В XVIII веке была характерна высокая активность России во всех сферах деятельности – политической, военной, экономической, дипломатической и других. Всё это повлекло за собой становление ещё одного вида государственной деятельности, совершенно особенного, но неразрывно связанного со всеми остальными. Это разведывательная деятельность, то есть получение интересующей государство разнообразной информации с помощью специальных тайных агентов. Однако очевидно, что разведывательная деятельность теряет всякий смысл, если полученная информация не может быть передана заинтересованной стороне. И здесь важнейшее значение приобретает организация скрытых каналов передачи разведывательной информации, в том числе передачи её в письменном виде с помощью шифров.

У истоков организации разведывательной и контрразведывательной службы стоял Иван Иванович Неплюев. Именно Неплюеву удалось создать разветвлённую агентурную сеть в некоторых регионах империи и за границей, «при иностранных дворах», в тех местах, которые представляли наибольший политический и, следовательно, разведывательный интерес для России.

В годы правление Елизаветы Петровны в Россию прибыл французский агент д’Эон де Бомон. Д’Эону, в частности, поручалось войти в непосредственные отношения с самой Елизаветой Петровной и попытаться установить прямую корреспонденцию между ней и Людовиком XV. Его задача была расстроить русско-австрийский альянс. Именно с д’Эоном связана легенда о том, как он сумел перевоплощаться в женщину и носить дамские наряды. И мол, он настолько преуспел в своей миссии, что был допущен в число фрейлин престарелой самодержицы, ежедневно читая Елизавете на сон грядущий. Затем он выполнял свою секретную миссию и в звании секретаря посольства.

Интересно, что из-за этих самых переодеваний, прославивших агента д’Эона позднее возник термин «эонизм» и долгое время использовался для обозначения трансгендерного поведения.

Кстати

Судьба секретного агента де Бомона связана с хитросплетениями криптографии, разведки и великой исторической мистификации.

Посланец Людовика XV д’Эон де Бомон, не без основания опасаясь русских агентов, прятал ключ от шифра в подошве собственного башмака.

Д’Эон много лет успешно трудился тайным агентом короля, но затем вдруг решил предать огласке секретную переписку Людовика XV. Король потребовал от д’Эона выдачи находившихся у него секретных бумаг. Д’Эон упорствовал. Для переговоров с ним в Лондон, где пребывал бывший тайный агент, направили знаменитого писателя Бомарше. После многих скандалов, получивших широкую огласку, д’Эон, за условленное денежное вознаграждение, согласился выдать Бомарше секретные бумаги.

Но самое главное, что с именем де Бомона связана история с так называемым «Завещанием» Петра I. В своих мемуарах французский тайный агент утверждал, что во время пребывания в Петербурге он сумел похитить из секретного императорского архива копию завещания Петра I.

В так называемом «Завещании» императора Петра I излагалась фантастическая программа русского завоевания всей Европы и Азии. С тех пор на протяжении многих десятилетий, и во времена войны с Наполеоном, и Второй мировой войны, и в послевоенные годы, этот «документ» активно использовался для разжигания антироссийских настроений.

Научная экспертиза уже давно сделала заключение, что это фальшивка, что подобный документ не исходил и не мог исходить от Петра. Но тем не менее «Завещание» продолжает всплывать в «нужное» время и в «нужном» месте у «друзей» России.

Большое внимание соблюдению тайны уделялось и в самой Коллегии иностранных дел в отношении лиц, работающих по шифровальной части. Коллегия ещё в 1744 году определила приказать всем служителям «ни с кем из посторонних людей об этих делах не говорить, не ходить на дворы к чужестранным министрам и никакого с ними обхождения и компании не иметь». Этот приказ подтверждён был вторично в 1758 году: «Для сохранения вящего секрета при нынешних военных и всяких важных обстоятельствах» секретарям секретной экспедиции вменялось в обязанность строго смотреть за переводчиками, «чтобы дела, им порученные, по столам не лежали и чтобы товарищи их не читали этих дел». В заключение приказа подтверждалось запрещение кого-либо постороннего пускать в апартаменты, занятые секретной экспедицией.

В очередной раз Коллегия иностранных дел получила приказание не допускать знакомства «чинов департамента иностранных дел» с иностранными министрами и их свитой уже при Екатерине II.

Екатерина II. Императрица старалась оградить «чинов департамента иностранных дел» от иностранцев.

Она указала, чтобы, кроме «министров департамента иностранных дел, каковыми Ея величество почитает канцлера (или без сего звания управляющего оным департаментом), вице-канцлера и членов секретной экспедиции», никто из прочих чинов коллегии не ходил в дома чужестранных министров, не имел с ними разговоров о делах, никого из них в своём доме не принимал и ни под каким видом не вёл с ними переписки или пересылки.

В первой половине правления Екатерины II главой русской внешней политики был русский дипломат и государственный деятель, наставник великого князя Павла Петровича Никита Иванович Панин. Граф Панин был одним из образованнейших русских людей своего времени. Екатерина называла его энциклопедией.

Историческая справка С именем Панина связаны все вопросы внешней политики русского правительства от 1762 до 1783 года. Будучи сначала неофициальным советником императрицы, он в 1763 году, по увольнении в отпуск Воронцова, сделан старшим членом Иностранной коллегии. Вскоре после удаления Бестужева ему было поручено заведование всеми делами коллегии, хотя канцлером он никогда не был.

Разрешение вопросов об отношениях России к государствам Северной Европы привело Панина к созданию системы так называемого Северного союза, или «Северного аккорда». Этой системой Панин хотел создать вокруг России союз всех северных держав для противодействия стремлениям династий Бурбонов и Габсбургов. С этой целью он старался соединить государства, интересы которых были совершенно противоположны, как, например, Пруссию с Англией и Саксонией. Что имело свои последствия.

Никита Иванович был автором не только плана «Северного аккорда» и одного из первых в России конституционных проектов.

Дипломатические усилия требовали развитие и совершенствование работы русской разведки. Работы по активному становлению института агентуры как за пределами государства, так и внутри его. И конечно же, дальнейшего развития криптографии, шифровального дела.

Кстати

Именно по указаниям Н.И. Панина изготовлялись новые шифры и проводилась работа по дешифрованию иностранной переписки. Кроме того, под его руководством осуществлялись отдельные («активные») мероприятия по добыче иностранных шифров.

В архивах сохранилось множество документов, свидетельствующих о деятельности Панина в качестве руководителя шифровально-дешифровальной службы России.

Чрезвычайно существенным для шифров нового типа было продолжение в них традиции использования при зашифровании одного сообщения разных языков. То есть, как правило, все шифры были двуязычными. Словарь их состоял из двух частей: русской и французской (реже немецкой). При этом основные правила как для русской, так и для иноязычной части были одинаковыми, то есть множество пустых, зашифрование больших кусков псевдотекста, которые при расшифровании уничтожались, и так далее.

Важнейшим условием правильного шифрования считалось постоянное равномерное использование всех шифрообозначений, включая пустышки и те, которые исключались при расшифровании. Такие величины нужно было вставлять в середину фраз и даже слов.

Между прочим

Именно Никита Иванович Панин в качестве дополнительной меры предосторожности писал многие свои сообщения невидимыми (симпатическими) чернилами. Поверх текста помещался так называемый маскировочный текст, то есть текст отвлечённого содержания. Это гарантировало сохранность сообщений от перлюстрации (тайного вскрытия корреспонденции), поскольку проявление симпатических чернил сразу указало бы на то, что письмо побывало в чужих руках. Ведь сделать проявленный текст вновь невидимым было невозможно.

Русской разведке того времени принадлежит идея использования контролируемых каналов шифрованной связи не только для «пассивного» дешифрования передаваемых по этим каналам сообщений, но и активного их использования в целях получения определённой информации. Это касалось в первую очередь информации, интересующей разведку и руководителей государства. Это замечательный факт в истории именно отечественной криптографии, который на протяжении всех последующих периодов времени не терял своей актуальности и является злободневным в настоящее время.

Панин привлёк к работе по дешифровке известного физика и математика Франца Ульриха Теодора Эпинуса. Член Петербургской академии наук Эпинус вошёл в историю науки своими трудами в области электричества и магнетизма. Он первым дал математическую трактовку электрических и магнитных явлений. После смерти Гольдбаха Эпинус стал главой шифровального отдела «определён при особливой должности» при Коллегии иностранных дел. И одновременно преподавателем у наследника престола Павла Петровича.

За успешную работу на поприще дешифрования он получил чин действительного статского советника.

С именем Эпинуса связано начало сотрудничества Российской академии наук с зарубежными академиями, в том числе с учёными Соединённых Штатов Америки.

Никиту Ивановича Панина в 1781 году на посту главы Коллегии иностранных дел сменил Иван Андреевич Остерман.

Историческая справка

Иван Андреевич Остерман – младший сын вице-канцлера графа Андрея Ивановича Остермана и Марфы Стрешневой.

В 1757 году назначен членом русского посольства в Париже, потом, с 1760 года, посланником в Стокгольме, а в 1774 году – членом Коллегии иностранных дел. Вице-канцлер с апреля 1775 года, сменив на этой должности князя Александра Михайловича Голицына. В 1781 году возглавил Коллегию иностранных дел.

При восшествии на престол Павла I возведён в высший сан государственного канцлера Российской империи. Уже в начале апреля 1797 года вышел в отставку.

В это время появляются шифры ещё более сложного устройства, с ещё более подробными и сложными правилами. Характерным для них являлось то, что, кроме двух словарей (русского и французского), они имели ещё и два так называемых прибавления. Эти прибавления включали в себя дополнительный перечень отдельно русских и отдельно французских слов и словосочетаний, а также ещё раз алфавит и перечень слогов, предлогов с кодовыми обозначениями другой, в отличие от основного словаря, значности.

Кстати

В конце XVIII века русская дешифровальная служба свободно читала французскую дипломатическую переписку.

Это стало возможно благодаря умелому сочетанию аналитических методов раскрытия шифров, которыми пользовалась криптографическая служба, и работе агентов русской разведки, добывавших французские шифры.

Павел I. Он уделял большое внимание сохранению государственной тайны. Император утвердил штаты заграничных учреждений Коллегии иностранных дел – «штаты постам министерским вне государства». Отныне всех министров второго ранга в заграничных учреждениях империи заменили послы и посланники. Вся переписка этих лиц шифровалась и держалась в строгом секрете. Большое внимание соблюдению тайны уделялось и в самой коллегии в отношении лиц, работающих по шифровальной части.

Кстати

В Коллегии иностранных дел вёлся тщательный учёт всех «цифирных ключей генеральной корреспонденции» (шифров). Перечень «цифирных ключей», или цифирей, списки лиц, кому они были разосланы, от кого получены обратно отдельные экземпляры, на каком языке цифири составлены и другие необходимые сведения заносились в особые реестры.

Если экземпляр генеральной цифири кем-то из корреспондентов утрачивался или возникало подозрение, что цифирь оказывалась известной неприятелю, то немедленно издавался императорский указ о выводе этого шифра из действия и замене его другим. Этот указ сразу же рассылался всем корреспондентам, входившим в данную сеть связи.

Одной из забот власти продолжали оставаться масоны. Особую организационную и деятельную активность «вольные каменщики» начали проявлять в последней трети XVIII в. Вначале относившаяся к ним лояльно, Екатерина II постепенно изменила свои взгляды, что и повлекло за собой те гонения на масонов, которым они подвергались со стороны правительства уже с конца XVIII века.

Перлюстрация частной переписки «вольных каменщиков» в Павловскую эпоху проводилась активно, и сам император даже не считал нужным скрывать этого.

Московский почт-директор Иван Борисович Пестель, занимавший этот пост с 1789 по 1806 год, снимал копии с писем масонов в двух экземплярах. Один из них предназначался для московского главнокомандующего, другой же отсылался в Петербург.

Кстати

Трудность дешифрования масонских писем заключалась в том, что учение «вольных каменщиков» проводило в жизнь свои гуманитарно-философские идеи, воплощая их в целый ряд символов и обрядов.

Один из крупнейших русских масонов конца XVIII – начала XIX века граф Михаил Юрьевич Виельгорский поучал братьев: «Каменщик должен всячески вникать в таинственные обряды наших лож, где каждый предмет, каждое слово имеет пространственный круг значений и сие поле расширяется, подобно как, всходя на высоту, по мере того как возвышаешься, то видимый нами горизонт распространяется».

Александр I. В начале царствования императора Александра I была проведена реорганизация высшего государственного управления России, которое в течение всего XVIII века сохраняло коллегиальные начала. Высочайшим манифестом в 1802 году вместо коллегий учреждались министерства. Одновременно с созданием Министерства иностранных дел министром иностранных дел и государственным канцлером был назначен граф Александр Романович Воронцов.

Между прочим

Начало XIX века ознаменовалось бурными политическими и военными событиями. Всё в Европе и многое в России оказалось в вихре событий, определявшихся появлением и деятельностью Наполеона Бонапарта. Возникали и распадались военные и политические союзы, победы сменялись поражениями. Война создавала героев и кумиров, диктату войны подчинилась логика политики.

Фундамент Российского государства, заложенный в XVIII столетии, оказался достаточно прочным для того, чтобы теперь, в годину небывалых испытаний, выдержать все и одержать победу. Немало способствовали этому и успехи русских криптографов.

Вся криптографическая деятельность, а также руководство службой перлюстрации были сосредоточены в канцелярии МИД. Руководил этой работой под непосредственным наблюдением министра управляющий канцелярией.

В МИДе был организован так называемый цифирный комитет, в состав которого вошли наиболее опытные и квалифицированные криптографы.

В задачи комитета входил анализ и введение новых систем шифров, контроль за их правильным использованием и хранением, вывод из действия устаревших или скомпрометированных шифров, составление заключений, отчётов и докладных для руководителей МИДа и императора по вопросам деятельности шифровальной и дешифровальной службы. Этот комитет подчинялся министру, а возглавлял его «главный член цифирного комитета».

Как и в XVIII столетии, информация, полученная путём криптоанализа, то есть дешифрования переписки, продолжала служить важнейшим источником сведений для Министерства иностранных дел и военного ведомства России. Что было особенно важно, так как при военном министерстве в 1810 году была создана особая служба.

Историческая справка

20 января 1810 года князь Михаил Богданович Барклай де Толли занял пост военного министра.

Одним из первых дел нового военного министра сразу после назначения стало создание военной разведки, предтечи современного ГРУ ГШ (Главного разведывательного управления). История разведывательной деятельности в России насчитывала к этому времени несколько столетий. В 1654 году был основан Приказ тайных дел – прообраз разведывательного управления того времени. Но событие 1810 года занимают в этой истории особое место.

Первым органом военной разведки стала Экспедиция секретных дел при военном министерстве, учреждённая 27 января 1810 года.

По мнению Барклая де Толли, Экспедиция секретных дел должна была решать следующие задачи: ведение стратегической разведки (сбор стратегически важных секретных сведений за рубежом), оперативно-тактической разведки (сбор данных о войсках противника на границах России) и контрразведки (выявление и нейтрализация агентуры противника).

Барклай понимал всю сложность задачи и знал, что нужно было создать сильную спецслужбу, ведь ей противостояли сильнейшие спецслужбы Европы.

Михаил Богданович Барклай де Толли создавал не только сильную, но и очень хорошо законспирированную службу. Экспедиция секретных дел при военном министерстве подчинялась непосредственно министру, результаты её деятельности не включались в ежегодный министерский отчёт, а круг обязанностей сотрудников определялся особыми правилами. Но, как известно, у всего есть обратная сторона.

Эта высочайшая секретность, которая помогла в период подготовки войны и боевых действий, сыграла своего рода злую шутку с оценкой в исторической литературе самой Отечественной войны и её подлинных героев.

Строгая секретность явилась причиной, по которой ни в мемуарах об Отечественной войне 1812 года, ни в более поздних исследованиях об Особенной канцелярии не найти ни слова.

А между тем благодаря её деятельности русское командование смогло положить в основу плана неминуемой войны с Наполеоном продуманную стратегию.

Штат Экспедиции секретных дел состоял из подобранных самим Барклаем молодых людей, хорошо знавших иностранные языки. Семь русских «военных агентов» (прообраз военных атташе), блестящих офицеров, Михаил Богданович послал в столицы европейских государств под видом обычных чиновников русских посольств. Они получили подробные письменные инструкции, вменявшие им в обязанность негласно собирать сведения «о числе войск, об устройстве, вооружении и их духе, о состоянии крепостей и запасов, способностях и достоинствах лучших генералов, а также о благосостоянии, характере и духе народа, о внутренних источниках держав и средствах к продолжению войны». Все они были снабжены и шифровальными кодами. Так Россия стал первой в мире страной, учредившей институт военных атташе.

Каждый из семерых внёс неоценимый вклад в создание общей информационной картины военных приготовлений Наполеона и его союзников.

Между прочим

История победы русской армии над Великой армией, которую возглавлял гениальный полководец, до сих пор многим непонятна. Пока русские отступали до Москвы, вроде бы всё более или менее ясно, а что вдруг случилось потом?