Часть 21. Прорыв на Балканы

1 июня 1942 года, 05:05. Варна, Дворец Евксиноград, рабочий кабинет царя Бориса Третьего.

Едва первые проблески рассвета окрасили небо над морем в розовые тона, как на этом фоне у самого горизонта обозначились многочисленные черные точки. Царь Борис распахнул окно и поднял к глазам бинокль. Прямо к берегу, разбрасывая белые волны пены, мчалось несколько десятков торпедных катеров – и между них как шершни среди мух выделялись два корабля на воздушной подушке, подобных тому, на котором посланец русских из будущего господин Иванов наносил визиты в Евксиноград.

Как царя Бориса и предупреждали несколько дней назад, вторжение русских армий в Болгарию началось. С этого момента он не хозяин в собственном доме – вплоть до того, что ему не позволят передать свой титул сыну. Мол, конституционная монархия сохранится в Болгарии только в связи с большими заслугами перед Антигитлеровской коалицией лично его, царя, и никого более. Править его страной будет теперь Отечественный фронт: союз коммунистов с левыми и центристскими партиями помельче – и в конечном итоге та превратится в еще одно государство, ассоциированное в состав Советского Союза. И это также оговорено заранее – вместе с условием, что советизация будет до предела мягкой. Но это все равно будет советизация…

Хотя, с другой стороны, отныне Болгария официально становится членом второй антигитлеровской коалиции, после чего и речи уже быть не может ни о каком турецком нападении. Немногочисленные болгарские солдаты и офицеры, что сидят в полевых укреплениях по линии турецкой границы, теперь могут выдохнуть: все интриги Черчилля пропали втуне. Красная Армия, которая вот-вот вступит на территорию его страны, уже оправилась от прошлогодних поражений – и теперь сильна как никогда, а за ее спиной вырисовываются контуры силы, имеющей совсем уже беспредельное могущество. Эта сила не ищет тут себе удела, но тем не менее от ее воли зависит жизнь и смерть этого мира. С теми, кто действует в соответствии с ее волей, она поступает мягко, позволяя жить и даже процветать, однако вздумавших ей противостоять вобьет в землю по самые брови. И президент Иненю об этом знает, и, более того, об этом знают его генералы. Турция – не Германия, и если немецкие солдаты дрались с русской армией из будущего даже испытывая иррациональный страх перед ней, то турецкие аскеры так не сумеют. Недаром господин Иванов сказал, что в случае нападения на Болгарию, союзную второй антигитлеровской коалиции, под вопросом окажется сама турецкая государственность.

На негнущихся ногах царь подошел к рабочему столу и снял трубку телефона.

– Барышня, дайте Софию, номер 2-12-36^[1], – сказал он и, дождавшись негромкого «Алло», произнесенного знакомым голосом, проговорил кодовую фразу: – День, о котором мы с вами говорили, настал. Гости прибыли, свадьба состоится в любую погоду. Будьте добры, обеспечьте оркестр, как мы и договаривались.

– Будет сделано, – ответила телефонная трубка, вслед за чем раздались короткие гудки.

Дело было сделано. И даже если телефон царя прослушивается гестапо или жандармерией, то времени на реагирование у них почти не остается. Как способов. Еще вчера в Евксиноград прибыла боевая группа прокоммунистических повстанцев. Их командир, суровый и немногословный, представившийся царю товарищем Стояновым, напомнил Борису Третьему героев давно минувших дней – четников ВМОРО, боровшихся против турецкой оккупации болгарских земель. Царь думал, что таких людей больше не делают, а они оказались там, в компании тех, кто боролся против его власти. И точно так же, как у четников старых времен, среди болгарских коммунистов имелись люди, желающие всего и сразу, а также те, что были готовы к компромиссам.

У царя Бориса, конечно, имелась личная охрана, но боевого опыта у сотрудников не было. Откуда ему взяться, если Болгария ни с кем не воевала уже двадцать лет. И вооружение охраны составляли винтовки Маузера и пистолеты; единственный пулемет МГ на всю команду погоды не делал. Сунься к Евксинограду немцы при поддержке пары «двоек» или одного штурмгешютца – и дела царя Бориса были бы плохи, не говоря уже о налете авиации. Девятка «штук» могла бы расковырять дворец без особого риска, и единственный пулемет не помешал бы этому.

Коминтерновские боевики, хоть и одетые в штатское, оказались людьми вымуштрованными, бывалыми, и к тому же хорошо вооруженными. Почти половина из них в составе интербригад участвовали в гражданской войне в Испании, другие успели повоевать в рядах Красной Армии на Южном фронте и при обороне Одессы. Да и вооружен их отряд был, можно сказать, по запортальным стандартам: автоматы АК-47, пулеметы МГ, реактивные противотанковые гранатометы, а также несколько ПЗРК первых серий. Против них те же немцы с «двойками» или «штурмгешютцем» выглядели совершенно несерьезно: сначала железные коробки превратятся в бензиновые костры, а потом умрет и пехотное прикрытие. Тут даже шальной «юнкерс», пролетающий над резиденцией, не почувствует себя в безопасности. Поднимет боец на плечо предмет, напоминающий трубу – и все, отлетался очередной птенчик Геринга.

Но все обошлось. Возможно, немцы, что находились на территории Болгарии, не подозревали о существовании заговора, либо же не верили в его осуществимость – и по этой причине оказались застигнуты врасплох. В пять утра, спешно разбуженные, чины гестапо и абвера уже фатально не успевали за ситуацией. Для деятелей из «Звена», взявших на себя военную часть операции, это был уже третий-четвертый переворот в их истории – так что там, в столице, все шло как в хорошо отрепетированном спектакле. Подлежащих интернированию деятелей свергаемого правительства будили, давали кое-как одеться и на черных машинах свозили в тюрьму. Верные заговорщикам болгарские солдаты окружили германское, румынское и итальянское посольства, а учреждения, не обладающие дипломатическим иммунитетом, брали штурмом без всяких церемоний.

Царь Борис знал, что после получения его сигнала Дамян Велчев – сухой, подтянутый, в выглаженном до хруста мундире – явился в советское постпредство и от имени временного болгарского правительства зачитал перед посланником СССР Александром Андреевичем Лаврищевым ноту о выходе Болгарии из Берлинского пакта и присоединении ее ко Второй Антигитлеровской Коалиции. В германское посольство, представляющему Германию функционеру СА^[2] по имени Адольф Беккерле, аналогичный документ планировалось доставить курьером. Для этого мелкого политического персонажа сойдет и так.

Одновременно с этими событиями сторонники изменения политической ориентации Болгарии должны были взять под свой контроль Софийский аэропорт – и царь, высунув голову из окна, мог наблюдать, как севернее его резиденции с востока на запад под прикрытием истребителей высоко в небе пролетает подсвеченная восходящим солнцем большая группа военно-транспортных самолетов. Гул их моторов едва долетает до земли с огромной высоты. Через час двадцать минут они будут уже в Софии, а ему, царю, пора нахлобучивать на голову шляпу и, как это уже было, выходить встречать дорогих гостей.

Четверть часа спустя, смотровая площадка на берегу.

Пока Борис спускался по лестнице и шел через сад к морю, вокруг стремительно светало. На смотровой площадке, поеживаясь от утреннего холодка, стояли товарищ Стоянов и начальник царской охраны подполковник Иван Радев. Корабли были уже близко. Быстроходные катера, двигаясь плотной группой вдоль берега, нацеливались на порт Варны, и только два больших СВП под вполне различимыми Андреевскими флагами направлялись непосредственно к Евксинограду. А где-то далеко в море призрачными синеватыми тенями уже вырисовывались силуэты больших морских пароходов, до самых верхних палуб загруженных советскими войсками.

– Ну вот и все, – сказал товарищ Стоянов, – дождались. Еще немного – и Болгария будет свободна…

– Болгария и так свободна, – возразил царь Борис, – только, быть может, как и в прошлый раз, она ввязалась в войну на неправильной стороне…

– Вы наивный человек, хоть и царь, – пожал плечами товарищ Стоянов, – ваш премьер господин Филов фактически отдал Болгарию в рабство Гитлеру, невзирая на то, что сердца болгар лежат в другой стороне. То, что мы сейчас имеем – это завуалированная оккупация, прикрытая фиговым листком мнимого союзничества, а на самом деле немцы делают в Болгарии все что хотят.

– Так и есть, Ваше Величество, – негромко сказал начальник охраны, – если бы не это обстоятельство, то я ни минуты не остался бы возле вашей особы после того, как вы стали якшаться с красными. Мы, преданные вам люди, не очень-то любим коммунистов, но в то же время никогда не будем воевать против русских.

– Коммунисты коммунистам рознь, – сказал товарищ Стоянов, перекрикивая шум двигателей и свист пропеллеров приближающегося земноводного корабля, – и у нас тоже есть такие товарищи, которые нам совсем не друзья.

«О чем мы говорим? – подумал царь. – Сейчас с моего собственного благословения для Болгарии целиком рушится вся старая жизнь, а мы тут обсуждаем всякую суету. Туда, где сейчас в России расположены Врата, в наш мир словно бы упал большой камень, и от него во все стороны стали расходиться круги. И где они прошли, там все необратимо меняется: белое становится черным, плохое – хорошим, вчерашние враги мирятся, а бывшие союзники вцепляются друг другу в глотку… Прежде я смотрел на события со стороны, думая, что смогу пройти через все это и не измениться, но теперь я в этом уже не столь уверен…»

И как раз в тот момент, когда СВП по очереди вышли своими мягкими носами на песок пляжей и опустили десантные аппарели, из-за горизонта брызнули первые лучи восходящего солнца.

Впрочем, вид господина Иванова, спускающегося с корабля на берег в сопровождении одного большевистского генерала, адъютантов и охраны, снова приободрил Бориса Третьего – так что он и забыл о своих прежних панических мыслях. Этому человеку болгарский царь верит – точнее, доверяет. Имеется у пришельцев из будущего репутация людей, не бросающих своих слов на ветер – и если этот человек здесь, значит, все договоренности с большевистским вождем в силе.

Поздоровавшись с присутствующими, господин Иванов, со своей фирменной мефистофельской улыбочкой сказал:

– Первым делом должен передать вам привет от вашего дражайшего итальянского родственника. Умберто Савойский чувствует себя хорошо, спит крепко и кушает с аппетитом, чего желает и всем прочим. А вам лично сообщаю, что советское правительство удовлетворило вашу просьбу о вхождении Болгарии во Вторую Антигитлеровскую коалицию. Добро пожаловать в клуб победителей, товарищи и некоторые господа.

– Господин Иванов, а вы уверены, что победите? – спросил начальник царской охраны.

– Так же точно, как и в том, что после ночи всегда бывает рассвет, господин Радев, даже если эта ночь полярная, – ответил тот. – Мы не можем не победить, потому что наши солдаты сражаются за то, чтобы у всех народов было право на счастливую жизнь, тогда как гитлеровские отморозки пошли на нас войной рады обширных поместий с послушными рабами. Но ничего, кроме могил с большими березовыми крестами, у нас им не полагается.

Неугомонный подполковник воскликнул:

– Неужели вы хотите сказать, что ваше оружие из будущего не сыграло никакой роли в тех победах, которые Красная Армия одержала над непревзойденным до той поры германским вермахтом?

– Конечно, техника и вооружение сыграли свою роль, – пожал плечами посланец русских из будущего, – с этим я спорить не буду. Но плохому солдату – например, французскому, который не хочет воевать – какое оружие в руки ни дай, он все равно его поломает или потеряет, а в итоге проиграет все сражения и войну в целом. А наши, как говорил Суворов, чудо-богатыри, при наличии хорошего оружия и проверенных командиров способны свернуть горы и полностью перекроить политическую карту Европы. Но на этом давайте прекратим наш импровизированный приветственный митинг и приступим к насущным вопросам. Борис Фердинандович, позвольте представить вам командующего Балканским фронтом генерал-полковника Константина Константиновича Рокоссовского. С момента вашего вступления во вторую антигитлеровскую коалицию болгарская армия также попадает в его подчинение.

Болгарский царь посмотрел по сторонам и оценил количество до зубов вооруженных солдат, высадившихся на берег из земноводных машин – сейчас они, разбившись на группы, занимали оборону по периметру его резиденции. Даже неискушенный в военном деле человек способен признать в этих вышколенных и футуристически экипированных бойцах настоящих «марсиан» – таинственных и непостижимых уроженцев двадцать первого века, а не наспех подтянутых до их уровня бойцов РККА. Если отряд товарища Стоянова был серьезным подкреплением к его охране, то подразделение, прибывшее с господином Ивановым, одним своим присутствием полностью устраняло любые угрозы средней тяжести.

– Мне очень приятно, что к нам прислали столь молодого и в то же время прославленного генерала Красной Армии, – сказал Борис Третий. – Впрочем, я думаю, что разговаривать о делах, стоя под открытым небом, было бы неприлично, а потому прошу всех пройти в дом. В моем рабочем кабинете беседовать о делах будет гораздо удобнее.

Некоторое время спустя, снова рабочий кабинет царя Бориса Третьего.

Когда все приглашенные из числа большого начальства вошли в кабинет царя Бориса, в кармане у Сергея Иванова вдруг что-то тоненько запищало, будто там просится на волю попавшая в капкан мышь. Посланец русских из будущего вытащил из кармана прибор, внешне похожий на тонкий эбонитовый портсигар для сигарилл с мундштуком, прочел на его экране сообщение и, удовлетворенно хмыкнув, сказал:

– Должен вам сообщить, что в Софии все прошло наилучшим образом. Господа офицеры из «Звена» оказались на высоте, и наши товарищи-коммунисты тоже не подвели. С этого момента господин Кимон Гергиев – премьер-министр, господин Дамян Велчев – военный министр, товарищ Димитров – министр иностранных дел, а товарищ Тодор Живков, – Сергей Иванов чему-то усмехнулся, – министр внутренних дел. Ноты о выходе Болгарии из Берлинского пакта и объявлении войны Германии, Румынии, Италии и Венгрии законным адресатам уже отправлены, и к полудню с их стороны надо ожидать знатной истерики…