадских.