– Турецкое правительство и президент Иненю лично, – с улыбочкой парировал господин Иванов, – придерживаются ориентации флюгера, с легкостью разворачиваясь в ту сторону, откуда дует самый сильный ветер. Наивные дети природы даже и не догадываются, что британцы, оказавшиеся на периферии последних событий, стремятся перевести войну двух коалиций в схватку без порядка и правил, где каждый будет только сам за себя. Они бы и сами поучаствовали в этой операции, но, во-первых, этого у них фатально не хватает резервов, поскольку все наличные ресурсы уходят в Бирманскую мясорубку; во-вторых – в Лондоне прекрасно знают о прорусских и просоветских настроениях вашего народа. Поэтому британское правительство и прочие причастные лица хотят остаться чистенькими, не запачканными в той кровавой бане, которую тут непременно учинят турки.

– И это в то время, – с горечью произнес болгарский царь, – когда большая часть наших сил сосредоточена в Западной Болгарии и Фракии, а Константинопольское направление прикрыто совершенно недостаточно. К тому же хочу спросить: когда турки нападут на Болгарию, что в это время будете делать вы, русские?

– А это, – сказал исполняющий обязанности Мефистофеля, – завит от того, кем для нас будет к тому моменту Болгария: невоюющим с нами союзником нашего злейшего врага или же ее статус значительно улучшится – быть может, даже до союзного. Кроме того, насколько мы понимаем, у вас есть пожелание сменить сторону в конфликте, но при этом сохранить те территории, которые вы получили в союзе с Германией. Но так не бывает…

– Это наши земли, – сказал болгарский царь, – отнятые у нас соседями незаконно и бесцеремонно. Вступив в союз с Германией, мы не взяли себе ни пяди чужой земли, ограничившись только своими незаконно отторгнутыми территориями. И население на этих землях воспринимает болгарскую армию как свою освободительницу…

– Ой ли? – сказал господин Иванов. – Вы думаете, мы не знаем о жестоко подавленном восстании в Драме, а также о том, что в придачу к другим землям вы хотели забрать себе еще и Салоники с окрестностями, но отказались от этого намерения, устрашившись всеобщего восстания местного населения?

– На тех землях Болгарии которые тридцать лет назад вошли в состав Греции, коренное болгарское население было изгнано или истреблено, а их место заняли греки понаехавшие из Турции и других мест… – ответил царь Борис. – Отсюда и сопротивление болгарской армии, которая всего лишь забрала то, что по праву принадлежит нашей стране.

– И что, теперь надо вычищать из этих земель греков и снова заселять болгар? – спросил господин Иванов. – Снова, сначала начинать этнические чистки, только в прямо противоположном направлении, гнать людей из домов, которые они уже считают своими, или заставлять их забыть свой язык и своим обычаи. Чем вы тогда будете лучше турок, а мы, позволившие вам такое, лучше англичан, которые считают, что ради соблюдения их вечных интересов возможна любая мерзость и подлость?

– Так, значит, вы не поддержите возвращение в состав Болгарии территорий незаконно отторгнутых от нее Грецией и другими странами? – с разочарованием спросил Борис.

Господин Иванов пожал плечами и ответил:

– Те территории, население на которых настроено антиболгарски, в состав Болгарии лучше не включать. Последствия могут быть непредсказуемыми. И неважно, что большая часть нынешнего населения появилась на этих землях всего лишь двадцать или тридцать лет назад. Болгария должна получить за те события определенную компенсацию, после чего закрыть территориальный вопрос раз и навсегда. Кстати, должен напомнить, что до тех самых обменов населения, на которые вы мне здесь пеняли, прибрежная полоса Черного моря была заселена как раз греческим, а не болгарским населением.

– Для нас, болгар, – сказал царь Борис, – выход к Эгейскому морю стратегически важен, ибо если наша торговля направляется исключительно через Босфор и Дарданеллы, то она может быть в любой момент перекрыта враждебной нам Турцией.

– Ну что ж, тогда решайте сами, что вам дороже, – пожал плечами господин Иванов, – выход к Эгейскому морю или наша помощь вкупе с признаниями вашими территорий, на которых и в самом деле в основном проживает поддерживающее вас болгарское население. Другого варианта в данном случае быть не может: только вернув Греции земли, на которых уже не живут болгары, вы можете рассчитывать выпутаться из этой неприятной истории с минимальными потерями. Иначе – барахтайтесь сами, потому что, кроме вас, нам потребуется разговаривать еще с лидерами греческого и югославского сопротивления, и я представляю, сколько при этом будет криков и брызганья слюной. Балканы – это еще та банка с пауками.

– Да, – эхом отозвался царь Борис, – Балканы – это действительно банка с пауками. Но только до тех пор, пока сюда не придете вы, русские. Вас будут слушаться все: и греки, и сербы, и болгары, и даже отчасти румыны. Мы согласны принять ваше главенство и выслушать справедливый приговор. Возможно, если бы мой отец не пошел на поводу у венского двора и согласился на Петербургский арбитраж, то сейчас мы бы жили совсем в другом мире. Единственное, чего мы не хотим – это большевизации Болгарии, и дело даже не в том, что я держусь за трон, совершенно нет. Год назад, когда встал вопрос о присоединении к Берлинскому пакту, я лично был готов абдиктировать^[12], после чего обратиться за помощью к Советской России, но меня уговорили этого не делать. Большевизм разрушит основы существования нашего государства, внесет хаос в культурную и общественную жизнь…

– Выбор невелик, – снова пожал плечами господин Иванов, – либо фашизм, который ваше государство практикует сейчас с правом на все для избранных и бесправием для всех остальных, либо коммунизм, гарантирующий людям равные возможности вне зависимости от их национальности, пола, вероисповедания и других культурных особенностей. Одно из двух, потому что свято место пусто не бывает. Мы понимаем, что у коммунистов в головах тоже бывают перегибы от детской болезни левизны и обещаем поспособствовать тому, чтобы эксцессы переходного периода были сведены к минимуму. Но при этом нам будет гораздо легче отстаивать вопрос сохранения за вами, к примеру, македонских территорий. Ведь там доходит до того, что между собой воюют одинаково антифашистские и коммунистические отряды сопротивления, при том, что одни подчиняются югославскому руководству, а другие – болгарской коммунистической партии.

– Так, значит, Болгария должна будет стать еще одной советской республикой. А мы-то уж надеялись… – с горечью произнес Борис Третий.

– Надеялись на что? – спросил посланец русских из будущего, – на то, что мы возьмем вас под свое крыло?

– Что-то вроде того, – кивнул болгарский царь, – ведь у вас, насколько мне известно, строй отнюдь не коммунистический, и вы могли бы помочь нам пройти сложности переходного периода, не впадая при этом в марксистские крайности…

– А зачем нам это надо, – с ленцой спросил Бориса его собеседник, – это не наш мир, но если бы вы могли посмотреть на Болгарию двадцать первого века, то вас бы просто стошнило. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что сейчас вопрос заключается не в том, перейдете вы на сторону Советского Союза или нет, а в том с какими потерями и на каких условиях вам удастся это сделать. Присоединение к Советскому Союзу на правах еще одной союзной республики было бы полезно для того, чтобы товарищ Сталин из Москвы мог удерживать местное партийное руководство от разных эксцессов исполнителя. А то очень многие на периферии стремятся быть святее самого Папы Римского, а мерило святости видят в количестве расстрелянных буржуазных элементов. Не могу ничего обещать, но при особо удачном стечении обстоятельств возможен такой вариант, что в Болгарии при наличии советской системы управления сохранится конституционный вариант монархии…

– Я же уже говорил вам, господин Иванов, – сказал болгарский царь Борис, – что совершенно не держусь за свой трон. Если так будет надо для блага моего народа, то я отрекусь немедленно. Впрочем, я еще подумаю над сказанными вами словами и, как только приду к какому-нибудь определенному решению, сразу же сообщу вам об этом…

– Вот, – сказал посланец русских из будущего, поставив на стол небольшой чемоданчик, который он принес в кабинет вместе с собой, – это устройство для связи, прослушать которое при данном уровне местной науки практически невозможно. Заряжается от любой электросети, зарядное устройство само настраивается на параметры электропитания. Дальности действия коротковолнового передатчика хватит для того, чтобы связаться через половину мира, причем удобство этого аппарата таково, что работать за ним может и не подготовленный человек. Разбирать аппарат не рекомендуется, поскольку при этом непременно сработает система самоуничтожения. Одни словом, как придете к определенному мнению, сразу звоните. Только постарайтесь сделать это не слишком поздно, а то нам будет затруднительно выручать вас в тот момент, когда турецкие солдаты будут уже стоять на пороге Софии.

Потом, уже проводив ночного гостя обратно до берега моря и пронаблюдав, как вслед за ним грузятся на борт странного корабля русские солдаты, царь Борис подумал, что, хоть он и не подписывал еще никаких договоров собственной кровью, вся его дальнейшая жизнь изменилась необратимо. Нельзя повстречать пришельца из будущего, делающего предложения, от которых нельзя отказаться, и остаться при этом прежним человеком. Вот и Болгария тоже больше никогда не будет прежней, и от болгарского царя в ее судьбе почти ничего не зависит.

13 марта 1942 года. 17:45. Болгария. Варна. Загородный царский дворец Евксиноград.

Царь Борис III и его супруга Джованна Савойская (Иоанна Болгарская)

Закончив беседу с посланцем России будущего и проводив его «до трапа», царь Борис вернулся в свой загородный дворец и отбил телеграмму жене о том, что у него все хорошо, чувствует он себя нормально, спит крепко и кушает с аппетитом. Обычная телеграмма мужа оставшейся на хозяйстве жене, отправленная из какого-нибудь санатория. И напрасно шифровальщики абвера и гестапо пытались выловить из текста какой-нибудь потайной смысл. Его там просто не было. Само по себе это ничего не значащее послание служило сигналом: «Приезжай немедленно, дорогая. Надо поговорить без свидетелей». В софийском дворце на площади князя Александра микрофоны, небось, в каждой электророзетке, даже в ватерклозетах; а вот Евксиноград в этом смысле чист. Люди, сопровождавшие господина Иванова, молча и без суеты проверили царский кабинет, а также соседние помещения какими-то приборами, после чего дали добро на разговор своего начальника с болгарским царем. Иначе тем пришлось бы вести беседу прямо в парке под ночным небом.

Супруга болгарского царя все поняла правильно и, объяснив фашистской правящей камарилье, что беспокоится за мужа, вместе с детьми села в первый же поезд до Варны. Точнее, к этому поезду прицепили особый царский вагон. Так что не успело солнце коснуться горизонта, как царская семья воссоединилась. Детей вместе с няньками отправили в их комнаты, а супруги уединились в том самом личном кабинете царя, чтобы переговорить без свидетелей. Туда же подали ужин на две персоны, после чего слуги оставили царскую чету наедине.

Когда закрылась дверь, в кабинете на некоторое время установилась томительная тишина. Первой ее нарушила Джованна Савойская. Окинув мужа внимательным взглядом, она со вздохом спросила:

– Ну что, Борис, рассказывай, во что ты вляпался на этот раз…

– Вляпался, миа кара (моя дорогая (Ит.)) – не то слово, – ответил Борис супруге вздохом на вздох. – Прошлой ночью, как раз в этом кабинете, я имел беседу с высокопоставленным посланцем русских из будущего, господином Ивановым. И, скажу я тебе, выглядел этот посланец как истинный Мефистофель…

– О Пресвятая Дева, – всплеснула руками царица, – и зачем ты это сделал? Об этих русских рассказывают столько всякого разного… Говорят, что они абсолютно бесстрастны и убивают с той же легкостью, что и дышат. Общаясь с такими силами, ты ставишь под угрозу свою бессмертную душу, ведь Папа Римский в своей энциклике объявил Врата дьявольским образованием.

– Ваш добрый Папа, – хмыкнул Борис, – слишком ненавидит евреев и коммунистов и не замечает, что Сатана у него прямо под боком. Поэтому, говоря о Мефистофеле, я имею в виду только внешнее сходство. Очевидно, и Всевышний, и Сатана, сражающиеся за господство над людскими душами, имеют в подчинении подобных существ. Агенту Сатаны главное заполучить подпись кровью жертвы на контракте, и поэтому он сразу начинает обещать земные царства и золотые горы, в то же время Посланца Господа интересует совсем другое…

Джованна Савойская всплеснула руками.

– И что же, Бо’рис, по-твоему, может интересовать русских, кроме власти над миром? – воскликнула она. – Сейчас они только и думают о том, как бы завоевать всю Европу и установить в ней свою коммунистическую власть.

– Тем русским, с которыми я вел переговоры, – ответил болгарский царь, принявшись нервно ходить по кабинету, – в нашем мире не надо вовсе ничего. Да и вообще, ты думала, с чего болгары так любят русских? Сейчас где-нибудь по горным деревням, наверное, еще живы старики, которые помнят, как кончилось турецкое иго, как пришли русские солдаты и прогнали башибузуков. И ведь себе лично на той войне Российская Империя не завоевала ровным счетом ничего. Помнят люди и то, что, когда в их дела вмешалась так любимая нами Европа, территория Болгарии разом уменьшилась втрое. Именно эта память так мешает нашему прогерманскому правительству объявить войну Советской России и послать болгарских солдат на Восточный фронт. И она же может помочь нам с честью выйти из крайне неприятной ситуации, не дожидаясь момента когда Германия будет разгромлена русскими, ибо третьего военного поражения подряд Болгария не переживет. Нам следует признать, что наш мир рушится. Еще немного – и спасать хоть что-то будет поздно.

– Я даже не знаю, что сказать… – растерянно произнесла Джованна Савойская. – Но почему ты, Бо’рис, обратился именно к русским, а не к англичанам или там к американцам?

– Американцам нынче не до нас, – ответил Борис III, – их сейчас японцы лупят в хвост и в гриву. К тому же Америка – это очень далеко. Англичане ближе, но они сейчас бессильны. Господин Иванов предупредил меня, что Черчилль додумался до того, что начал натравливать на нас турок. Мол, нападение на союзника Гитлера – верный путь для присоединения к клубу держав-победителей в этой войне.

– Черчилль – старый плут! – воскликнула женщина, забыв о том, что говорила только что. – В прошлую Великую Войну Италия тоже была членом этого клуба победителей, но при разделе добычи получила сущие объедки.

– А русские, – добавил Борис, – тогда не получили вообще ничего, только потеряли. А ведь их армия вынесла тяжесть той войны на своих плечах. Сколько там была протяженность Итальянского фронта, который с трудом удерживала вся ваша армия – сто пятьдесят километров? Западный фронт во Франции – шестьсот километров. И Восточный фронт против России – почти две тысячи. А в результате русских даже отказались считать победителями. Представляю, как злорадствовал господин Сталин в сороковом году, когда германские гренадеры все-таки протопали по парижским улицам.

– Но, Бо’рис, – воскликнула царица, – у русских же была революция! Сначала они свергли своего царя, а потом у них вообще развился большевизм…

– Джованна, – строго сказал ей супруг, – пожалуйста, не говори мне про русскую революцию. Ее история – весьма мутное дело. Ведь там не обошлось без британцев и французов, которым не хотелось делиться военной добычей с императором Николаем. Эти нации не стесняются обманывать и грабить даже тех, кто состоит с ними в союзе. Так что русским есть за что обижаться на Европу, даже если не считать последнего раза, когда вся она под знаменами Гитлера, вероломно нарушив пакт о ненападении, напала на Советскую Россию. Коварство и обман – это альфа и омега европейской политики, – и поэтому, окажись я на месте господина Сталина, я стал бы действовать так же, а может, и жестче.

– Но ты на своем месте, Бо’рис, – вздохнула Джованна Савойская, – и как болгарский царь несешь ответственность за свою страну и семью. Подумай о том, что будет со всеми нами, что будет с Болгарией, если ты совершишь какую-нибудь непоправимую глупость…

Болгарский царь, указал рукой в том направлении, в котором, по его мнению, находился северо-восток.

– Там, – сказал он, – девять месяцев назад Гитлер решил устроить охоту на большого сильного зверя, но не убил, а только разбудил и разозлил. Сейчас русский медведь зализал раны и готов пойти походом на Европу и поотрывать головы своим обидчикам. Как это будет выглядеть – можно посмотреть на примере Финляндии. Никто не избежит своей участи: ни Румыния, ни Венгрия, ни Югославия с Грецией, ни Болгария. Только одних в новую семью введут под руки как дорогих, но давно потерянных родственников, а других загонят туда пинками, как бывших врагов, подлежащих перевоспитанию. Но стать еще одной советской республикой – это еще не самая худшая участь для Болгарии. Прямо у нас под боком находится старый злобный враг, не забывший ни единой обиды. Я имею в виду Турцию, ныне не связанную союзом ни с одной стороной общеевропейской войны и выбирающую, на чьей стороне ей выступить или, может быть, остаться нейтральной. У русских есть сведения, что британская дипломатия активно склоняет турок к нападению на Болгарию, и те, в общем-то, не против. Как ты думаешь, Джованна, придут немцы спасать Болгарию, когда на нее обрушится миллионная турецкая армия?

– Не думаю, Бо’рис, – покачав головой сказала Джованная Савойская, – что этот самовлюбленный болван Гитлер шевельнет ради тебя хоть пальцем. Королей и аристократию этот выскочка ненавидит лишь чуть меньше, чем большевиков, и будет даже рад, если турки преподадут Болгарии кровавый урок. Ты же не объявил войну русским, когда он того пожелал, – так и он скажет, что не обязан защищать нас от наших врагов.

– Вот и мне сдается, что немцы нам не помогут, – согласился Борис Третий. – И не только потому, что не захотят. Железная дорога в Грецию, находящаяся под нашим контролем, все же имеет для них важность. Да только турки тоже не совсем дураки, и начнут они наступление как раз тогда, когда русские начнут на Восточном фронте – и немцам сразу станет не до Болгарии. А ведь ты знаешь турок. Они придут не просто воевать. Их целью будет устроить грандиозную резню, истребив весь болгарский народ до последнего человека. По-другому решать свои проблемы они не умеют.

– О Пресвятая Дева! – всплеснула руками Джованна Савойская, – какой ужас! Неужели Черчилль знает об этих планах и все равно…