Представитель императора Наполеона III – дивизионный генерал Адольф Ниель;

Начальник инженерных частей в Крыму – бригадный генерал Мишель Бизо;

Командующий левым флангом (I корпус) – дивизионный генерал Жан-Жак Пелисье;

Командующий правым флангом (II корпус) – дивизионный генерал Патрис де Мак-Магон.

Командующий французской экспедиционной армией был мрачен, как будто только что его приговорили к смертной казни через гильотинирование.

– Итак, месье генералы, – открыл совещание Франсуа Канробер, – должен вам сказать, что пришел ответ из Парижа на мою вчерашнюю телеграмму. Император не поддержал предложенную мною выжидательную тактику. Ему нужна победа и только победа, триумф от захвата Севастополя закроет все наши неудачи. И в то же время он совершенно не желает, чтобы мы влипли здесь в какое-нибудь невыполнимое дело и погибли вместе с армией. Риск неудачи должен быть полностью исключен. Требования, противоречащие друг другу, ибо риск на войне неизбежен, а в наших условиях особенно…

Немного помолчав, командующий армией добавил, обращаясь к Адольфу Ниелю:

– Месье Ниель, вы тут у нас как бы представитель Императора… но Его Величество сейчас в Париже, в Тюильри, где все хорошо и цветут каштаны, а вы вместе с нами здесь, под Севастополем. И, в отличие от Императора, вы прекрасно знаете, что в ответ на каждый выстрел нашей пушки по Севастополю с вершины Сапун-горы прилетает с десяток вражеских бомб, которые разносят вдребезги всю батарею. Заметьте, только в ответ. Тот, кто засел на вершине этой горы, явно не горит желанием убивать всех французов до последнего, он всего лишь принуждает нас к миру с русскими…

– Месье Канробер… – Генерал Ниель нервно прошелся туда-сюда по шатру, – а почему вы решили, что на вершине горы засели не русские, а кто-то еще? Мне кажется, не стоит множить сущности и считать, что у нас два разных противника, в то время когда он только один…

– Месье Ниель, – вздохнул командующий армией, – если бы там находились русские, то они посыпали бы нас своими бомбами до исчерпания возимого боезапаса, а потом попытались бы прорваться обратно в Севастополь. Наши артиллеристы уже несколько раз воспринимали молчание батарей на горе как признак исчерпания запаса снарядов, но всякий раз попытки возобновления бомбардировки Севастополя приводили только к уничтожающим все огневым налетам. Примерно так же в средние века вели себя командиры наемных армий, которые совершали только те действия, на которые подписали контракт, и ничего более.

– Наемники, говорите… – хмыкнул генерал Ниель, – вы себе представляете, месье Канробер, в какую кругленькую сумму должно было обойтись формирование и экипировка такого отряда, численностью не меньше, чем несколько тысяч пехотинцев, и около сотни артиллерийских орудий?

– Орудий такой дальнобойности и бомб такой мощности, – зло бросил генерал Пелисье, – между прочим, нет больше ни в одной армии мира! Мы не в состоянии бороться с этой напастью, поскольку для того, чтобы обстреливать цели на вершине горы, наши пушки потребуется подтянуть к вражеским батареям примерно на километр или даже ближе. Пока мы будем пытаться решить эту задачу, наших артиллеристов будут расстреливать как на полигоне. Да и потом. Наша артиллерия с легкостью разрушает возвышающиеся над землей укрепления русских: бастионы, куртины, редуты и люнеты; но как, простите, прикажете справляться с противником, который полностью зарылся в траншеи, выставив на поверхность только стволы орудий и винтовок? Вот еще одно доказательство, что на вершине горы сидят не русская армия, а кто-то другой. Совсем другая тактика ведения боевых действий, другая военная форма и другое оружие. При отражении вчерашних атак британской пехоты в подзорную трубу достоверно было видно, что обороняющиеся заряжают свои винтовки с казенной части, чем и добиваются невиданной скорострельности.

– Винтовки Дрейзе, – тяжело вздохнул генерал Ниель. – Проклятые пруссаки, только у них есть на вооружении такая дрянь. Эти казнозарядные винтовки ненадежные, капризные, требующие тщательного ухода, их спусковые механизмы игольчатого типа часто ломаются, но при этом их скорострельность примерно в два раза выше нашего штуцера Тувинена. И пушки тоже наверняка прусские – какое-нибудь новшество, придуманное на нашу голову месье Круппом и отправленное в Россию для войсковых испытаний.

– В таком случае, – веско сказал генерал Пелисье, – проще предположить, что пруссаки послали на эту войну не только оружие, но и своих солдат, или как минимум офицеров. Им не привыкать наемничать, кроме того, и прежде они посылали своих офицеров для стажировки в составе русской кавказской армии. К тому же таким офицерам очень легко маскироваться. Кто отличит немца из Пруссии, служащего в русской армии по найму, от почти такого же немца из Прибалтики, который является подданным русского царя? Тем и объясняется другая тактика: что именно таким образом собираются воевать пруссаки в новых условиях, когда артиллерия становится способной разрушать любые надземные укрепления, а скорострельные винтовки косят атакующих, не позволяя им сойтись врукопашную.

Немного помолчав, Пелисье посмотрел на генерала Ниеля и добавил:

– Адольф, я сказал все это для того, чтобы развить вашу мысль о русском происхождении людей, занявших вершину Сапун-горы. Но на самом деле это не имеет отношения к реальности. Пруссаки они, русские или кто-нибудь еще – эти люди не приходили на вершину этой горы так, как это делают обычные смертные. Дело в том, что как только стало понятно, что гору занял неприятель, мы послали отряды с целью блокировать врагу все возможные пути подвоза пороха и продовольствия. Так вот: наши солдаты, обследуя склоны горы, так и не сумели найти там ни одного места, где наверх могли бы подняться несколько тысяч солдат и до сотни пушек со своими упряжками. На том месте непременно должна была остаться настоящая дорога с колеями, разбитыми колесами орудий… но мы не обнаружили ровным счетом ничего. Эти солдаты, кто бы они ни были, просто появились ниоткуда на вершине Сапун-горы вместе со своими пушками… или перелетели по воздуху. – Он обвел присутствующих хмурым взглядом. – Да-да, именно так, как бы абсурдно это ни звучало. И в связи с этим я думаю, что нашему императору Наполеону тоже следует поберечься… Ведь в следующий раз несколько тысяч грубых незнакомцев могут появиться не здесь, на окраине цивилизованного мира, а где-нибудь в саду Тюильри, в ста шагах от места пребывания императора и императрицы…

На несколько мгновений повисла напряженная тишина.

– Так вы считаете, – наконец сказал генерал Мак-Магон, – что наши мероприятия по блокированию вершины горы можно считать бесполезными?

– Да, Патрис, – веско ответил генерал Пелисье, – я так считаю. Ни к чему, кроме распыления резервов, эта тактика не приводит, а припасы и все необходимое на вершину горы неизвестный нам противник доставляет все тем же путем, каким туда уже попали войска и пушки. Они могут сидеть там вечно, полностью сорвав нам кампанию в Крыму, а могут уже завтра убрать оттуда своих головорезов; но это решать не нам. Все зависит от их взаимоотношений с русскими, а точнее, от того, какие условия неизвестный нам хозяин этой частной армии выставил молодому русскому императору: только финансовые или же еще и политические…

– Дорогой Жан-Жак, – проворчал генерал Канробер, – так вы все-таки настаиваете на версии о наемниках?

– Я, черт возьми, дорогой Франсуа, ни на чем не настаиваю, – проворчал в ответ генерал Пелисье, – это лишь одна из версий, которая может иметь отношение к реальности, а может и не иметь. Мы не знаем о нашем новом противнике ничего, кроме того, что он способен наказать нас жестокой бомбардировкой в случае нарушения нами необъявленного перемирия, на котором он настаивает таким оригинальным образом. Еще нам известно, что на свои позиции на Сапун-горе эти войска не пришли по суше и не приплыли по морю. Они там просто ПОЯВИЛИСЬ – каким-то образом, который лежит за пределами наших представлений о возможном и невозможном. Мы даже не знаем, все чудеса нам были явлены или же самые крупные козыри пока остаются в колоде у неведомого игрока.

После этих слов в шатре вновь воцарилась тягостная тишина. Французские генералы просто не понимали, как можно бороться с противником, который абсолютно непредсказуем и превосходит господ коалиционеров на две головы с технической точки зрения. Им неизвестны ни национальная принадлежность армии, занявшей Сапун-гору, ни поставленные перед ней задачи, ни даже ее пределы возможного в совершении военных операций.

– В первую очередь, – проскрипел генерал Ниель, – необходимо укрепить тыловые позиции нашего лагеря, ведь мы совершенно открыты в сторону склонов Сапун-горы. Мишель (генерал Бизо), отложите в сторону все остальные дела и немедленно займитесь этой задачей.

– Укрепить лагерь с тыла, конечно же, надо, – сказал генерал Пелисье, – но только в том случае, если это вообще имеет смысл. Если наш новый враг способен внезапно появляться в любой точке местности, то наши укрепления для него ничего не значат. Ибо если он захочет атаковать, то всегда сумеет напасть на нас изнутри.

Генерал Ниель замысловато выругался.

– Вы намекаете, – сказал он, – что наш неизвестный враг еще и знается с нечистой силой?

Генерал Пелисье пожал плечами.

– Сказать честно, – сказал он, – я не верю в нечистую силу. Совсем. Этот господин истреблял наших солдат бомбами и пулями, а не заклинаниями и легионами демонов. Мы тут с вами не сражаемся за веру, как некогда рыцари-крестоносцы, не сражаемся за милую Францию с ордами захватчиков, а занимаемся политикой в интересах нашего императора Наполеона Третьего, а это, черт побери, довольно грязное дело. Ну почему тысячи французских солдат должны гибнуть в войне, которая не принесет Франции никакой добычи, только потому, что прошлый русский император, сейчас уже покойный, назвал нашего Наполеона дорогим другом, а не дорогим братом? Это я к тому, что ровно с тем же успехом наш неожиданный противник может быть связан не с Князем Тьмы, а с Творцом всего сущего, или вообще с каким-нибудь безумным изобретателем, который придумал, как перемещаться по земле, не оставляя следов…

– Ну, это просто, – хмыкнул генерал Мак-Магон, – достаточно двигать войска не одной колонной, а широким фронтом вразбивку и так же, по одной, везти пушки. Трава сейчас молодая – поднимется быстро…

– Дорогой Патрис, – с надеждой спросил генерал Канробер, – вы точно уверены в том, что сказали? Ведь если мы на основании ваших слов предпримем ошибочные действия, то результат может быть воистину ужасным.

Мак-Магон подумал и тряхнул головой.

– Нет, дорогой Франсуа, – сказал он, – на сто процентов не уверен. Считай, что это моя догадка, а не утверждение. Ведь мы знаем чрезвычайно мало…

– Но достаточно, – продолжил генерал Канробер, – для того, чтобы понимать, что до тех пор, пока мы не стреляем по Севастополю, в нас с вершины Сапун-горы тоже не летят те чудовищные бомбы. Также мы знаем, что если бы наш новый враг захотел нашей гибели, то непременно бы этого добился. Для этого достаточно вести обстрел не в течение получаса, а как минимум один световой день, от рассвета до заката.

– Мы погибнем, – сказал генерал Пелисье, – если артиллерия с Сапун-горы сумеет дотянуться до Камышовой бухты – так же как она уже дотянулась до Балаклавы. Сейчас англичане потеряли все свои корабли, припасы и тыловые учреждения и стали чрезвычайно зависеть от нашей благосклонности. В случае если погибнет и наш флот, всей кампании будет грозить катастрофа и вместо унижения России получится нечто противоположное: унизятся те, кто составил против нее коалицию, а Россия в очередной раз возвысится, как это было во времена похода императора Наполеона Первого на Москву…

– Чтобы этого не случилось, – сказал генерал Канробер, – мы должны действовать с чрезвычайной осмотрительностью. Во-первых – нам нужно знать, что обо всем этом говорят внутри Севастополя. Во-вторых – мы должны вступить в переговоры с теми, кто занял Сапун-гору, и выяснить, каковы их официальные планы по нашему поводу и нельзя ли с ними договориться в прямо противоположном направлении. Наш император так же не беден. Я бы предпочел ради победы тратить золото, чем жизни французских солдат. Пока же будут идти эти переговоры, наши разведчики должны облазить на этой горушке каждую щелочку и установить самые уязвимые места нашего противника. А окончательное решение мы примем потом, когда станет ясно, есть ли у нас шанс победить врага одним стремительным натиском.