– Да?! – Одинцов насмешливо прищурил глаз… – А Владивостокское шоу? Вы там пятиминутным включением на полчаса вырубили сотовую связь, мобильный интернет и все виды телевидения, кроме кабельного…. Уж не знаю, чего там врала пресслужба флота, чтоб покрыть вашу выходку….

– Товарищ Одинцов! – с места встал капитан второго ранга Степанов. – Разрешите?

– Да, Василий Иванович?

– Мы с Алексеем Ивановичем, тщательно проанализировали результаты пробного пуска «Тумана» вечером четырнадцатого августа. Наш совместный рапорт о возможности применения специальной модификации «Тумана» в качестве мощного средства РЭБ был направлен по команде утром 15-го числа. Вы, кажется, должны были получить копию.

– Копию я получил, – Одинцов ухмыльнулся – зрелище получилось жутковатое, – с этим понятно, но не повторятся ли «спецэффекты» на основных испытаниях?

Тимохин мотнул головой.

– Исключено! Мы изменили конфигурацию верхнего ряда антенных эффекторов, теперь образование полем «гребня», способного задеть ионосферу, является невозможным. Максимальная высота захвата – около трех с половиной километров.

– Садитесь, товарищи. Пойдем дальше…. Ответственный за медицинский контроль личного состава кораблей и научного персонала товарищ полковник медслужбы Шкловский, слушаю вас.

– Насколько я понимаю, – Лев Борисович поправил сползшие на кончик носа очки, – и на предыдущих этапах испытаний проводился медицинский контроль за участвующим персоналом, и при этом никаких негативных эффектов выявлено не было. Но надо признать, что все предыдущие опыты продолжались от нескольких минут до двух-трех часов, на трое суток еще никто не замахивался. Поэтому мы будем следить, и в случае выявления угрозы здоровью людей потребуем немедленного прекращения испытаний…. Да, именно так, товарищ Одинцов – прекращения, причем немедленно!

– Лев Борисович, – Одинцов успокаивающе кивнул головой, – как именно вы будете следить за здоровьем военнослужащих и гражданского персонала?

– Каждому человеку – неважно, военнослужащий он или гражданский специалист – будет выдано по индивидуальному браслету, который будет снимать показатели температуры тела, пульса, артериального давления, а также некоторые данные по электрохимической активности. На каждом корабле имеется компьютер для обработки данных с этих браслетов в экспресс режиме. Браслеты общаются с компьютером через ИК-порт, для обеспечения этого надо весь личный состав кораблей и гражданский персонал обязать регулярно, раз в три-четыре часа, заходить в медблок. Соответственно, ваш «Туман» никак не влияет на работу системы в целом. Раз в сутки, с помощью предоставленной товарищем Сергеевым аппаратуры лазерной инфракрасной связи, данные будут сбрасываться на центральный сервер, расположенный здесь, на БДК «Николай Вилков»…. Здесь же развернута экспресс-лаборатория контейнерного типа, и имеется прочая диагностическая аппаратура. В одном из кубриков оборудован стационар-изолятор на пятнадцать коек, а в другом – палата интенсивной терапии на четыре койки…. Имеются значительные запасы разнообразных медикаментов и перевязочных средств. Поскольку мы, медики, не знаем, чего нам ждать, то подготовились по максимуму.

– Спасибо, Лев Борисович, – кивнул Одинцов, – как я понял, ваша служба к испытаниям готова. Итак, за режим секретности и обеспечение сохранения гостайны в этом походе отвечает представитель Особого отдела штаба капитан первого ранга Ким Максим Оскарович….

– Товарищ Одинцов, до меня доходит информация, что некоторые гражданские специалисты ведут разлагающие и провокационные разговоры – вот, к примеру… – Капитан первого ранга Ким достал из кармана свой «Самсунг». – Некто Виктор Позников в разговоре с сослуживцами говорил, что Россия недостойна иметь такую замечательную технику, как «Туман», что разработчикам платят гроши и они ведут полуголодную жизнь, а вот в Америке их бы оценили по достоинству. Я посылал запросы и наводил справки по инстанциям – зимой и весной двенадцатого года этот человек участвовал в так называемых белоленточных митингах. Правда, порядок не нарушал и правоохранительными органами не задерживался. Хотелось бы узнать у товарища Тимохина, каким образом этот молодой человек смог попасть на сверхсекретные испытания?

Тимохин побледнел.

– Наша служба безопасности проводила расследование, и, поскольку за этим молодым человеком не было замечено никакой деятельности, кроме разговоров, никаких контактов с иностранными посольствами или представителями иностранных спецслужб, то его сочли возможным допустить до работ, непосредственно не связанных с конструкцией «Тумана». Видите ли, он в нашей группе занимается сопряжением установки с источниками питания….

– Итить твою мать, Алексей Иванович! – взорвался Одинцов. – «Они не обнаружили связи с иностранными посольствами»; ты что у нас конструируешь – вооружение или стиральные машинки? Да только этих фактов должно было хватить, чтоб его гнали поганой метлой…. И почему я об этом узнаю только здесь и сейчас? Григорий Петрович просил не говорить? Вернусь, Семенцов у меня попляшет, должность участкового в Нарьян-Маре покажется ему верхом карьеры. Да и с Григорием Петровичем, надо будет, боднусь, не велик бычок. А сейчас, «кровавая гебня», слушай мою команду – если этот кадр в критический момент перейдет от слов к делу – шею свернуть и за борт! Сиди, Алексей Иванович, – Одинцов резким жестом вернул Тимохина на место, – ты уже напортачил как мог! Товарищ майор, подберите ребят посмышленее, пусть присмотрят за этой крысой – куда ходит, чем дышит, и так далее; трюм с оборудованием под особый контроль, выставить там постоянный парный пост, а лучше два. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте – обезвредить! Обо всем докладывайте мне и капитану Киму…. Ф-фу, а я думал, с чего так на сердце неспокойно…. Итак, вот что – к капитану второго ранда Ольшанскому у меня вопросов и претензий нет; для него, в общем-то, особый режим продолжается уже неделю. С капитаном первого ранга Карпенко я побеседую отдельно, после совещания. Все свободны, а вас, Сергей Сергеевич, я попрошу остаться.

* * *

19 августа 2017 года, 10:35 Тихий океан, точка 40СШ 150ВД, каюта Одинцова на БДК «Николай Вилков».

Присутствуют:

Спецпредставитель Одинцов Павел Павлович

Командир БПК «Адмирал Трибуц», капитан 1 ранга Карпенко Сергей Сергеевич.

– Ну, Сергей Сергеевич, поговорим? Ничего, что на ты? – Одинцов боком присел на стол и достал сигареты. – Куришь?

– Курю! – Карпенко достал свои и чиркнул зажигалкой. – Говори, чего хотел….

– Вот прочти! – Одинцов вытащил из кармана уже знакомую нам бумагу, – учти, до этого момента о существовании этого документа знали только трое: адмирал на Варяге, особист Ким, майор Новиков, и теперь ты четвертый.

Карпенко несколько раз прочел, зачем-то перевернул листок и глянул с обратной стороны.

– Круто, товарищ Одинцов – полномочия у тебя, однако, свирепые, совершенно диктаторские… – и, не складывая бумагу, вернул ее хозяину.

– Ну, да диктаторские… – Одинцов затянулся табачным дымом, – это на тот случай, если наша группа оторвется от основных сил. Если все будет нормально – если можно так сказать об акции на грани войны – то командовать будет командующий Тихоокеанским флотом контр-адмирал Авакянц, а я буду только посмотреть.... Это и есть моя работа – не командовать, а только смотреть. Составить, так сказать, полное впечатление о том, что, как и почему.

– Ну, хорошо, – Карпенко сбросил пепел в пепельницу и ухмыльнулся, – у тебя полномочия, а от меня что требуется?

– Если мы отобьемся от основных сил, – лицо Одинцова стало жестким, – то с того момента и до возвращения к своим, ты мой командующий флотом, а я твой президент…. Как-то так получается!

– Вот как? – Карпенко снял фуражку и провел рукой по затылку. – Ну что же, как говаривали у меня на родине – не боись, командир, исполним все в лучшем виде. Если надо янкесам соли на хвост насыпать, или хотя бы пугнуть как следует, то я всегда готов, можешь на меня рассчитывать…. Только вот как в таком случае старшинством мериться будем?

– А что им мериться, Сергей Сергеевич? Ты, до тех пор, пока не воссоединимся с флотом, самый старший морской начальник. Приказ, назначающий тебя командующим корабельной группой имеется совершенно официальный. Я в твои морские дела ни в коем случае не лезу. Будет приказ – будем думать, как его наилучшим образом исполнить. В том случае, когда приказа нет, а делать что-то надо, ты уж извини, я беру управление на себя….

– Так, погоди, так ты не тот самый Одинцов, что восьмого первым в Джаву, вертолетом, только со взводом разведчиков, еще до передовых частей…. Твой позывной был ….

– Тсс. Тот самый… – ухмыльнулся Одинцов, – а тебе-то откуда известно?

– Слухом земля полнится, – точно также ухмыльнулся Карпенко, – рассказал один приятель после бутылочки холодного чая…. Но уважаю, уважаю…. Слышь, товарищ Одинцов, а как тебя по имени-отчеству?

– Павел Павлович, я, а что? – Одинцов решительно раздавил в пепельнице окурок.

– А то по фамилии обращаться неудобно, да и не принято у нас на флоте. Неуважение как бы. Да и был, говорят, в царском флоте обычай, когда в неофициальной обстановке офицеры к друг другу по имени-отчеству обращались, без званий. Слушай, Павел, так там, в Осетии, и в самом деле янкесы были?

– У галстукоеда-то? Было там, Сергей, каждой твари по паре, сам лично любовался на тушку негра в грузинской форме и с грузинскими документами…. Или он мутант, или Джоржия не та? Хохлы ловились, прочая сучья рать вроде прибалтов. Самые хитрые – сыны Израилевы – как жареным запахло, так сразу в самолет и в Тель-Авив, рассказывать, как мы жестоко бомбим Тбилиси. Да ну их всех в дупу, головой вперед!

Карпенко посмотрел на часы.

– Ладно, Павел Павлович, пора и честь знать, почти одиннадцать…. Пока на катере до «Трибуца» дойду, твои уже шарманку заведут. И помни, если что, то наш флот не подведет!

* * *

19 августа 2017 года. 12:00. Тихий океан, точка 40СШ 150ВД, БДК «Николай Вилков».

Доктор технических наук Алексей Тимохин, 45 лет.

Сажусь за свое рабочее место и разминаю пальцы. Так, компьютер включен, Линукс загружен. Запускаю пиктограмму «Изделие ХХ/522 Туман-888». Секунд через сорок на экране появляется табличка: – «Изделие обнаружено, идет тестирование» – ну, это как минимум на полчаса, можно было бы успеть выйти на палубу покурить, если бы я не бросил в 2006-м. Минуты тянутся откровенно медленно, нет ничего хуже, чем бы ждать, не зная, чем себя занять. Наверное, так люди и придумали курение. Пока тянется этот дурацкий тест, расскажу немного о себе…. Я ведущий специалист одного НПО, Алексей Тимохин, родился 45 лет назад в стране, которая тогда называлась СССР, в столице одной союзной республики. На самом деле, открою секрет, я не Алексей, и моя фамилия не Тимохин, но что поделаешь – секретность. Зато все остальное – святая, истинная, правда. Учился в институте связи, защитил дипломный проект с отличием, руководитель практики про мой дипломный проект сказал: «Тут как минимум две кандидатские…» После получения красного диплома был приглашен в Москву в то самое секретное заведение, теперь НПО называется. Но тут получилось так, что случайно закончился СССР и начались лихие 90-е. Нам повезло – Генеральный директор нашел сначала одного инозаказчика в Индии, потом другого в Китае.… А с 2002 мы снова понадобились родной РФ, несчастному огрызку бывшей СССР. Один заказ, второй, третий… а с 2011 года наш отдел занимается проектом «Туман» – тогда это был один экселевский файл с цепочкой формул, и все. И вот шесть лет мы воплощали гениальное, сделанное на кончике пера открытие, в грубое железо. И вот оно готово, скомпоновано в два трехтонных универсальных контейнера, которые сейчас наглухо принайтоваты в трюме БДК «Николай Вилков». Весь прошлый год мы тестировали и испытывали наше Изделие на полигонах. Что за изделие? Это наше детище, наш любимый ребенок, и даже рыжая Алла не говорит о нем иначе как с придыханием. А как же – ведь она отдала ему «лучшие годы своей жизни»… «Туман» – это установка, способная каждый корабль или самолет превратить с суперстеллс, абсолютно невидимый для радаров. Мы включали установку много раз, испытания длились от восьми минут до трех часов, и каждый раз все получалось – на время испытания мы пропадали с радаров. И даже солнце в это время, казалось, светило через тонированное стекло. Сегодня у нас первое «боевое» испытание. Наша задача – вести корабельную группу вдоль сороковой параллели в течении трех суток, а это ни много ни мало тысяча морских миль. Мы будем их вести, а с «Варяга» и других кораблей эскадры будут вести контроль нашей заметности во всех диапазонах электромагнитного и акустического спектра. Ну вот – тестирование завершилось и на экране горит панель управления Изделием. Все блоки отмечены зелеными «светофорами», следовательно, все в порядке – с Богом!

Я встаю из-за стола.

– Товарищи офицеры, все О`Кей, он ваш.

А товарищи офицеры у нас «представители заказчика» – РТВшники из штаба флота, лейтенанты Василий Смурной (это фамилия у него такая, угораздило же молодца) и Серега Злобин, а также начальник их, капитан второго ранга, майор по сухопутному, Степанов Василий Иванович. Хотя с этими «представителями заказчика» мы, собственно, последний год и работали. И собирали последнюю модель Изделия вместе, и тестировали. Мы где-то месяцев семь уже вместе работаем. И теперь они втроем будут нести вахты по четыре часа через восемь – так, кажется, у моряков положено – и, кроме автоматической записи параметров в log файл, будут каждые полчаса заносить данные в самый обыкновенный прошитый и пронумерованный журнал испытаний. Василий Иванович садится на освободившийся после меня стул. Ему запускать Изделие, и его вахта первая. Ну, это уже не в первый раз – мы уже делали пуск во Владике, только стоя на якоре. Тогда все прошло успешно, если не считать нарушение связи, теперь же первый пуск на ходу, и первый такой продолжительный – на сутки. До этого самое продолжительное испытание было на три с небольшим часа. «Господи, иже еси на небеси…» – проговариваю я про себя, наблюдая, как капитан третьего ранга подводит курсор мыши к тангенте «Пуск» и давит указательным пальцем на кнопку. В трюме перед нами набирают обороты два дизель-генератора по 1100 кВт., рядом с изображением двух дизелей оживают условные стрелки мощности на циферблатах, показывая, что оба дизель-генератора вышли на крейсерские обороты. Теперь тангента "Режим" – на антенные эффекторы подано рабочее питание. Столбик выделяемой мощности быстро растет вверх и чуть-чуть не достигает отметки 100%, рядом число 97,2%.

Еще раз бросаю взгляд на экран через плечо Василия Ивановича – параметры Изделия в норме, даже температура трансформаторного масла в системе охлаждения усилителей антенных эффекторов. С этой минуты вся телеметрия изделия пишется на log файл, и «в случае чего» можно будет анализировать причины сбоя или аварии, как с «черного ящика» в самолете. Ну и кроме того, как я уже говорил, есть и журнал испытаний на бумаге, но это на крайний случай. Кроме коллег РТВшников, при испытаниях присутствует товарищ особист, капитан ГБ Ким. Непонятно, какое отношение он имеет к тем самым Кимам, что правят Северной Кореей, но фамилия такая, что слов из песни не выкинешь. И еще – наш Пал Палыч Одинцов, куратор испытаний официально от вице-премьера оборонки Рагозина, а неофициально от Самого. Фигура вообще таинственная, по слухам – человек Путина, не из последних.

* * *

Тогда же и почти там же, глубина 300 м., борт атомного подводного крейсера К-419 «Кузбасс».

Командир АПЛ капитан 2-го ранга Александр Степанов, 40 лет.

А ведь и точно – этот «Трибуц» нихрена не сумел нас обнаружить и даже не заподозрил о нашем присутствии, хотя мы были прямо у него под килем. Правда, в нашу пользу играл термоклин – то есть граница между теплым течением Куро-Сиво и холодными глубинными океанскими водами, от которого акустические импульсы отражаются не хуже, чем от стенки. Щупай не щупай сонаром глубины – все, что ниже термоклина, остается недоступным. Таким образом, мы в деле, и за успешное выполнение задания по выявлению дыры в нашей противолодочной обороне нам светит неслабая благодарность от начальства. А если бы это были не мы, а какая-нибудь «Вирджиния», которая, злобно подкравшись, шпионила бы за нашим испытанием секретного оборудования?

А вот запуск установки мы почувствовали даже на глубине. Волосы на голове встали дыбом, по коже как бы пробежали мурашки; потом, правда, все прекратилось, но акустик тут же доложил, что мы перестали слышать внешние шумы, типа той же переклички китов, а звук винтов надводных кораблей над нами доносится так ослаблено, как будто наша глубина не триста, а три тысячи метров. Так что получается, что эта штука глушит не только оптический диапазон, но и акустику тоже. Кстати, мичман, который сидит на установке, обнаруживающей кильватерный след кораблей, доложил, что они стали совсем короткими, будто мы движемся не в толще морской воды, а в слое масла. Ну ничего, посмотрим, что будет дальше, потому что странного пока очень много, а страшного ничего нет. И опять имеет место просто идеальная работа всей аппаратуры, хотя маскирующая установка должна бы давать помехи. Но помех нет, все отлично – и это начинает меня понемногу тревожить. «Иркутск», кстати, следует в ордере впереди и чуть правее нас, и, судя по всему, у него на борту тоже полный порядок.

* * *

19 августа 2017 года. Вечер сразу после заката. Тихий океан, точка 40СШ 153ВД, БДК «Николай Вилков».

Доктор технических наук Алексей Тимохин, 45 лет.

Вышел на палубу… Солнце зашло и небо окончательно почернело. Свет звезд не может пробиться через маскирующее поле. Впереди, по сухопутному, метрах в двухстах, темная громада Адмирала Трибуца. Он идет без огней, в режиме светомаскировки. Как я понял, наш рулевой должен ориентироваться на данные лазерной системы – луч лазера с кормы впереди идущего корабля. За нами следует танкер «Борис Бутома», точно так же держась за нашу корму. Где-то за периметром «купола» за нами наблюдает эскадра – зорко так смотрят, пускай попробуют разглядеть. Парадный ход у нашей группы – 14 узлов, это 26 километров в час. Для БПК, БДК и танкера это экономический ход, вот шлепаем потихоньку по Тихому океану, как привидения. Рядом молча курит Пал Палыч, а особист, как в той поговорке, всегда где-то за углом. Ну и хрен с ними. Возвращаюсь в каюту и ложусь спать, если что случится – разбудят.