Читать книгу «Медаль за город Вашингтон» онлайн полностью📖 — Александра Михайловского — MyBook.

Ну и пылища! Со строительной площадки будущего Константинопольского университета доносился шум какого-то механизма. Работа кипела, и над бетонным фундаментом уже возвышалась кирпичная кладка стен учебных корпусов. Казалось бы, что старый разведчик может понимать в строительстве? Но это как сказать. Довелось мне как-то раз работать в одной стране с верблюдами и финиками в качестве главы строительной фирмы. Справился, однако. Даже чуть было миллиардером не стал. А теперь, в моей новой должности, мне снова приходится заниматься давно забытым делом.

Десятого июня – по новому стилю, ежели что, я вернулся из Ангоры, где по поручению начальства я занимал пост советника султана Абдул-Хамида. Ангорский эмират – это все, что осталось от Османской империи, после того как наша эскадра с налету взяла Константинополь, а затем отжала и все европейские владения Османской империи. И часть ее – Константинополь с прилегающими землями – превратилась в новое государство, именуемое ныне Югороссией.

Тогда же меня отправили в Ангору – для турок Анкару – для помощи Абдул-Хамиду в модернизации его государства. Но в апреле канцлер Югороссии, Александр Васильевич Тамбовцев, приехал с визитом к султану. Тогда-то он и предложил мне вернуться в Константинополь на должность вице-канцлера. И, дождавшись приезда Саши Шелехова, заменившего меня при султане, я отбыл в столицу Югороссии. Все-таки, хотя я и турок по крови, родина моя – Россия, и мне чем дальше, тем больше хотелось домой.

За год Константинополь изменился так сильно, что я еле-еле его узнал. Уезжал я из восточного мегаполиса, в котором приезжим не рекомендовалось появляться в незнакомых кварталах, а поборы и издевательства были в порядке вещей. Грязь, крысы и непонятные личности, которые предлагали все – от гашиша и запретной для мусульман выпивки до юных девственниц и даже мальчиков. Все это считалось неотъемлемой частью городского пейзажа.

Теперь же, после того как Стамбул вновь стал Константинополем, все резко изменилось. Передо мной был чистый и современный город. Многое, конечно, осталось – муэдзины все так же призывали правоверных на молитву в Голубую мечеть – мою любимую – и в Сулеймание. В многочисленных кофейнях можно было точно так же полежать на диване, цедя маленькими глотками вкусный и ароматный турецкий кофе (а желающим подавали и кальян). На улицах раздавались крики продавцов «симитов» – турецких бубликов, – которые, как и прежде, предлагали свой горячий и необыкновенно вкусный товар, хотя теперь уже не с рук (часто немытых), а из благоустроенных торговых точек. Зато над Святой Софией и близко к ней расположенной и вновь отремонтированной Святой Ириной горели на солнце восьмиконечные позолоченные кресты – дар императора Александра III, а внутри золотые мозаики, замазанные в свое время, дабы не смущать правоверных мусульман, вновь предстали перед посетителями во всей их красе.

На улицах, в дополнение к уже привычным греческому и турецкому языкам, сдобренным армянским, теперь все чаще слышалась русская речь. В первую очередь это были люди из нашей эскадры. Но в Константинополе уже появились пока еще немногочисленные школьники и студенты. Скоро и школьное образование станет обязательным. А преподавание ведется на всех местных языках, но с обязательным изучением русского, разговаривать на котором стало престижно. Да и книжные магазины, появлявшиеся на каждом шагу, продавали множество русских книг – одной из причин была неприспособленность арабского письма к турецкому языку, и для тех, кто хоть немного знал язык Пушкина и адмирала Ларионова, проще было читать на русском. Кстати, по моему предложению, в Ангорском эмирате местные ученые при поддержке наших специалистов работают над переходом с арабской вязи на кириллицу. Но реформа пока только готовится, и время для нее еще не пришло.

Кроме того, в Югороссии проживали теперь многочисленные переселенцы из Российской империи. Большинство из них перебрались сюда самостоятельно, но некоторые прибыли в Константинополь по нашему приглашению. Как, например, мой сегодняшний спутник с его семьей.

Ветер принес облако цементной пыли прямо на нас. Я и мой собеседник, Илья Николаевич Ульянов, словно по команде, чихнули, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Сегодня с утра мы обходим строительство и наблюдаем за ходом ведущихся работ. Развалины казарм султанской гвардии были разобраны в прошлом году, а на их месте вырыли котлован и по осени залили фундаменты под здания будущего университета.

Пока шло строительство, занятия для студентов, набранных из местной молодежи, проводились во временных аудиториях – как правило, в домах, брошенных бежавшими из Константинополя турецкими сановниками. Не хватало наглядных пособий, учебников, письменных принадлежностей. Но у студентов было огромное желание учиться, и они терпеливо переносили все трудности, прекрасно понимая, что они, эти трудности, временные.

Я с удовольствием отметил, что Илья Николаевич принимал самое активное участие в хозяйственных работах и организационных мероприятиях. Сказывалась крестьянская сметка – как-никак он был сыном крепостного из Нижегородской губернии, ставшим затем астраханским портным. Да и опыт администратора у него имелся.

Ведь должность инспектора народных училищ, которую занимал Илья Николаевич, не входила в систему государственного образования и содержалась за счет бюджета земств, сельских общин и добровольных пожертвований. Министерство же народного просвещения Российской империи выделяло на них явно недостаточные средства. В обязанности инспектора входил контроль за создаваемыми за счет местных бюджетов школами в плане правильной постановки учебного процесса. Ему приходилось ходатайствовать перед земством об открытии новых школ, готовить и подбирать достойных учителей начальных школ, следить за хозяйственным состоянием школьных учреждений.

В 1869 году в Симбирской губернии числилось 462 народных училища с количеством учащихся свыше 10 тысяч человек, из них не более 90 соответствовали норме, остальные пребывали в жалком состоянии или существовали только на бумаге.

В нашей истории, в бытность Ильи Николаевича инспектором и директором народных училищ, земства, городские думы и сельские общества увеличили отпуск средств на школьные нужды более чем в пятнадцать раз. Было построено около полутора сотен школьных зданий, а количество учащихся в них возросло до двадцати тысяч человек. И это при том что качество образования стало соответствовать принятым нормам, а школы получили грамотных учителей и приемлемые для учебного процесса и проживания учителей здания.

Вот и сейчас Илья Николаевич с утра и до вечера крутился словно белка в колесе, фактически заново создавая систему народного образования в Югороссии. Ведь ему приходилось заниматься не только университетом, но и прочими учебными заведениями, где тоже все нужно было начинать с нуля. А ведь у него еще была большая семья, которая тоже требовала внимания и заботы. Но он старался выглядеть бодро, шутил, смеялся – словом, показывал мне, что получает истинное наслаждение от порученного ему дела. Впрочем, может, так оно и было? Сознаюсь, что я и сам из породы людей, которых называют трудоголиками.

А вот сейчас у нас с ним разгорелся спор. Илья Николаевич обратил внимание на фундамент будущего спортивного зала и площадку для занятий спортом на открытом воздухе.

– Мехмед Ибрагимович, голубчик, а не слишком ли мы много внимания уделяем этому самому спорту? Физические упражнения к месту в кадетских корпусах и военных училищах. А студентам-то они зачем?

Я тяжело вздохнул. Опять придется объяснять умному и взрослому человеку необходимость здорового образа жизни.

– Илья Николаевич, давайте вспомним Ювенала. «Mens sana in corpore sano»[5]. Будущий ученый должен быть не только умен и образован, но и крепок телом и здоровьем. Вспомните, сколько достойных молодых людей во время учебы получили хронические заболевания и скончались, так и не успев совершить научные открытия, которые обессмертили бы их имя и прославили Россию.

– Да, Мехмед Ибрагимович, – озадаченно произнес Илья Николаевич, – вы правы. А что, этот ваш спорт действительно поможет будущим студентам сохранить здоровье?

– Именно так, Илья Николаевич, именно так, – ответил я. – Но имеется и еще один плюс от занятий спортом. Вы, наверное, обратили внимание, что у нас будут оборудованы спортивные площадки для занятий игровыми видами спорта. То есть студенты будут соревноваться между собой не индивидуально, а командами.

– И что это даст? А также поясните, Мехмед Ибрагимович, о каких таких игровых видах спорта вы говорите? Неужто студенты, как дети малые, будут играть в лапту или догонялки?

– Вообще-то есть на свете много игровых командных видов спорта, о которых в России еще плохо знают. Вы видели, как наши солдаты играли друг с другом в мяч? Так вот, если они перекидывают друг другу мяч руками – это называется баскетболом или волейболом. А если ногами – футболом.

Кстати, и лапта – точнее, ее варианты, бейсбол и крикет, – весьма распространена в САСШ и Англии с ее колониями. В Америке бейсбол называют национальной игрой или национальным развлечением. Есть даже профессионалы, получающие за игру деньги. Может, такое случится и у нас, но не в этом дело.

Ведь почему мы уделяем так много внимания именно командным видам спорта? Дело в том, что студенты наши – представители разных народов, проживающих как на территории Югороссии, так и в Российской империи, а вскоре и других стран. Мне совсем не хочется, чтобы создавались замкнутые землячества, которые вызовут со временем нежелательные эксцессы и противоправные поступки.

Каждая обособленная группка, сплоченная по национальному признаку, рано или поздно попытается подмять под себя другие. Тут могут вспомниться и давнишние национальные обиды, и антипатии. Мне это еще более знакомо, чем вам – мои предки, как вы, наверное, знаете, турки.

А мы вместо этих землячеств создадим команды, в которые войдут студенты разных национальностей.

В игре они научатся понимать другу друга, помогать, не жалеть себя во имя общей победы. Команды по национальному признаку создавать будет запрещено. Все же вместе они будут общей командой Константинопольского университета. Мы изготовим особый значок, который будет вручаться всем выпускникам, и который они будут с гордостью носить всю оставшуюся жизнь.

– Гм, Мехмед Ибрагимович, – произнес Илья Николаевич, поглаживая окладистую бороду, – это будет что-то вроде Братства лицеистов. Я слышал, что нечто подобное существует в их среде.

– А почему бы и нет? – ответил я. – Ведь это сдружит этих ребят, и потом, когда они займут достойные места в различных государственных учреждениях и учебных заведениях самых разных стран, они будут легче находить друг с другом общий язык.

– Надо подумать об этом, – задумчиво произнес Илья Николаевич, – в вашем предложении я вижу рациональное зерно.

Так за разговорами мы закончили обход стройплощадки, после чего тепло попрощались друг с другом. Илья Николаевич отправился заниматься своими делами, а я, еще раз понаблюдав за строительными работами, зашагал в свою канцелярию. Дел у меня было невпроворот. Ведь пока Александр Васильевич в отъезде, все местное хозяйство на моих плечах. А когда он вернется – неизвестно, ведь в ближайшее время ожидается начало драматического действа. На территории САСШ вот-вот разразится новая Гражданская война, которая должна закончиться разгромом алчных янки, возрождением Конфедерации и появлением в Северной Америке наших новых владений. Россия снова возвращалась в Америку. И не важно, что теперь она называлась Югороссией…

29 (17) июня 1878 года. Тихий океан у города Ванкувер, борт парохода «Аппоматокс»

Капитан Мартин Фабрисиус ван Дорн, командир роты B Девятого пехотного полка армии САСШ

Я с грустью смотрел на изумрудно-зеленый берег Северного Орегона, который так и не стал нашим. Всего три дня назад мой полк первым пересек границу между территорией Вашингтон и землями, незаконно удерживаемыми британскими свиньями. Небольшую пограничную заставу мы смяли, практически не заметив, и успешно продвигались к Гэстауну[6]. Но вчера к нашему полковнику Джону Кингу примчался гонец на взмыленном коне. Через десять минут Кинг пригласил нас, командиров рот, на совещание и объявил, что англичашки трусливо передали свои территории югороссам и что президент Хейс отдал приказ немедленно прекратить боевые действия.

Про югороссов наслышаны были все – после того как они наголову разгромили англичан на Черном и Средиземном морях, их зауважали. А когда они пинком под задницу вышвырнули англичан из Ирландии… Да, конечно, в этом славном деле участвовали как сами ирландцы, так и другие национальные контингенты, включая, как писали в газетах, некий Добровольческий корпус из САСШ, о котором я, сказать честно, услышал впервые. Но главную скрипку во всем этом деле играла, конечно, все та же Югороссия. Я тогда еще подумал, что дурак тот, кто захочет воевать с ними, ну или человек, скажем так, абсолютно далекий от военных реалий. Впрочем, таковых – как дураков, так и штатских ура-патриотов – у нас в Конгрессе и в Палате представителей, да и в Сенате, увы, пруд пруди.

Впрочем, к русским я всегда относился хорошо, с тех пор еще, как русская эскадра пришла в Нью-Йорк во время Войны мятежа и угроза английского вторжения после этого сошла на нет. До сих пор вспоминаю их флаг, белый с косым синим крестом, их добродушных моряков, которые нет-нет да одаряли нас, мальчишек, щепоткой табаку, который мы у них постоянно выпрашивали, и их молодцеватых офицеров, козырявших нашим девушкам… А югороссы, как у нас писали – тоже русские, но немного другие. Впрочем, пока мы с ними не воюем, я не собираюсь ломать голову над этим вопросом. Тем более что полковник продолжал:

– Завтра будут присланы пароходы, и полк переправят в Сан-Франциско, точнее, в близлежащую Аламиду. Оттуда нас пошлют в место новой дислокации – для большинства рот это будет Новый Орлеан, а вот роты B, C, G и H отправятся в город Мобил в штате Алабама.

И еще. Всех командиров рот попрошу в течение трех дней предоставить мне списки офицеров и солдат ваших рот, которые родились в рабовладельческих штатах либо когда-либо высказывали хоть малейшую симпатию к Югу. Да, капитан? – сказал он, увидев мой полупоклон.

– Полковник, вносить ли в эти списки уроженцев южных штатов, которые не примкнули тогда к Конфедерации?

– Капитан, хорошо, что вы задали этот вопрос. Да, вносить. Еще вопросы есть? Нет? Тогда все свободны, кроме майора Инграма.

Интересно, подумал я, выходя из палатки полковника. Когда южане начали свою войну, мне было всего тринадцать лет. Мой отец, Питер Ван Дорн, был тогда владельцем трех торговых кораблей (теперь их уже восемь) и жили мы на Манхэттене. Я до сих пор помню мятеж в Нью-Йорке против призыва в армию и погромы в негритянских кварталах. Как и многие мальчишки, я вприпрыжку бежал за погромщиками, радостно вопя и улюлюкая.

В тот же вечер отец как следует выпорол меня и запер в детской. В результате, когда в город вошла армия и начались бои с мятежниками, я не пострадал. Кстати, ни отца, ни трех моих старших братьев не призвали – ведь достаточно было заплатить триста долларов, чтобы тебя оставили в покое. А мне почему-то очень хотелось повоевать.

И если мои братья пошли по родительской стезе, то я так долго приставал к отцу, что он наконец плюнул и устроил меня в Военную академию САСШ в городишке Вест-Пойнт. Закончив ее с отличием, я четыре года назад оказался в Девятом пехотном полку, а полтора года назад меня назначили командующим ротой B вместо погибшего в боях с индейцами капитана Вилкокса. Потом последовала экспедиция в Чикаго для усмирения очередного вооруженного мятежа, устроенного местным ирландским сбродом. Но настоящее боевое крещение в качестве командира роты я должен был получить здесь, в Северном Орегоне. И вот теперь такое разочарование…

Списки я составил быстро – своих солдат я знал в лицо, и про каждого – его место рождения, а также кое-что о его политических взглядах. Южан у меня было всего семеро, да и те все происходили кто из Кентукки, кто из Миссури, то есть из не примкнувших штатов. А таких, кто восхвалял Конфедерацию, у меня точно не было. Были ирландцы, которые ненавидели Англию, были северяне, ненавидевшие южан, была парочка пенсильванцев, постоянно поносивших тамошних немцев, коих там, по их словам, засилье. Но открытой симпатии к южанам у меня не было в принципе. По моему приказу взводные сообщали мне о любых инцидентах, так что я мог быть стопроцентно уверен.

Дорога до Аламиды заняла пять дней. Там нас уже ждали железнодорожные составы, которые должны доставить нас в Новый Орлеан и Мобил. Семерых из моего списка, равно как и около сотни других, увели куда-то под конвоем еще в порту Аламиды, а мы отправились в дальнее путешествие. Меня приятно удивило, что в Канзас-Сити мы прибыли менее чем за двое суток – когда я впервые направлялся в Девятый полк, дорога от Нью-Йорка до той же Аламиды заняла десять дней.

Во время стоянки в этом забытом Богом городишке на границе прерий нас вызвал полковник Кинг. После непродолжительного приветствия и напоминания, что через полчаса поезда, пополнившие запасы угля и воды, двинутся дальше, он перешел к делу:

– Джентльмены, нам предстоит операция по окончательному усмирению этой южной сволочи. Мы занимаем те же форты, откуда войска ушли всего год с небольшим назад, после чего будет объявлено о начале Второй Реконструкции. Инструкции вы получите накануне этого события в Новом Орлеане у меня, а те, кто едет в Мобил, – у майора Инграма. Его же я объявляю начальником гарнизона в Мобиле и военным комендантом города. Джентльмены, у меня все. Если есть вопросы, задавайте.

Вопросов на сей раз не было. Точнее, их было выше крыши, но задать их никто не решился.

2 июля (20 июня) 1878 года. САСШ. Вашингтон

Президент САСШ Рутерфорд Бирчард Хейс

В этот день президент Хейс чувствовал себя нехорошо с самого утра. Нет, здоровье его было вполне нормальным, но президента мучили нехорошие предчувствия. Как-то так получалось, что с некоторых пор задуманное им шло наперекосяк. Взять, к примеру, эту авантюру с Северным Орегоном. Казалось, все идет так, как должно – униженные и запуганные британцы после энергичного на них нажима безропотно отдадут эти территории САСШ.

Но тут откуда-то нелегкая принесла этих проклятых югороссов, которые заявились к государственному секретарю Вильяму Эвертсу, и на тебе – положили ему на стол договор с Соединенным королевством, согласно которому все, что должно было стать собственностью САСШ, англичане отдавали Югороссии.

«Бедняга, – вздохнул Хейс, – когда Эвертс рассказывал мне все это, на него было просто жалко смотреть. У государственного секретаря дрожали руки, словно накануне он пил это проклятое виски, а пот струями стекал по его лицу. Вполне возможно, что после того, что ему пришлось выслушать от этих югороссов, он действительно напился.

1
...
...
9