Впрочем, советские бойцы, вдосталь снабженные боеприпасами и успевшие оборудовать позиции, встречают атаки немецкой пехоты самым серьезным образом, так что за потерями у немцев дело не станет. Значки отбитых атак множатся буквально на глазах, и так же быстро убывает сила атакующих немецких дивизий, которых, впрочем, сменяют все новые и новые вражеские соединения, подходящие с запада. Но в то же время к генералу Борзилову из Белостокского и Волковысского котлов тоже подходят дополнительные силы окруженцев, что увеличивает его способность продержаться в Ивацевичах как можно дольше. Пока советские войска отрезают уже истощившие свои возможности немецкие соединения от собственных тылов, лишая их подвоза топлива и боеприпасов, то никакого наступления на центральном участке фронта у немцев в ближайшее время не получится.

Тут надо сказать, что генерал Болдин, чей штаб до сих пор находится в районе Слонима, занят в основном организационными задачами, формируя на базе остатков мехкорпуса генерала Мостовенко мощную мотоманевренную группу, готовящуюся нанести удар во фланг вражеской группировке, а генерал Борзилов непосредственно управляет сражением под Ивацевичами. При этом все тактическое обеспечение Слоним-Ивацевичской зафронтовой операции осуществляет старший тактик «Полярного Лиса» Ватила Бе, и если бы не она, то никто бы не знал, что ему следует делать.

Одновременно со сражением на коммуникациях второй танковой группы, постепенно разгорается и битва за Минск. Немецкие части охватили столицу Советской Белоруссии с трех сторон, так что свободной оставалась только автомобильная и железнодорожная магистрали Минск-Бобруйск и шоссейная дорога Минск-Могилев, по которым под надежным прикрытием истребительной авиагруппы «Полярного Лиса» продолжалась эвакуация гражданского населения и промышленных предприятий. Эту эвакуацию прикрывали ожесточенные бои под Заславлем, Смолевичами, Фаниполем и Самохваловичами. Кроме того, выслав делегатов связи, генерал Рокоссовский активно подчиняет себе разрозненные подразделения отступающих мимо Минска остатков разбитых в предыдущих боях дивизий 21-го и 47-го стрелковых корпусов. Это вождь видел по тому, что разрозненные части, прежде суетившиеся южнее и западнее Минска кто во что горазд, теперь идут к городу как лососи на нерест, чтобы включиться в предстоящую битву.

И хоть по-настоящему сражение за город еще не началось, развернулся командующий минской зафронтовой армейской группой круто, используя свои диктаторские полномочия на полную мощность. Не ошиблись, значит, имперские специалисты Ватила Бе и Малинче Евксина в этом человеке. Именно благодаря ему в объявленном на осадном положении городе снова есть советская власть, функционируют военкоматы, а население организованно вывозится за пределы зоны боев. Партийных же и советских деятелей Минска, «заблаговременно» ушедших в подполье, Рокоссовский извлек железной рукой из их нор и, не взирая на личности, погрузив в транспортный ТБ-3, отправил на Большую Землю, чтоб не мешались под ногами. Благо, расположенный на южной окраине города аэродром до сих пор не занят немцами и все еще действует.

Если верить имперскому планшету (а не верить ему нет никаких оснований), основные события в полосе бывшего^[5] Западного фронта начнутся не ранее чем через два-три дня. Есть время заняться другими вопросами. То, что товарищ Рокоссовский оказался на своем месте, это, конечно, очень хорошо. Вождь вспомнил, как вчера вечером в его кабинете зазвонил телефон ВЧ; спокойным, чуть уставшим голосом Рокоссовский доложил, что он прибыл в Минск и приступил к обязанностям командующего зафронтовой армейской группой. А после скупыми и короткими словами поведал о том, какая обстановка была в брошенном городе к его прибытию и какие меры противодействия разлагающим и просто паническим настроениям, вызванным действиями предыдущего командования, он намерен предпринять.

С другой стороны, не стоит забывать, что одним Рокоссовским и предстоящим ему минским сражением дело не исчерпывается. Задача Рокоссовского – выиграть время, чтобы части Второго Стратегического Эшелона успели полностью развернуться, образовав по Днепру новый Западный фронт. И тут вождь подумал – а что если новый командующий Западным фронтом окажется таким же нераспорядительным говнюком, как и генерал Павлов и не сумеет воспользоваться выигранным для него временем? Тогда все, что делается сейчас, на что возлагаются такие надежды, окажется напрасным, и вместо нерушимой стальной обороны на Днепре германскую армию встретит такой же рыхлый частокол из отдельных, плохо связанных между собой соединений, вроде того, какой немцы один раз уже разломали на границе.

Нет. Западному фронту нужен не просто командующий. Ему нужен компетентный командующий, который сумеет грамотно использовать выигрыш времени, добытый Рокоссовским и Болдиным, и превратить Днепр в непреодолимый рубеж для вражеского нашествия. Вождь посмотрел на Илину Ке и подумал, что если уж имперцы смогли с орбиты определить местонахождение одного-единственного человека с нужной им структурой личности, то и проверить на лояльность и профессиональные способности тех, кто вхож в этот дом, для них тоже не представит особого труда.

– Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий, – ответила Илина Ке, – проверить ваших, гм, графов и генералов на лояльность и профессиональные качества вполне возможно. Для этого в вашем кабинете необходимо установить психосканирующий комплекс, как в кабинете профориентации…

«Вот именно, – подумал вождь, – некоторые из партийных деятелей ведут себя так, будто они какие-нибудь графья, об этом мне уже много раз докладывали. Детишек и родственников в ущерб интересам дела проталкивают на «теплые» места. Зато имперские графья, судя по рассказам таких, как эта Илина Ке, ведут себя как вменяемые и ответственные товарищи, до конца отвечающие за свой участок работы. А насчет родственников – ни-ни, даже не пытаются… Профориентацию не обойдешь. Говорят, что это факт. А может, и не только говорят, ведь в команде «Полярного Лиса» все – от командира, до последнего оператора – находятся на своих местах. Эффект их вмешательства в войну налицо, даже если не считать прямого участия в боевых действиях. Если бы с такой тщательностью пред войной подбирали членов ЦК, наркомов и армейских генералов, то не понадобились бы никакие пришельцы. Слишком уж дорого обходятся стране некомпетентные руководители…»

– Тогда, товарищ тактик-лейтенант, – сказал Сталин вслух, – свяжитесь со своим командованием и спросите, сколько у них уйдет времени на то, чтобы установить подобное оборудование в моем кабинете? И еще желательно сделать так, чтобы о его существовании не было известно никому, кроме меня самого…

* * *

1 июля 1941 года, поздний вечер. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина.

Вечером вождь вызвал к себе всю военную верхушку. Куратора по партийной линии РККА товарища Маленкова, наркома обороны Тимошенко, бывшего начгенштаба и нового командующего Западным фронтом генерала армии Жукова, его предполагаемого начштаба генерал-лейтенанта Соколовского, начальника оперативного отдела генштаба генерал-лейтенанта Маландина, и его зама генерал-майора Василевского, который в отсутствии маршала Шапошникова, фактически через голову своего начальника, исполнял его обязанности. И, конечно же, на Ближнюю дачу был вызван бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов. Последнего пригласили для того, чтобы прояснить некоторые неясные моменты последних предвоенных и первых военных дней. На встрече присутствовал и милейший Лаврентий Палыч Берия, и отсутствовали моряки с летчиками. С них вождь снимет стружку в другой раз. Ну и, конечно же, самым важным фактором той встречи был тот самый психосканирующий профориентационный комплект, собранный из оборудования из ЗИПов «Полярного Лиса» и установленный в кабинете у вождя.

Команда серых работала в том кабинете на продолжении шести часов, и после их ухода кабинет выглядел так же как и прежде, за исключением того, что на столе в придачу к телефонам ВЧ и внутренней связи появился небольшой прибор с экраном. Помимо всего прочего, через этот прибор, не беспокоя «чемоданчик», можно было связаться как с «Полярным Лисом», так и со всеми абонентами, имеющими имперское коммуникационное оборудование. Но это была только часть его функций, как и наши персональные компьютеры, способны делать значительно больше, чем просто раскладывать пасьянс «косынка».

Все дело было в том, что разбирательство на тему «кто есть кто» Иосиф Виссарионович решил начать с военных высшего эшелона, ибо этот вопрос не терпел уже никаких отлагательств. Командующего на Западный фронт следовало назначить как можно скорее, и это должен быть как можно более компетентный командир, а не еще один генерал Павлов… Так вот – полученные результаты в буквальном смысле шокировали товарища Сталина. Нарком обороны, главнокомандующий (к счастью, не верховный) красный маршал Тимошенко был оценен системой профориентации очень низко. Илина Ке, помогавшая вождю интерпретировать результаты, сказала, что с такими показателями из товарища Тимошенко получится только заведующий вещевым складом. Неудивительно, что с началом войны все у него стало валиться из рук. Вождь решил, что в самое ближайшее время маршал будет снят со своей должности и направлен в такое место, где никому и ничему не сможет навредить.

А ведь именно Тимошенко первоначально предполагалось назначить на место злосчастного Павлова. И только вмешательство имперцев позволило изменить кандидатуру будущего командующего Западным фронтом. Правда, при этом Ватила Бе, когда давала свой совет, не прибегала к комплекту для профориентации, а давала оценку «на глаз», но глаз оказался алмаз. И в самом деле, комплект для профориентации очень высоко оценил генерала армии Жукова как командующего войсками, и в то же время показал, что у него нет никаких способностей к штабной работе. Еще одним результатом проведенного совещания с тайной проверкой было то, что на Западный фронт завтра вместе с Жуковым в качестве начштаба фронта поедет не генерал Маландин, оказавшийся серой посредственностью^[6], а его бывший зам генерал Соколовский… Генерал-майор Василевский, несмотря на свою молодость и небольшое звание, был утвержден в качестве первого заместителя Шапошникова, исполняющего его обязанности во время отсутствия начальника генштаба по болезни. Как в свое время сказал Козьма Прутков: «Каждый неизбежно причиняет пользу, будучи употреблен на своём месте». И теперь вождь понимал, что перед войной с правильным применением в РККА имеющихся кадров было, мягко говоря, не очень хорошо.

Кстати, о генерале Павлове, послужившем поводом для этого совещания. Его арестовали сразу после совещания и в сопровождении товарища Берия отправили «наверх», на «Полярный лис», для принудительного ментоскопирования. А все из-за того, что психосканер показал, что при достаточно высоком уровне компетенций этот человек выглядит как так называемый чемодан с двойным дном. А вот это уже совсем другая история.

* * *

2 июля 1941 года, 01:25 мск, Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Когда Сталин, распуская совещание, посвященное катастрофическому развитию событий на Западном фронте, сказал: «Все, товарищи, совещание закончено, все свободны», генерал армии Павлов подумал было, что для него лично все обошлось вполне благополучно, и самое большое, что ему грозит – это понижение в должности и звании. Но при выходе из кабинета ему навстречу синхронно шагнули двое в чекистской форме и еще один сотрудник органов каким-то образом очутился сзади, приставив к спине опального генерала свой пистолет.

– Гражданин Павлов, – сказал один из чекистов, пока второй вытаскивал из генеральской кобуры личное оружие, – вы арестованы по подозрению в совершении государственной измены. Руки за спину и следуйте за нами. Разговаривать не разрешается. Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу, конвой стреляет без предупреждения.

Выслушивая эти слова, Павлов чувствовал, как на запястьях его отведенных назад рук защелкиваются браслеты наручников, будто говоря о том, что обратного пути с Голгофы уже не будет.

Со скованными за спиной руками, обезоруженного и растерянного Павлова вывели на залитую неземным бело-голубым светом лужайку за домом вождя (от неожиданности он даже зажмурился), где стоял странный аппарат, похожий на сложившего крылья гигантского толстенького птеродактиля. Там, бывшего командующего Западным военным округом, сняв с него наручники, передали в руки здоровенному гориллобразному монстру, экипированному в нечто похожее на рыцарские доспехи и шлем, снабженный глухим забралом из затемненного стекла. Монстр принял Павлова у чекистов, хмыкнул что-то нечленораздельное, развернул «кругом» и ладонью легонько подтолкнул в сторону хвостовой части аппарата, где светился проем раскрытого десантного люка. При этом у конвоируемого было ощущение, что в спину его толкает как минимум тяжелый танк. Бывший командующий западным фронтом понял, что если он не пойдет сам, это существо отнесет его внутрь за шиворот как нашкодившего кутенка. И сопротивляться бесполезно, ибо в случае необходимости его завяжут хоть морским узлом.

Но на этом сюрпризы для генерала Павлова не закончились. Внутри, сидя в мягком кресле и поблескивая стеклышками пенсне, его ждал криво улыбающийся Лаврентий Палыч Берия, собственной персоной.

– Ну, что, Дмитрий Григорьевич, – сказал он бывшему комфронта, – допрыгался, козел? Кончилось твое счастье, и отвечать теперь за все придется по полной программе. Жаль только тех наших товарищей, которые уже погибли или еще погибнут по твоей вине. Ну ничего, товарищи наверху с тобой обязательно разберутся, они это умеют, а мы уж им поможем.

В этот момент гориллообразный монстр в доспехах толкнул Павлова в другое кресло, сказал на чистом русском языке: «Сидеть и не двигаться», после чего сам сел напротив. Десантный люк закрылся, а вибрация пола и некоторое увеличение веса подсказали, что аппарат начал взлет. И в этот момент Дмитрий Павлов подумал, что весь этот разговор со Сталиным, когда тот дотошно выпытывал у него подробности событий первой недели войны, этот арест и полет на неведомом аппарате в компании с Берией и гориллообразным монстром куда-то «вверх» никак не могут происходить в действительности. Все это кошмарный сон^[7], и ничем иным быть не может. Достаточно покрепче ущипнуть себя за руку, и все пройдет. Этот бредовый кошмар кончится, он проснется в своей постели, а на календаре снова будет последнее предвоенное утро двадцать первого июня, когда все у него еще было хорошо…

Но кошмар прекращаться не пожелал, сколько ни щипал себя бывший командующий Западным фронтом. А вот вслед за попыткой встать с кресла он получил толчок в грудь и услышал угрожающий рык гориллобразного монстра: «Я же сказала, мерзкий предатель – сидеть и не двигаться!», после чего перед его лицом появился кулак в бронированной перчатке, размером не меньше чем с голову взрослого мужчины.

– Полегче, товарищ Вета, ты же его убьешь, а он нам еще нужен, – сказал Берия перед, этим с интересом наблюдавший за тем, как Павлов, ерзая и кривясь, с увлечением щиплет себя за разные места.

– Не убью, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности, – серьезно ответила Вета, отодвигаясь от вжавшегося в кресло Павлова, – я просто пошутила, чтобы он вел себя смирно. Не люблю предателей!

– Если ты, Вета, не любишь предателей, – раздался по громкой трансляции еще один женский голос, – это значит, что ты просто не умеешь их правильно готовить…

Павлов представил себе еще одного такого же мускулистого монстра – в наглухо закрытом шлеме, за штурвалом, и мысленно содрогнулся. Видимо, Сталин с Берией не понадеялись на своих костоломов в Большом Доме на Лубянке и решили передать его в руки этим чудовищам. Такое и в самом деле прибьет его одним щелбаном, просто по неосторожности…

– А мне и не надо уметь его готовить, – из-под забрала глухо ответила Вета, – мы, штурмовая пехота, пленных не берем. Вообще. Не наша это работа. А вожусь я с этим скунсом из-за того, что все егеря заняты, дейчей гоняют, а наша рота пока в резерве. Вот довезу его до «Лиса», сдам этого предателя из рук в руки Пауку, и больше никогда его не увижу. У Паука он уже точно не заживется и заговорит как миленький, расскажет про всех своих подельников. Впрочем, это уже не моя забота…

Сказав эти слова, монстр с женским именем Вета поудобнее, насколько это возможно при его габаритах, устроился в кресле, скрестив на груди могучие руки и больше никак не выказывал своего отношения к происходящему.

У Павлова же в это время в буквальном смысле голова пошла кругом. Куда его везут, что с ним будет, и что это за паук, которому его решил отдать Берия? Сердце сдавило чувство ужаса и безвыходности. Он не предатель, просто так получилось. Обстоятельства оказались сильнее него, и у человека, который зовет себя Дмитрием Павловым, просто не было иного выхода. Впереди теперь смерть или, быть может, что-то худшее, а позади жизнь, которую ему вообще не стоило проживать. Страна Советов дала ему все, о чем четверть века назад, во времена «до без царя», крестьянский сын (каким и был Дмитрий Павлов), не мог и мечтать. Советская власть подняла его почти на самую вершину военной иерархии, до одного из самых высоких званий в армии, а он отплатил ей черной неблагодарностью.

Как человек, жестоко загнанный в угол независящими от него обстоятельствами, бывший командующий Западным военным округом с самого утра двадцать второго июня плыл по течению, не надеясь даже попытаться выпрыгнуть из этого потока. А быть может, все началось годом раньше, когда его неожиданно сняли с начальников ГАБТУ и назначили командовать Белорусским военным округом, или вообще в далеком отсюда шестнадцатом году, когда старший унтер-офицер Дмитрий Павлов попал в немецкий плен, будучи ранен во время Ковельского сражения на реке Стоход. Быть может, было бы лучше, если бы он тогда просто погиб в том сражении, и все бы тогда пошло совсем по-другому…

Впрочем, эту мысль он так до конца так и не додумал, потому что все однажды заканчивается; закончится и этот полет, или что там это было. Корпус аппарата сотрясла короткая вибрация, потом он еще раз дернулся и остановился неподвижно. Снова распахнулся десантный люк, да только за ним, вместо залитой беспощадным светом посадочных фар лужайки за домом Сталина, обнаружился какой-то ангар с гладкими металлическими стенами. Вета легко, как куклу, подняла генерала Павлова на ноги и придала ему ускорения толчком ладони в направлении выхода.

– Иди вперед, предатель, – сказала она в спину, – и не оборачивайся. Паук тебя уже заждался…

Бывший командующий ожидал, что где то в конце коридора его будет ждать настоящий паук размером с человека, с волосатыми суставчатыми ногами и ядовитыми жвалами; но нет, Пауком оказался мужчина восточной наружности и средних лет, в серой обтягивающей форме.

– Майор имперской безопасности Ари-Махат, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности, – с легким поклоном представился он Берии, – служу на этом корабле начальником особого отдела. Вы правильно сделали, что обратились за нашей помощью. Я могу гарантировать, что этот человек расскажет все что знает, не утаив и малейшего фактика. От меня еще никто не мог скрыть правду…

Он едва скользнул по генералу своими узкими черными глазами, но тот усмотрел в этом взгляде все грядущие ужасы Преисподней, где слышатся стоны и вопли, и скрежет зубовный.

– Я невиновен, невиновен, невиновен! – заорал Павлов, – клянусь вам, это так!

– Ты лжешь! – твердо сказал особист «Полярного Лиса»; теперь глаза его остановились на лице генерала; тому показалось, что сам Сатана смотрит на него из этих невозможно черных, как само Небытие, глаз. – И сейчас мы это докажем. Вета, тащи этого типа в допросную, и подготовь его, пожалуйста, к работе.

Берия обратил внимание, что голос этого человека звучит ровно и завораживающе, он успокаивает и гипнотизирует, вызывая желание поговорить по душам с полной откровенностью…

– Акустический гипноз, – сказал Ари-Махат, будто бы услышав невысказанный вопрос Берии, когда генерала Павлова уже увели, – первая ступень допроса. Если человек чист и ему нечего скрывать, то он выговаривается до конца, и мы расстаемся друзьями. Он уходит облегченный, как после исповеди у вашего священника, а я знаю, что он ни к чему не причастен… В случае, если допрашиваемый начинает лгать и изворачиваться, наступает очередь второй и третьей ступени. Сегодня, пожалуй, мы как раз с третьей и начнем, ибо две первые степени при расследовании государственной измены просто не рассматриваются. Идемте, товарищ Берия, я покажу вам, как это делается…