– Но франко-русский союз ваш Папа при этом все же заключил, – заметил я, – и тем самым поставил Россию в положение собаки, которой виляет хвост. А тут еще введенный в ваше царствование «золотой стандарт», который заставляет российское государство брать «обеспечительные» кредиты в звонкой монете один за другим. Ну не хватает у нас собственной золотодобычи на поддержание денежного оборота, и все тут. Впрочем, мы уже договорились, что с франкобанкирами будут разбираться уже при Ольге Александровне, как и с тем, чтобы кратно увеличивать золотодобычу. Ничуть не сомневаюсь, что о поводу ее воцарения в их рядах случится величайший траур. Что же касается текущего момента, то нам надо поступить подобно хитроумному Язону, который кинул в ряды своих врагов тяжелый камень, а потом, воспользовавшись возникшим смятением, всех их уничтожил.

– Михаил Васильевич, – спросил Николай, – я, честно говоря, не понимаю, какой такой камень мы можем бросить в наших врагов, чтобы вызвать в их рядах смятение? Сказать честно, если ваш господин Одинцов успешно осуществит все, что он задумал по японскому вопросу, то для России от этого будет, конечно, сплошной прибыток, да только вот интересы всех остальных мировых держав он не учитывает вовсе. Крика при этом будет…

– Сказать честно, – ответил я, – нас не волнуют интересы ни одной другой державы, кроме России. Поэтому мы в состоянии так же «честно» пожертвовать союзником, как и союзник пожертвовал нами. Мы ведь пока еще держава-победитель, которая, помимо всего прочего, представляет себе перспективы политического и экономического развития хотя бы на десять или пятнадцать лет вперед. Камнем, который мы кинем в ряды наших врагов, будет вопрос Эльзаса и Лотарингии, а если вообще – то необъяснимой иррациональной вражды французов и германцев. Выход России из франко-русского союза по причине враждебных действий «союзника» так или иначе заденет практически все европейские страны, заставив их изменить свою политику, и ни о каком согласованном европейском антироссийском концерте не будет и речи. Вместо того разразится такая разноголосая какофония, что небу тошно станет…

– Михаил Васильевич, – с оттенком сомнения произнес император, – в таком случае, разорвав союзнические отношения с Францией, Мы немедленно должны будем начать переговоры о дружбе с германским кайзером Вильгельмом… Он давно намекал мне на нечто подобное…

– Ни в коем случае! – ответил я. – Ваш дядюшка Вилли тоже себе на уме и иногда по пьяному делу такое брякнет, что хоть сейчас объявляй ему священную войну. Вспомните, как поступила Екатерина Великая, когда ей, едва вступившей на престол, потребовалось выводить Россию из ненужной ей Семилетней войны? От войск королевуса Фридриха отойти, но к австрийским войскам не присоединяться… Вооруженный нейтралитет! И все время, пока продолжалось ее царствование, императрица придерживалась этой политики, ни разу силой оружия не вмешавшись в европейские дрязги. А времечко-то стояло горячее. Великая французская революция, свобода, равенство, братство, гильотина, санкюлоты и Робеспьер… Австрийцы, пруссаки, англичане лезли на Францию, как голодные театралы в антракте на буфет, а Россия принимала к себе беглых французских дворян, и только. Пока в Европе кипели страсти, Екатерина Великая штыками своих доблестных полков и в грохоте пушечных залпов, лупцуя турок, отодвигала на юг и на запад границы Империи. На высоте был и дипломатический авторитет России. Территориальные приращения за счет умирающей от дряхлости Речи Посполитой на девяносто процентов были достигнуты именно усилиями русских дипломатов. Выдрессированная в боях с турками и татарами кадровая армия и морской флот по минимуму принимали участие в этих событиях. Они просто были – и эта щетина стальных штыков, не связанная никакими договорами, поневоле принуждала учитывать себя как фактор европейской политики. А вот когда матушка померла и начались шараханья – то к союзу Австрии, Пруссии и Англии, то к Франции, то опять обратно – вот тогда-то у России и начались проблемы, в итоге вылившиеся в позор проигранной Крымской войны. Вывод может быть только один – Россия как держава, занимающая одну пятую часть суши, должна быть самой мощной державой в мире, равновеликой всей объединенной Европе сразу.

Да уж, Михаил Васильевич, – выслушав меня, вздохнул император Николай, – вы так рассказываете, что у меня дух захватывает. Но, скажу честно, такое дело не для меня. Просто духу не хватит. Пусть этим займется уже сестрица Ольга, а я только посмотрю со стороны…

– Ничего, государь, – приободрил я Николая, – в крайнем случае, скажете британскому представителю, когда он снова явится, чтобы читать вам нотации, что Россия, как Великая держава, не нуждается в посредниках для заключения мира после победоносно выигранной войны. Dixi! А японцам господин Одинцов параллельно объяснит, что шаг вправо, шаг влево – и следующий раунд мирных переговоров будет проводиться уже на пылающих руинах их столицы. И все. С демонами не спорят.

– С какими такими демонами? – не понял моих слов Николай.

– С обыкновенными демонами, Ваше Величество, – ответил я, – из японских легенд и мифов, или как там называется их фольклор, из которого родилось современное нам искусство анимэ, где все буквально кишит этими демонами… Но по большому счету это для нас сейчас не имеет никакого значения. Главное – превратить побежденную Японию в своего союзника и тем самым лет на тридцать-сорок сделать Дальний Восток нашим глубочайшим тылом, в котором не может произойти ничего неприятного. В противном случае Российская империя всегда будет вынуждена сражаться на два фронта – и на западе, и на востоке.

– Я вас понимаю, – кивнул Николай, – именно поэтому ваш господин Одинцов и не хочет обдирать побежденных до самых костей… Знаете, сестрица Ольга мне писала, что некоторое время назад ей снился пророческий сон, что во время ее царствования будет две Войны с большой буквы – обе Великие, и обе Отечественные. В первый раз, как во времена Наполеона, на нас должна ополчится вся Европа, которую мы с большим трудом все же победим и сделаем безопасной. А второй раз это будет межконтинентальная война с Америкой, во время которой в битве сойдутся огромные морские флоты, а также армады тяжелых летательных аппаратов с бомбовым грузом, летящих с одного континента на другой…

– Такой сценарий тоже не исключен, – кивнул я, – хотя бы в силу того, что из всех европейских государств одно может оказаться сильнее остальных. Такое в нашей истории бывало, хотя бы во времена уже упомянутого вами Наполеона. Мы не знаем, сколько времени осталось до того рокового момента, когда нам придется сражаться со всей Европой. Пять лет, десять или пятнадцать; но мы должны начинать готовиться к этому уже сейчас, не теряя ни минуты. Если Большая война застигнет Россию в том состоянии, в каком она находится нынче, то тогда… одним словом, приятного будет мало. Погибших будем считать десятками миллионов, да и внутренняя смута тоже неизбежна. И мне трудно сказать, уцелеет ли тогда династия Романовых, даже при нашей помощи… Как по аналогичному поводу сказал один из наших вождей там, в нашем прошлом: «если мы не сумеем пробежать за десять лет тот путь, который Европа прошла за сто, то нас просто сожрут». Тогда наши деды все успели, и только поэтому я сейчас с вами разговариваю. На этот раз мы хотим поставить тот же вопрос на четверть века и одну Большую Войну раньше.

– Господи, Михаил Васильевич, – сказал Николай, истово перекрестившись, – страшно-то как! Умеете же вы все-таки ободрить – в обратном, так сказать, смысле. Ну не мое это, не мое. Лучше расскажете обо всем моей сестрице Ольге, а я телеграфирую Сандро, что даю ей и господину Одинцову полный карт-бланш на ведение мирных переговоров с Японской империей. Все равно она будущая Государыня, ей и вздымать твердой рукой на дыбы огромную сонную страну, и да поможет ей Бог… А я сейчас, пожалуй, пойду подумаю и помолюсь и за нее и за вас. Ибо слишком тяжкую ношу вы на себя взвалили и несете ее без единого стона. Спаси вас, Господи!

«И правильно, – подумал я, – чем больше Николай будет напуган, тем быстрее и безболезненнее отдаст власть. Тут всю страну в единый военный лагерь превращать потребуется, и нам будет совсем не до того, чтобы уговаривать одного-единственного неврастеника уступить место тому, кто сможет распорядиться им наилучшим способом. Теперь надо как можно скорее отправить телеграмму Павлу Павловичу, что полномочия я для него и его ученицы выбил. Можно сказать, что эти переговоры станут для нее последним экзаменом на должность Императрицы. И помогать ей в этом будет не только Бог, но и все мы, люди из будущего, а также ее брат Михаил, Наместник Алексеев, адмирал Макаров, а еще миллионы и миллионы русских людей, которые не смогут не полюбить свою будущую императрицу…»

* * *

30 июня 1904 года, утро. Великое Княжество Цусимское, причал на берегу залива Асо в окрестностях Такесики.

Канцлер Великого княжества Цусимского тайный советник Павел Павлович Одинцов.

Японский номерной миноносец, на котором господин Ито планировал прибыть на Цусиму, никто и не собирался допускать на внутренний рейд передовой базы русского флота в заливе Асо, будь он хоть три раза разоружен. Каперанг Карпенко доверял японскому миролюбию не больше, чем наклеенным резиновым улыбкам американцев нашего времени. Именно поэтому МРК «Иней» вышел из базы и с максимальной скоростью в тридцать пять узлов легко перехватил японский кораблик под белым флагом. Приняв на борт маркиза Ито и одетую по-европейски отчаянно смущающуюся японку, форся мощностью своей силовой установки, «Иней» с ветерком доставил слегка обалдевшего японского посланца и его спутницу в залив Асо, прямо в наши объятья. Еще бы маркизу Ито не обалдеть, ведь под палубой маленького семисоттонного кораблика клокотали машины, мощи которых с лихвой хватило бы на два местных эскадренных броненосца.

Собственно, «Иней» и брат его «Мороз» после дела с британской эскадрой перестали быть ракетными кораблями, потому что после израсходования боекомплекта с них срезали пусковые трубы ракет «Малахит» (которых у нас больше нет, и не предвидится). Идей, чем можно заменить утраченное вооружение, тоже не много. Пока ни до чего умнее надводных торпедных аппаратов (как на торпедных катерах), никто не додумался. Демонтировали пусковые установки еще и с той целью, чтобы не наводить посторонних людей на нехорошие мысли о том, что у нас не осталось больше того ужасного оружия, с помощью которого и была утоплена британская эскадра. Вот и маркиз Ито, я надеюсь, тоже ничего не заподозрил, а если и заподозрил, то ничего не сможет доказать, потому что во время стоянки на островах Эллиота мы держали наш засадный полк подальше от посторонних глаз.

Кстати… Различные модификации торпед и снаряды к корабельным пушкам всех систем в комплектации второго БК для эскадры погруженного во Владике 2017 года на «Борисе Бутоме» имеются, а вот «Малахитов» для МРКшек, «Москитов» для «Быстрого» и «Раструбов» для «Трибуца» там нет. Во-первых – потому что для перезарядки ракетных пусковых установок в любом случае требуются условия стационарного пункта базирования со специальными кранами, а во-вторых (что касается «Малахитов») – по той простой причине, что производство ракет этого типа прекратилось в 1992 году и больше не возобновлялось. Перед тем как мы свалились ОТТУДА СЮДА, ТАМ на учениях достреливались последние складские запасы, после чего вооруженные «Малахитами» корабли должны были быть либо списаны, либо переделаны под современные сверхзвуковые ракеты «Оникс».

Одним словом, когда маркиз Ито и его спутница сходили на берег, было видно, что от поездки верхом на морском демоне несколько пострадала даже знаменитая японская невозмутимость. Эту небольшую неловкость вполне искупила торжественность встречи. На причале, помимо вашего покорного слуги и Великой княгини Ольги (которым предстояло вести переговоры), посланца японского императора встречали адмирал Макаров, каперанг Карпенко, полковник Новиков и Великий князь Александр Михайлович. Моя Дарья Михайловна, снова вступившая в права коменданта базы, стояла чуть поодаль, вместе с командирами броненосцев и крейсеров русского императорского флота, стоящих сейчас на якоре в заливе Асо, и генералом Кондратенко. Это был, так сказать, партер, а все прочие наблюдали за прибытием господина Ито Хиробуми с галерки, то есть со склонов окружающих бухту холмов; и было этих людей немало. Как-никак исторический момент…

Но главными на этой сцене были выстроенные в два ряда бойцы тихоокеанской бригады морской пехоты, взявшие на штык этот благословенный островок. Капитан Деникин отдал команду, и все замерли. Все бойцы были обмундированы в камуфляж «нового» образца, грудь выкачена вперед, а на ней – «егорий» или даже два, винтовка с примкнутым штыком у ноги, лицо раскрашено устрашающим гримом, глаза едят начальство (то есть нас, любимых, медленно идущих вдоль строя)… Отделенными командирами стоят или контрактники из две тысячи семнадцатого года или местные унтера. Вот кто истинные демоны из преисподней! Лепота, да и только.

– Итак, мистер Одинцофф, – по-английски сказал мне маркиз Ито, пожимая мне руку, – так вы и есть главный пришелец из другого мира?

– Да, Хиробуми-сама, – ответил я на том же языке, – это я и есть. Но прочие ваши коллеги предпочитают называть меня главным демоном.

Маркиз Ито кивнул.

– Разница этих определений не принципиальна, – сказал он, – в любом случае вы для нас существо непостижимое и непредсказуемое, а ваши действия приводят в отчаяние тех, кто пытается предугадать ваш следующий шаг. Впрочем, насколько я понимаю, пустые любезности у вас не в чести, и для меня пришло время подниматься на свою Голгофу.

– Ни о какой Голгофе, дорогой маркиз, – ответил я, – речь сегодня не пойдет. Скорее, вас выведут на распутье и покажут три дороги, по которым может двинуться ваша страна. Одна дорога, не буду скрывать, и в самом деле приводит на Голгофу, зато две другие ведут в значительно более приятные места…

– Тогда, – немного помолчав, ответил Ито, – давайте не будем терять времени, пойдем и глянем на это ваше распутье.

И мы пошли…

Пройдя вдоль строя наших башибузуков, маркиз больше ничего не сказал, но, несомненно, все понял, и это ему в плюс. К тому же понимания добавляли стремительные, как сама смерть, пятнистые корабли-демоны, стоящие на якорях под теми же Андреевскими флагами, что и соседствующие с ними, массивные словно утюги, эскадренные броненосцы русского императорского флота. Но все в этом мире рано или поздно заканчивается. Закончилась и церемония встречи, после чего все мы неспешным шагом направились в сторону моей временной резиденции. Да, кстати, «Принцесса Солнца» тоже стоит на якоре тут, в заливе Асо, но ни меня, ни Дарью не тянет возвращаться в ее каюту. Наелись мы этой плавучей штаб-квартирой по самые ушки; в доме на земле жить и приятней, и удобней.

Впереди шествовал ваш покорный слуга в паре с маркизом Ито, позади нас шла Великая княгиня под руку с полковником Новиковым, а за ними уже и все остальные. «Принцессу» Юкико – долговязую, неловкую и не знающую куда девать себя в этом незнакомом и страшном месте – тут же, как только закончилась церемония, взяла под опеку моя Дарья Михайловна. Подобрать, обогреть, накормить и расспросить… По-русски девушка могла связать несколько слов. Видимо, ее тоже прежде готовили во временные жены, ведь зимовать в Нагасаки русские корабли перестали всего несколько лет назад, а до того бизнес на временных «женах» процветал, и девушка могла сменить не одного «мужа», пока не накопила бы на приданое. Но вот судьба-злодейка повернулась к ней сначала одним боком, потом другим; и напоследок ее, бесправную и безгласную, извлекли из воспитывающей ее семьи, после чего она оказалась в самом логове ужасных демонов, которые напали на Цусиму и пожрали все ее население… По крайней мере, так об этом поговаривали в Нагасаки. Но тогда кто же эти одетые по-японски люди, что выстроились вдоль дороги и, кланяясь, славят доброго дайме (князя), который взял их под свою защиту? Примерно так могла думать девушка, когда под руку с моей Дарьей, позади процессии ВИП персон шла к нашему временному обиталищу.

* * *

Полчаса спустя. Великое Княжество Цусимское, дом с видом на залив Асо в окрестностях Такесики.

Канцлер Великого княжества Цусимского тайный советник Павел Павлович Одинцов.

И вот мы сидим втроем в огромном зале, рассчитанном на то, чтобы принимать несколько десятков человек сразу. Правда, чистая японская экзотика в виде раздвижных стен, затянутых рисовой бумагой и открывающих вид в сад, вышитых шелком картин на стенах, а также лакированных подставок, на которые гости должны класть свои мечи, соседствует с суровой европейской прагматичностью, олицетворением которой являются вполне европейский массивный лакированный стол и мягкие венские стулья. Мы с Великой княгиней Ольгой все же не японцы, и для нас их заморочки сидеть на ковриках или на подушках прямо на полу вовсе не обязательны. Впрочем, и маркиз Ито тоже не испытывал никаких неудобств в обращении с европейской мебелью и привычно сел на стул, отодвинутый предупредительным слугой. Как-никак на протяжении своей очень долгой жизни (63 года) этот человек был замечен не только в поджоге британского посольства (был такой грех молодости), но и в длительных командировках для приобретения политического опыта в Великобританию, континентальную Европу и США. И вот, когда мы расселись за столом друг напротив друга, слуги вышли, и настало время для серьезного разговора.

Для начала маркиз Ито решил окончательно прояснить обстановку.

– Господин Одинцофф, – сказал он мне, склонив голову, – поясните, пожалуйста, с кем я все же буду вести сейчас переговоры – с вами, или с этой очаровательной молодой женщиной?

– Вы будете вести переговоры с нами обоими, – ответил я, – но решающий голос тем не менее находится у госпожи принцессы, а я просто ее наставник и учитель в нелегком деле международной политики.

– А что случилось с великим князем Александром Михайловичем? – как бы небрежно поинтересовался Ито, – ведь, насколько я понимаю, первоначально переговоры о прелиминарном мирном договоре должен был вести со мной именно он…

– С Великим князем не случилось ничего страшного, – пояснил я, – тем более что он был в числе встречавших вас на причале особо важных персон. Просто после истории с лесными концессиями на реке Ялу у этого человека образовалась несколько двусмысленная репутация. Говорят, что деньги сами липнут к его рукам, и никто не может дознаться, откуда они взялись. Поэтому после предварительного обсуждения у нашего императора образовалось справедливое подозрение, что этот человек не сможет со всей положенной твердостью отстаивать на этих переговорах уже обозначенную российскую позицию. Ну а поскольку принц Майкл, которому император всемерно доверяет, находится ныне в Корее, главным переговорщиком назначена моя ученица принцесса Ольга, которой наш император также полностью доверяет. Вы не смотрите, что она женщина, железа в ее характере хватит на целый десяток самураев.

Ито скептически хмыкнул, и в этот момент я подумал, что не рассказывать же маркизу, что эти переговоры Великая княгиня Ольга ведет как будущая императрица, на голову которой падет все, о чем она сейчас договорится или, наоборот, не договорится. Ну а я, соответственно, участвую во всем этом как будущий канцлер Империи, стоящий за троном на страже государственных интересов.

Тут Ольга глянула на маркиза Ито своими карими, как у матери, пронзительными глазами и выдала такое, чего не ожидал даже я.