Итак, по большей части все написанное средневековыми хронистами относительно численности армии Батыя оказалось полным враньем. Не было у него ни пятисот тысяч воинов, как писал доминиканский монах Карпини, ни трехсот тысяч, как утверждал позже Карамзин. Сто тридцать тысяч всадников, принятых в качестве оценки в советское время, оказались наиболее близко к истине, но только надо учесть, что это войско было разделено на две, а то и на три группировки, каждая из которых вела свою независимую от других войну. Во-первых – тумены Мункэ, Берке, Бучека и Байдара, под общим руководством Мунке-хана, общей численностью от тридцати до сорока тысяч сабель, составляют южную армию и ведут войну в степях и предгорьях Кавказа с половцами и осетинами. Непосредственной угрозы Руси в данный момент они не представляют, а потому и мы их пока не трогаем. Правда, ведется та война такими же людоедскими методами, как и все войны потомков Чингисхана, а посему мы и с них однажды спросим за степь, усыпанную человеческими костями, и запустевшие осетинские города.

Другая, северная группировка, которой командует непосредственно Бату-хан, вкупе с престарелым военным гением Субэдеем, составляет от пятидесяти пяти тысяч до семидесяти тысяч воинов. Кратковременно это монгольское войско может увеличиваться почти вдвое – в основном за счет мобилизованных пленных, что составляют главную рабочую силу при обустройстве осадных лагерей, они также составляют обслугу метательных машин и идут впереди татарского авангарда под град камней и ливень кипятка и смолы со стен.

Тактика монголов в этом походе обычно такова. Ворвавшись в какое-то русское княжество, они сперва стремятся дать полевое сражение княжеским дружинам (редко превышающим пару тысяч бойцов), для того чтобы с помощью своего подавляющего численного превосходства полностью их разгромить и по возможности уничтожить. Потом центр войска быстро продвигается к столице, разоряет ее округу и берет хорошо укрепленный город в полевую осаду, а правое и левое крылья охватывают государство с обеих сторон, стремясь полностью его разграбить и набрать как можно больше полона. Тех, кто в полон не годится – то есть детей младше десяти, взрослых старше тридцати лет, беременных женщин, священников, монахов, а также всех, кто склонен к оказанию сопротивления – монголы убивают на месте⁹. Собранный со всей земли полон гонят к столице, после чего используют при ее штурме уже изложенным способом, ибо сами татары работать не любят и не хотят, даже на войне. После того как столица государства захвачена, в ней воцаряется грабеж и резня – точно такая же, как это было при разграблении сельской местности и мелких городов.

Люди, творящие такое, просто не должны продолжать жить. Ни в каком качестве. Как сказал Константин Симонов: «Там, где ты его увидел, там его ты и убей». В своем зверстве Батый и его подручные переплюнули даже германских нацистов, или скажем так – Гитлер и его подручные не сумели переплюнуть монгольскую орду Батыя. Первая наша задача в этом мире – не допустить разорения русской земли кровожадными иноплеменными хищниками.

Вторая задача – пусть даже путем капитального прореживания княжеских родов, но создать предпосылки к превращению древней раздробленной Киевской Руси в единую Россию на двести лет раньше, чем это произошло в нашей истории. Желательно, чтобы у истоков династии стоял шестнадцатилетний на данный момент князь Александр Ярославич, будущий Невский.

Третья задача – раз и навсегда вбить в тупые головы, что так делать нельзя, а для того совершить рейд возмездия по Батыевым кочевьям, раскинувшимся на нижнем Дону, и изъять из этого мира семьи тех, кто ушел в великий поход к последнему морю и решил, что им можно творить любое зло. Возможно, если приплюсовать всех этих чад и домочадцев, рабов, женщин, младенцев и стариков к боеспособным мужчинам обеих – северной и южной – армий, то и получится полная численность Батыевой орды в полмиллиона человек, как о том писал маэстро Карпини. Эта цифра может выйти только так и не иначе.

Нет, мы не собираемся устраивать резни и геноцида, как это по факту в мире Славян произошло с аварами. Но и жизни в этом мире семьям тех, кто пошел грабить и жечь Русь и другие страны, тоже быть не должно. Куда мы их заберем отсюда – в мир Славян или в мир Содома, а может, даже в мир Подвалов – не важно. Важно то, что мы не оставим женщин и детей воинов Батыевой орды на произвол тех, кто захочет прийти и отомстить им за все содеянное их мужьями, братьями и сыновьями. Такого нам не надо, мы все же не Понтий Пилат, умывающий руки каждый раз, когда где-то льется кровь.

Доказательством тому является маленькая Асаль – двенадцатилетняя аварская принцесса, одна из младших дочерей кагана Баяна, выжившая при разгроме орды и подобранная нашими людьми. Через некоторое время пребывания в нашем лагере девочка подружилась с нашим Зайчонком, после чего ее удочерила наша Анна Сергеевна. Но даже если бы она не была дочерью кагана, а была просто выжившей маленькой аварской девочкой, то мы бы все равно подобрали бы ее и обогрели. Мы не так свирепы и безжалостны, как это кажется со стороны, и с женщинами и детьми не воюем; это мир вокруг нас жесток и беспощаден, и требует не оставлять за спиной живого врага, ибо тот, кто поступает иначе, долго не живет.

А теперь по делу. Возможность отразить вторжение Батыевой орды лобовым ударом была отвергнута сразу. Сил у Бату-хана вдвое больше, чем было у Баяна, воины его победоносно с боями прошли всю Евразию, а не бежали от безжалостного врага, и к тому же, в отличие от аварских каганов, монгольские ханы имеют на службе довольно сведущих китайских и среднеазиатских инженеров, которые помогают им брать штурмом хорошо укрепленные города. Китайцам к настоящему моменту уже известен порох, а это вообще отдельная песня.

К тому же, когда порталы стали окончательно проницаемыми и мы смогли от наблюдения перейти к прямому проникновению в этот мир, то выяснилось, что приграничная битва на реке Воронеж уже произошла, дружины рязанских князей разгромлены, а татарская орда густо, как саранча в период жора, расползается по русской земле. Первой нашей задачей было по возможности затормозить продвижение людоедов, и с этим героически сумела справиться Анастасия, трое суток простоявшая в трансе в маленькой охотничьей избушке на курьих ножках¹⁰, поддерживая свирепый затяжной циклон, прижавший татар к земле и за три дня наваливший на землю трехмесячную норму осадков. Все это время с ней была Птица и ее гаврики, выпаивающие медитирующую Анастасию горячим сладким чаем с травами и медом, тем самым поддерживая в ней силы для продолжения заклинания управления погодой.

Пакость удалась на славу. Когда Анастасия позволила погоде вести себя как ей вздумается, прорваться через заносы и сугробы можно было только на снегоходах или при помощи мощной снегоуборочной техники. К тому же в тот момент, когда метель уже закончилась, а снегопад все еще продолжался, нам удалось организовать налеты на монгольские полевые лагеря, и, сняв часовых, втихую изъять весь полон, который татары успели нахватать в приграничной полосе. Тихая и одновременно кровавая операция была блестяще исполнена разведчиками капитана Коломийцева и его хладнокровными как удавы прирученными амазонками, для которых воняющие козлом кипчакские и туркменские раскосые нукеры, в своих засаленных пропотевших шкурах, были худшим воплощением всего дикого и варварского. Напротив, молодые деревенские рязанцы и рязанки¹¹, которых требовалось вызволять, выглядели на их фоне эталонно «своими», тем более что о том же говорил Серегин, а его слова принявшими Призыв воспринимались как истина в последней инстанции.

Освобожденный полон направляли не в мир Славян, где тоже была зима и не было свободных отапливаемых помещений, а транзитом по постоянному каналу гнали в заброшенный город мира Содома (тридесятое царство, тридевятое государство русских сказок), где они попадали в руки наших тыловых и медицинских служб, производивших сортировку спасенных на пассив и актив.

В этой операции была не одна лишь гуманитарная составляющая, а еще и желание лишить татар дополнительных человеческих ресурсов, которые они могли бы направить как против рязанских городов, так и против нас самих. Любимым приемом этих уродов в сражении было гнать впереди себя местное гражданское население – баб с ребятишками – и стрелять, прикрываясь их спинами. Именно поэтому реакцию монгольских темников на похищение полона иначе как истерической не назовешь.

В каждом из татарских туменов были казнены все воины, стоявшие в ту ночь на часах. Можно подумать, что они хоть чем-то могли помешать головорезшам капитана Коломийцева и старшего лейтенанта Антонова. Там одна Артемида чего стоит – так что это злобствование со стороны монгольских темников было напрасным. Хотя, с другой стороны, я могу только приветствовать такие эксцессы, когда противник сам понижает свою численность.

Кстати, перед нами встала и еще одна проблема. К боевым действиям в зимних условиях по причине недостаточного количества теплого обмундирования у нас готовы не более шести тысяч всадниц, а у Бату-хана в северной армии в строю стояло почти шестьдесят тысяч – или уже чуть меньше – отборных головорезов. На местных надежды мало; наскребут пару тысяч более-менее приличных воев – и то хлеб, но в масштабах Батыева Нашествия капля в море. Вывод прост – ставку надо делать на разгром противника по частям, резню фуражиров, отбой полона и всякие минно-взрывные пакости, на которые так горазд был наш двадцать первый век.

Если тактика истребления мелких групп противника нашими действующими вразбивку эскадронами была уже хорошо отработана на аварах в мире Славян, то минно-взрывной деятельностью дела, сказать прямо, тогда обстояли не очень хорошо по причине ограниченного запаса взрывчатых веществ. То, что оставалось на руках у нашей группы, было как слону дробина; саперная рота танкового полка была в основном ориентирована на вопросы разграждения, а потому также не имела сколь-нибудь значимых запасов мин и взрывчатки для устройства минных фугасов и прочих мерзопакостных сюрпризов для наступающего противника. Вопрос о необходимости использования хоть обычной, хоть алхимической взрывчатки был поднят еще во время ликвидации вторгшихся в антские земли авар, но там из-за общей скоротечности операции мы обошлись, да и возможности производить сколь-нибудь сильную взрывчатку хоть чисто магическим, хоть химическим путем у нас тогда еще не было.

Но как только в Днепре поселилась богиня Дана, в преддверии этого этапа похода по мирам в нашем распоряжении появился мощный и надежный источник магической энергии, позволяющий создавать различные высокоэнергетические заклинания, в том числе и отложенного действия. Главной в группе магоподрывников была Кобра, которая, используя свою мощь, напрямую подключалась к идущим от Даны энергетическим потокам и накладывала на материальные носители (обычно бронзовые шары) свои Печати Хаоса с отложенной инициацией. При этом в качестве саперов-консультантов ей помогали командир саперной роты капитан Трегубов со своими людьми, а также сапер моей группы младший сержант Шамсутдинов с позывным «Бек». Звание у моего бойца, конечно, было небольшим, но зато имелся значительный практический опыт, поэтому товарищи офицеры очень внимательно слушали его рассказы о различных моментах его недолгой, но весьма бурной службы.

Задачей консультантов было определить наилучший способ использования получившихся магических боеприпасов – так сказать, с учетом тактики и стратегии противника. Сразу должен сказать, что никаких единичных зарядов мощнее пятидесяти килограмм в тротиловом эквиваленте нашим магам получить не удалось. Кобра говорила, что при накачке печати хаоса, превышающей эту мощность, материальный носитель резко утрачивает стабильность, что грозит самопроизвольной разрядкой заклинания. С другой стороны, начинку в пятьдесят килограмм тротила имеет или очень мощный фугас, или снаряд двенадцатидюймового морского орудия, что для наших целей при грамотном использовании вполне достаточно, что подтвердили и Бек, и капитан Трегубов.

А использование этих магических фугасов действительно должно быть очень грамотным, потому что много мы их сделать не сумеем. Каждый десятикилограммовый бронзовый шар Кобра заряжает не менее получаса, а составить заклинание для автоматической зарядки шаров прямо от магопровода пока не получается, как над этим ни бьются Колдун с Коброй. Дело в том, что только маг Огня (или Хаоса, что одно и то же) способен преобразовать чистую энергию магопровода в специализированную энергию Хаоса и Разрушения, готовую вырваться на свободу по его приказу или команде специального детонирующего заклинания.

Сами шары-носители (то есть, их производство) тоже являются некоторой проблемой. Поскольку местным антам такие технологии пока недоступны, приходится либо ввозить их из Тевтонии мира Подвалов, что, в общем-то, довольно накладно, либо (с недавнего времени) заказывать их в одной литейной мастерской в местной Антиохии. Но мы, артанцы в Византийской империи мира Славян, такие бяки, что за наши головы назначено вознаграждение в пятьсот солидов, а ведь еще совсем недавно было триста. Уж очень сильно впечатлили Юстиниана нарубленные на бефстроганов его любимые ескувиторы и обгорелые сапоги патриция Руфина. Поэтому лавочка в Антиохии в любой момент может накрыться большим медным тазом, хотя из-за ограниченных возможностей Кобры зарядка бронзовых шаров-носителей идет медленней, чем поступление пустых заготовок, которых у нас уже скопилось изрядное количество. В дальнейшем, поднявшись в более развитые миры, знающие хотя бы что такое черный порох, мы сможем перейти на магохимические или чисто химические образцы взрывчатки. А пока только так – чисто магическая взрывчатка… Ибо процесс получения на коленке и с нуля, без промышленного производства, селитры, серной и азотной кислот, того же тринитрофенола (шимозы) или нитроцеллюлозы (пироксилина) заставит поседеть даже самого ярого маньяка алхимии.

Всего к тому моменту, когда была завершена операция «Буран», в нашем распоряжении имелось больше двух сотен таких заряженных заклинаниями хаоса шаров, и на этом их зарядку пришлось прекратить, потому что Кобра была нужна нам на «линии фронта», причем нужна свежей и отдохнувшей, а не выжатой как лимон. Применять эти магические фугасы планировалось в полном соответствии с избранной татаро-монголами тактикой и стратегией – то есть для минирования основных магистралей движения вражеских войск, которыми в бездорожном болотисто-лесистом краю могли быть только русла рек.

Итак, пока войско Батыя медленно ползло через занесенные снегом безлесные пространства к истокам Рановы, наши саперы готовили на их пути сюрприз, утапливая в снежном покрове речного русла смертоносные шары, настроенные на дистанционный подрыв. Минно-взрывное заграждение растянулось на несколько километров, гарантируя зону сплошного поражения. Скорее всего, в эту ловушку должен был попасться передовой тумен сына Чингисхана Кюльхана; хотя кто его знает, быть может, не повезет и кому-то еще. Там, в нашем прошлом этот Кюльхан был единственным чингизидом, погибшим как воин, на поле боя – в сражении при Коломне, а не от удара ножом под ребро, или от щепотки яда в кумыс.

Но здесь он будет точно не единственным, и даже не первым. Я просто выпал в осадок от удивления, когда патрульный отряд из одного рейтарского и двух уланских эскадронов приволок к порталу на крупе одного из коней такую полудохлую собаку, как знаменитый по многочисленным романам В. Яна Гуюк-хан. Вонищей потного тела и прокисшей мочи от этого потомка Потрясателя Вселенной несло как от любого помоечного побирушки нашего времени, а вши и прочие насекомые кишели на нем как на бездомном псе.

Душой убийца и садист, он ни в чем не раскаивался, да и никаких секретных сведений сообщить не мог, поэтому я недолго думая приказал вернуть эту падаль в родной мир, раздеть догола и повесить в таком виде на осине на пути следования монгольского войска – в назидание остальным. А на грудь Гуюк-хану лилитки гвоздями прибили табличку, на которой по-русски написали: «Кто с войной к нам придет, тот издохнет как паршивая собака». Кириллица уже известна, да и местные русичи, в отличие от древних антов, понимают нас хоть в общих чертах; так что те, кому это надо, найдут толмача и прочтут сие красноречивое предупреждение.

Когда его вешали, Гуюк визжал, дергался и плевался как помесь дикого кота с верблюдом, но все было бесполезно. Сильные руки бойцовых лилиток подняли вверх извивающееся тело со связанными руками и ногами, сунули в петлю всклоченную головенку – и отпустили, так что мерзавец затанцевал под осиной свой последний танец. Были среди наших товарищей и желающие посадить ублюдка на кол, но я ответил, что эта честь зарезервирована за тем, кто повел эту орду в поход, и что если будет надо, то я поступлю таким образом с Бату-ханом, а вокруг раскину шатер, чтобы главарь улуса Джучи не окочурился раньше времени от холода.

Против этого не возражала даже Птица, ибо после бурана мы проехались по тем деревням и весям, где успели побывать с «визитом дружбы» коренные евразийцы. Мертвые старики – это еще ничего, но вот зверски убитые дети – это было по-настоящему страшно. И неважно, была ли это славянская весь или деревня мордвы – мстить за них мы будем абсолютно одинаково. Даже Кобра, ранее напрочь отказывавшаяся кидаться тактическими зарядами в живых людей, теперь без колебаний готова выполнить приказ, лишь бы противник представлял собой плотную компактную цель, пригодную к применению оружия массового поражения. Ведь то, что мы видели в нескольких приграничных селениях – лишь слабая тень того, что в ближайшие полгода должно полыхнуть по всей Северо-Западной Руси, которой в самое ближайшее время суждено стать Россией.

* * *

17 декабря 1237 Р.Х. День шестой. Вечер. Рязанское княжество, селение в лесу к северу от пограничной реки Воронеж

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Едва мы с гавриками закончили ухаживать за бедной Анастасией, которая три дня и три ночи в маленькой лесной избушке поддерживала заклинание зимнего циклона, и, пройдя через портал, с рук на руки сдали ее Лилии и милейшей Галине Петровне, как капитан Серегин тут же нашел нам новое дело. Он был так жесток, что взял всех нас, включая совсем непривычных к таким зрелищам Асю, Яну и Митю в поездку по тем деревням и весям, в которых уже успели побывать бандиты (не подберу другого слова) Бату-хана.

Сделано это было, как он сказал, в целях моральной закалки личного состава и для понимания того, что хороших людей среди татаро-монгол нет, а есть только сволочи, гады и прочие мерзавцы.

– Если бы я был князем этой земли, – сказал сжимающий рукоять своего меча Ув, рассматривая своими светлыми глазами разбросанные в снегу окоченевшие трупы старых и малых, – то ни один враг не посмел бы безнаказанно вторгнуться сюда и сотворить подобное, не убоявшись возмездия.

– Мы отомстим, – сказал Митя, стоя с закинутым на плечо «Федоровым» над заледеневшим трупом маленького ребенка, – мы обязательно отомстим…