Глава восемнадцатая,
в которой вместо триумфа Сергея Духарева ждет семейный разлад и недовольство великого князя

Три дня спустя, въезжая в Киев, Духарев чувствовал себя триумфатором. И не без оснований. Детей он вернул. Гридней своих защитил. Врагов наказал. И своих, и княжьих. Опять-таки – не с пустыми руками возвращается. Добычи на капище взяли немало. Все довольны, а некоторые просто счастливы. Данка с Йонахом, Зван со своей Любушкой. И дед Рёрех, совершивший на старости лет боевой поход, считай, наравне с молодыми.

В городе Духарев дружину распустил. При себе оставил только Велима с десятком самых ближних – для солидности и заодно – присмотреть за пленным волохом. Поганец оказался живуч – прошлым вечером оправился настолько, что, несмотря на долгий пеший переход, попытался смыться. Духарев, после недолгого размышления, поручил присматривать за ним Торгейру, а тот, с истинно нурманской простотой, взял да и подсек волоху сухожилия на ногах.

«Мы так особо шустрых трэлей стреноживаем, – пояснил он воеводе. – Это самый надежный способ».

«Согласен, – кивнул Духарев. – Но у него есть одно неудобство. Лично для тебя».

«Это какое?» – заинтересовался нурман.

«Тебе, Торгейр, теперь придется идти пешком. Лишних коней у меня нет».

В Киеве Духарев Торгейра от волоха избавил. Они с Хругниром теперь «принадлежали» Звану. Наследство боярина Шишки. Вместе со Званом и его невестой они отправились на его киевское подворье, волох с сопровождающими – в Детинец, а Духарев со своими – домой.

Слада встречала на пороге. Увидев Богослава и Дану, вспыхнула счастливой улыбкой. Но тут же закаменела лицом, заметив, что стремя в стремя с Даной, непринужденно касаясь ногой бедра дочери и держа руку у нее на плече, едет Йонах.

Ее реакция не укрылась от Духарева, и у него сразу испортилось настроение.

«Какого черта! – подумал Сергей. – Каждый молится так, как ему по сердцу. И точка. И нечего ломать счастье детей из-за того, что их предки разные веры выбрали. Нет, хватит с меня этих религиозных разборок!»

– Позволь, жена, представить тебе жениха нашей дочери Даны Йонаха Машеговича! – с вызовом произнес он.

И увидев, как засияли от неожиданной радости лица Данки и Йонаха, уверился, что поступил правильно.

Сладислава молча повернулась, взбежала по ступенькам и скрылась в доме.

– Бать, что это с мамой? – удивленно-испуганно спросил Славка.

– Не хочет, чтобы Йонах на твоей сестре женился, – сердито бросил Духарев, соскочил на землю и двинулся за женой.

– Слада!

– Что? – Голос у жены – ледяной.

– В чем дело? Ты сама сказала, что я могу решать, как считаю нужным!

– Ты – муж.

– Вот именно!

– И я, жена, должна повиноваться твоей воле.

– Сладушка… – Сергей потянулся к жене, но Слада отпрянула.

– Не трогай меня!

– Ну хорошо, успокойся… – Духарев растерялся. Никогда Слада не говорила с ним так. – Прости, если я тебя огорчил. Но я думал не о себе, правда!

– О чем же ты думал?

– О счастье нашей дочери.

– Какое может быть счастье, если она навеки погубит свою душу! – закричала Сладислава.

– Да с чего ты взяла… – Духарев тоже повысил голос, но осекся. Они уже были не одни. В дверях стоял Богослав.

– Бать, гонец от князя, – пробормотал он смущенно. – Тебя кличут в Детинец. Срочно.

Посыл был княжий, но посылал его не князь, а Артём.

Сын просил срочно прибыть в Детинец. Слово «срочно» гонец повторил трижды. Так ему было велено.

– Что тут случилось? – спросил Духарев. – Опять печенеги?

Гонец не знал.

– Ты поешь хотя бы, – безразличным мертвым голосом сказала Слада.

– Князь накормит, – без особой уверенности ответил Духарев.

Эх, совсем не так представлял он свое возвращение из деревлянских лесов…

Во дворе Детинца Духарев столкнулся со Свенельдом.

– Где тебя носит, воевода? – проворчал Свенельд вместо приветствия.

– Да что случилось? – воскликнул Духарев.

– Поторопись, Святослав ждет! – Князь-воевода в сопровождении «свиты» поехал к воротам, а Духарев спешился и вошел в терем.

В большой палате Детинца толпился выводок тиунов, приказчиков и мелких бояр «хозяйственного» направления.

По их озабоченной суете и отрывистой быстрой речи князя Духарев с порога понял: идет подготовка к походу. Причем форсированными темпами.

Духарев удивился. До планового выхода в конце сентября оставался почти месяц.

Увидев его, великий князь воскликнул:

– Ну наконец-то! – Взмахом руки выпроводил всех. – Садись, воевода. – И, определев наметанным взглядом, что Духарев только-только с дороги: – Голоден?

– Есть немного.

– Коли немного, то потерпишь. Как дружина твоя? К походу готова?

– Думаю, дней десять надо, чтоб всех собрать, – Духарев со своим «заместителем» Стемидом еще не общался, но не сомневался, что у Барсука всё в порядке. Но добрая половина парней – в отпуске. Пока за ними пошлют, пока они подтянутся…

– Три дня, – сказал Святослав. – Я седмицу назад велел Стемиду твоему собирать воев.

Однако! Если Святослав пошел на такое «нарушение правил», как приказ чужим дружинникам, значит, дело серьезное. Духарев быстро прикинул «геополитическую ситуацию».

Наезд скандинавов? Вряд ли. С этой проблемой Новгород с Роговолтом управились бы самостоятельно. Кто-то покусился на Хузарию? Напал на союзников-угров? Печенеги что-нибудь учудили? Ромеи высадились в Булгарии?

– Ромеи напали на Булгарию, да?

– Близко, – проворчал Святослав. – Но мимо. Не ромеи, сами булгары взбунтовались.

– Да ты что? – изумился Духарев. – Борис?

– Нет, не Борис. Этот сидит в своем дворце за щитами моих гридней. Ждет, чем обернется. Взбунтовались кмети^[14] на юге Булгарии. Может сами, а может и не сами. Сунулись сначала к Преславе – не вышло. От Плиски их тоже шуганули. Тогда пошли к Доростолу. Оттуда, от Устаха ко мне прибежал гонец.

– А что – мои? – спросил Духарев, подразумевая под «своими» булгарских ополченцев.

– Часть – в Доростоле. Часть разбежалась. Разбежалась или примкнула к бунтовщикам.

Крайне обидно, если окажется, что Духарев тренировал собственных врагов.

– Еще гонец сказал, – продолжил великий князь, – войско кметей от Доростола двинулось к Переяславцу.

– Ну и пусть им. В Переяславце стены крепкие и дружина у Гуннара – тоже.

– Ты, верно, устал воевода. Или поглупел. В Переяславце – мой флот.

– Ах ты… – До Духарева дошла вся серьезность ситуации.

– Значит, надо нашим в Булгарии собрать дружины в кулак, объединиться…

– Некому, – буркнул Святослав.

– Что – некому?

– Объединять некому. Свенельд, Икмор, ты… Все мои большие воеводы здесь. В Булгарии только Щенкель, но ему я крепко-накрепко велел держать Преславу и Бориса. Ты его знаешь, он от моего приказа не отступит.

– Что ты намерен делать?

– В поход. Завтра. Я ждал только тебя. Чем скорее мы выйдем к Дунаю, тем меньшей крови нам будет стоить возвращение в Булгарию.

– А что здесь, в Киеве?

– Сами управятся. Я им князем Ярополка оставляю. С данью и землями ему боярин Блуд поможет…

– Это еще кто?

– Есть тут один. Сам – из моравских мелких князей, но матери служил верно.

– Что-то мне его прозвище не нравится, – заметил Духарев. – Такое зря не дадут.

– Это точно, – согласился Святослав. – Боярин наглый и хитрый, как старый лис. Но – в силе, а главное – с вышгородскими у него вражда. А чтоб Блуда этого придержать если что, я над дружиной киевской твоего сына Артёма поставлю. Всё, воевода, не будем времени терять. Иди поешь и начинай сборы. Завтра с рассветом выходим.

Духарев кивнул, шагнул к дверям, потом вспомнил…

– Я волоха деревлянского привез, тебе показывали? Лесовики, твари, людей наших ловили, чтоб своим богам в жертву принести. Да не смердов, а…

– Знаю уже, – перебил его князь. – Поведали, зачем ты в деревлянские земли отъезжал. Потому и не ругаю, что меня не известил. А волоха твоего я велел утопить.

– Но он многое мог рассказать!

– Мог, верно. Только слушать мне его сейчас недосуг. Деревлянские земли теперь под моим младшим, Олегом, будут. Он, конечно, мальчишка еще, но я ему воеводой одного Свенельдова сотника дам. Он, было дело, еще при отце моем деревлян усмирял.

– А Свенельд – что?

– Свенельд сам и предложил.

– Хорошо ли? – усомнился Духарев. – Деревляне ведь раньше под Свенельдом были. Не хочет ли он…

– Не хочет! – отрезал Святослав. – Иди, воевода, покушай. А со своей вотчиной я как-нибудь сам разберусь.

Духарев спорить не стал. Бессмысленно. Да и что ему до семейно-имущественных проблем великого князя… Со своими бы до отъезда как-нибудь разобраться.

Разобраться – не получилось. Главная «проблема», Сладислава, отбыла из Киева, пока Сергей был у князя.

Духареву доложили: уехала по каким-то хозяйственным делам. Вернется через три дня.

А ведь наверняка знала, что Духарев утром уходит в Булгарию. И только Богу ведомо, когда вернется.

Что ж, это ее выбор. А у Сергея выбора и вовсе нет. Зато там, в Булгарии, его ждет Людомила…

Глава девятнадцатая
Возвращение в Булгарию

Войско великого князя, не поредевшее, а, наоборот, выросшее за счет притока новых воинов, скорым маршем, двуоконь, промчалось по степям и долинам, с ходу форсируя реки, не задерживаясь нигде. Люди и кони кормились зерном, добытым в деревнях, жители которых разбегались в ужасе, увидев на горизонте пыльное облако, поднятое десятками тысяч копыт. Пару раз настигали печенежские кочевья. Копченых не били, только забирали фураж и провиант. Желающих присоединиться к русам тоже не гнали.

Если запасы зерна иссякали, а населенные пункты не подворачивались, фуражиров не посылали. Кормили коней травой, а сами ели конину. Зато времени не теряли, и потому обратный путь занял немногим больше времени, чем марш к Киеву.

Переплывать Дунай на набитых травой шкурах не пришлось. В устье их ждали лодьи, которые привел сюда Гуннар Волк.

Воевода Гуннар из Переяславца сбежал. Сделал вид, что намерен биться до последнего, настроил горожан на упорную оборону, а сам тихонько, под покровом ночи, вместе с дружиной погрузился на лодьи. На каждую лодью пришлось по три-четыре воина, так что путь у них был только один – вниз по течению.

Святослав не стал ругать Гуннара. Но и не похвалил.

– Ты сдал Переяславец – ты его и возьмешь! – сказал великий князь.

Как это уже бывало, войско Святослава опередило весть о собственном возвращении.

Пятнадцатитысячная армия киевского князя появилась под стенами Переяславца ранним утром, но застать город врасплох не удалось. Булгары успели затвориться и с честью приняли бой.

Защитников было едва ли не столько же, сколько и нападавших. Почти половина мятежного войска обосновалась в Переяславце. Коренных обитателей мятежники из города выставили, оставив лишь несколько сотен женщин – для удовлетворения личных потребностей.

Всё-таки внезапность появления русов сыграла свою роль: им достались беспечно брошенные у стен осадные орудия и лестницы, с помощью которых булгары намеревались взять город. Мятежникам это «оборудование» не понадобилось, поскольку город им сдали без боя. А вот русам добыча пришлась очень кстати.

Резня была страшная. Несколько раз гридни Святослава уже готовы были отойти. Удерживала их лишь железная воля и личная храбрость великого князя, который решительно заявил: лучше умереть, чем отступить!

Духаревской дружине достались южные ворота. В штурмах воевода был человеком опытным, зря людей не клал, но сломать ворота так и не сумел. Всё равно к вечеру город был взят. Первым на стену взошел Гуннар Волк. Это стоило викингу половины хирда, но благорасположение Святослава он вернул. Как только нурманам удалось закрепиться на одной из стен, участь Переяславца была решена. В рукопашной любой из русов, отборных воинов самого князя и лучших его воевод, нурман, варяг, любой опоясанный гридень, стоил десяти булгар.

Нурманы Гуннара захватили стену, на которую поднялись другие. Дальше – просто. Под прикрытием тучи стрел те же нурманы спустились вниз и открыли ближайшие ворота.

На этом битва кончилась. И нурманы, которым раньше было запрещено потрошить переяславцев, наконец отыгрались за вынужденное воздержание. Впрочем, остальные тоже не остались в стороне.

Но пожаров не было. Святослав загодя предупредил: кто по умыслу или без оного пустит «красного петуха», будет наказан смертью.

Итак, Переяславец был взят. Но на этом дело не кончилось. Оставив в городе всё того же Волка, Святослав двинулся от города к городу и в каждом устраивал дознание, чинил суд и расправу над всеми, кого он или его наместники считали подозрительными. Великий князь не желал оставлять за спиной вероятных врагов.

Только в Преславе, номинально принадлежащей кесарю Борису, Святослав не стал устраивать судилищ. Зато двинувшись в мятежные области, прихватил с собой только-только созданную «гвардию» булгарского кесаря.

Мятежные области сопротивлялись отчаянно. Терять им было нечего. Святослав же был беспощаден, как печенег. Уверенный, что источником бунтов была его прежняя мягкость, великий князь решил продемонстрировать, как выглядит его гнев.