Глава вторая
Человек и зверь

Снилось Артёму приятное: как сидят они с Ирландцем на пляже аладдиновской базы в Крыму и кушают свежесобранных устриц, запивая их молодым белым винцом…

А вот пробуждение Гривы было не столь приятным. Потому что проснулся Артём от ощущения чужого взгляда.

Он пружиной вскочил на ноги, сжимая в руке свое единственное оружие… и остолбенел.

Шагах в десяти стоял человек.

И не просто человек: мускулистый красавец, будто скопированный с рекламной голограммы. Более того, он совершенно определенно принадлежал к белой расе. Светлая бородка, длинные, добела выгоревшие волосы, пронзительно-голубые спокойные глаза.

Бедра незнакомца охватывала повязка из серой ткани, похожей на тонкий войлок, перехваченная ремешком. У правого бедра незнакомца висел маленький топорик, у левого – небольшой кожаный мешок. В правой руке красавец-блондин держал длинное копье с черным листообразным наконечником.

Артёму уже приходилось знакомиться с представителями племен, ведущими первобытно-общинную жизнь. И по гало-фильмам, и лично. Так что у него имелось кое-какое представление о внешности диких аборигенов.

Почти все они были низкорослыми, да и телосложение их оставляло желать лучшего. Обычное следствие близкородственных браков, несбалансированного питания и отсутствия регулярной медицинской помощи.

Рекламный супергерой в это представление не укладывался. Совсем не укладывался!

Пока Артём изучал супергероя, супергерой не менее внимательно изучал Артёма. Когда же небесно-голубые глаза остановились на «оружии» Гривы, красиво очерченный рот героя тронула легкая усмешка.

Артём поспешно бросил злополучный сук на землю.

Черт! У него было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего. Нет, еще более абсурдно: смесь ощущения нереальности и «дежавю». Словно они уже когда-то встречались с этим белокурым красавцем и… И ни на чем не основанная уверенность, что парень не станет тыкать Гриву в живот своим замечательным копьем.

Словно в подтверждение этого ощущения супергерой улыбнулся широко и добродушно, перебросил копье в левую руку, а правую протянул Гриве.

Тот, слегка обалдевший, машинально пожал ее. Незнакомец тут же отдернул руку. На загорелом лице выразилось недоумение. Он произнес несколько слов с вопросительной интонацией.

– Не понимаю, – сказал Артём по-русски. – Но безусловно рад встретить вас, сударь, в этом диком месте.

Если бы герой тоже заговорил по-русски, Гриве пришлось бы выбирать между трактовкой происходящего или как грандиозной мистификации, или (что куда более вероятно) как помрачения его, Гривы, рассудка.

Но незнакомец ограничился тем, что внимательно выслушал Артёма и подал еще одну реплику. Похоже, уже на другом диалекте того же языка.

– Не понимаю, – Артём покачал головой.

Незнакомец тоже покачал головой, затем приложил руку к груди и произнес:

– Архо!

Вернее, «х'А'р'хо», с придыханием и маленькой паузой внутри.

– Артём! – в свою очередь представился Грива.

– Ар'том! – Незнакомец необычайно оживился, высыпал целую охапку слов, с огорчением убедился, что собеседник ничего не понимает, и умолк и перешел к языку жестов.

В последующие полчаса было выяснено:

Артём – один. Артём пришел издалека.

Архо живет близко – и вместе с друзьями.

Артём не имеет ничего против того, чтоб отправиться к друзьям Архо.

Как только последнее было выяснено со всей определенностью, Архо забросил за спину копье и, сделав приглашающий жест, двинулся по звериной тропе. Артём последовал за ним. Несколько минут он имел возможность любоваться бронзовой спиной Архо. Спина была мускулистая, испещренная светлыми полосками шрамов. Один шрам, довольно грубый, пониже правой лопатки, был длиннее других, и по обе стороны от него имелись характерные светлые точки. Эту рану когда-то зашивали, причем мало заботясь о косметике оставшегося рубца. Как ни странно, но эти следы от ниток что-то такое переключили в сознании Гривы – и ощущение нереальности пропало.

Кустарник сменили невысокие, тесно растущие деревья. Подножия их были усыпаны яркими пятнами цветов. Воздух гудел от множества летающих насекомых. Архо не обращал на них внимания, Артём – тоже. Помимо уже имеющегося иммунитета, Гриву вдобавок напичкали разной дрянью, и теперь он (правда, пока только теоретически) стал прямо-таки тошнотворен для любого кровососа.

Тропинка расширилась настолько, что спутники смогли рысить рядом. Архо тут же принялся за урок языка, начав с собственного тела.

Артём считал себя отличным лингвистом. Он с детства легко усваивал языки. Но язык Архо приготовил Гриве кое-какие сюрпризы. Например, нос Архо для Архо назывался иначе, чем нос Архо для Артёма.

Овладев анатомическим лексиконом, перешли к окружающим предметам, затем – к глаголам. Еще через полчаса Артём пытался строить предложения, изрядно развлекая своего спутника.

Тропинка снова сузилась. Грива опять следовал вторым.

Услышав над собой шорох, он мгновенно отпрыгнул назад, опередив мягко ударившегося оземь леопарда. Зверь недовольно зарычал. Кончик толстого хвоста нервно подергивался. Похоже, у хищника были определенные планы относительно Артёма. И отказываться от них зверь не собирался.

Подобрав задние лапы, леопард прижал брюхо к земле и вдруг с отрывистым рыком прыгнул на человека.

Подавшись в сторону, Артём (как учил Саваи) попытался ухватить хищника за загривок, но рука соскользнула. Леопард молниеносно развернулся и ударил растопыренными лапами. Артём отпрянул. Леопард прыгнул, с места – вверх. Артём успел ухватить его за шкуру на шее, но удержать не сумел. Сумел только отбросить раньше, чем когти задних лап полоснули по животу. Новый бросок – клыки лязгнули в сантиметре от щеки Артёма, когти задели плечо. Этот зверь оказался куда проворней, чем те, с которыми тренировался Грива. Уход, новый прыжок, удачный удар кулаком в нос – леопард отпрянул, заурчал сердито, приготовился к новому прыжку…

Рука Архо решительно отодвинула Артёма в сторону.

Увидев нового врага, хищник злобно зашипел, прижал уши.

Архо ждал – спокойное лицо, черный блестящий наконечник у правой щеки…

Леопард все-таки решился и прыгнул. Удар тяжелого копья встретил его в воздухе и отбросил назад. Зверь забился на земле, грызя и царапая древко. Архо бесстрашно подошел к леопарду, ловко ухватил копье и вырвал его из раны. Леопард взвыл. Задние лапы его с треском ломали кустарник, брызжущая кровь пачкала шерсть и моментально впитывалась сухой землей. Наконец вой перешел в хрип, мускулистое тело судорожно дернулось, вытянулось – и зверь затих.

Архо осмотрел наконечник и, видимо, остался доволен его состоянием.

Артём же глянул на свое плечо и увидел, что по коже алой лентой струится кровь. Впрочем, ранка была ерундовая: так, кожу порвало. Грива прилепил к царапине листок… Который Архо тут же отлепил и выбросил.

– Нет! – заявил он. – Листья – нет. Трогать – нет.

– Кровь, – сказал Грива. – Льется. Плохо.

– Хорошо! – возразил Архо. – Пусть.

Надо полагать, белокурый красавец по-своему, по-первобытному старался уберечь Гриву от инфекции.

Артём кивнул. Через полминуты кровь остановится сама.

– Хорошо, – повторил Архо, вручил Гриве копье, направился к леопарду и принялся сдирать с него шкуру острым осколком обсидиана, «вмонтированным» в костяную рукоять. Артём, воспользовавшись случаем, решил изучить оружие своего нового приятеля.

Общая длина копья была чуть больше двух метров. Черный, тщательно обработанный наконечник длиной сантиметров тридцать был довольно тонкий, зато широкий и с острыми краями. Тупой его конец был аккуратно посажен в паз на древке и укреплен бечевкой, похоже, растительного происхождения, накрученной аккуратными кольцами и промазанной блестящим клеем. Само древко тоже было обработано на совесть. Прямое и гладкое, оно в средней трети было обмотано тонкой шершавой кожей. Словом, тот, кто делал это копье, делал его с любовью и тщанием.

Архо ободрал шкуру и скатал ее в рулон. Затем топориком выбил из леопардовых челюстей клыки и спрятал в прицепленный к поясу мешок.

Оставив ободранную тушу хищника мухам, Архо тщательно вытер руки, пошарил в кустах, нашел какую-то траву и велел Артёму ее разжевать и приложить к ранке.

Артём возражать не стал, хотя вкус у травы был отвратительный.

Глава третья
Первобытное стойбище и его обаятельные обитатели

Близость стойбища Артём почуял издалека: дымом запахло. Сначала почуял, потом услышал: стук камня о камень, детские крики…

Детские голоса Гриву особенно порадовали. Значит, это обычный поселок, а не мужской военный лагерь.

Так и есть. Обычный поселок. Мирный. Ни частокола, ни даже изгороди из колючего кустарника. На очищенном от растительности пространстве кольцом стояли круглые хижины, сплетенные из лиан и ветвей и обложенные снизу валунами. За хижинами – белый песок. Берег реки.

И снова Артём испытал то же чувство, что и при первой встрече с Архо. Слишком чисто, слишком аккуратно.

Впрочем, ощущение это рассеялось, когда мимо них деловито протрусил шакал с костью в зубах. Еще один шакал выглядывал из кустов, наблюдая, как четверо совершенно голых мальчишек гоняют палками по поляне круглый предмет. Увидев Архо и Артёма, они прекратили игру и бросились к ним.

Архо тут же вручил двоим шкуру леопарда, а двум другим выдал какие-то поручения – и те побежали к хижинам. Отличные пацаны. Крепкие, загорелые дочерна. Именно загорелые, а не черные. Белобрысые головы недвусмысленно сообщают: негроидной кровью тут даже не пахнет.

Артём остановился и поднял предмет, которым они играли. Это был череп. Сначала Грива подумал – обезьяний, но, присмотревшись, решил, что для обезьяньего череп слишком велик, а зубы в его челюсти, наоборот, слишком малы. Интересные у пацанвы игрушки…

Тем временем на лужайке появились еще два аборигена. Один – здоровенный мужик с буйволиной шеей, могучими плечами спортсмена-гиревика и такой волосатой грудью, что трудно было определить, где кончается борода.

Второй – высокий парень лет семнадцати с голубыми глазами и тонкими, как у девушки, чертами лица, худощавый, но тоже отнюдь не задохлик.

Здоровяка звали Пута. Пута Бегемот, как уточнил с усмешкой Архо. Потому что рот у Путы такой же большой, как у бегемота. Пута тут же с охотой распахнул пасть, демонстрируя ее внушительные размеры, а заодно – отменный набор прекрасно сохранившихся зубов.

«Нет, – подумал Артём, – это чистая фантастика». У дикарей не может быть таких зубов.

Младшего звали Ван. Просто Ван, без дополнений и эпитетов. Ван глянул на поцарапанную руку Гривы и сказал: это надо видеть Ша-да-ква.

«Ша-да-ква», насколько мог судить Артём исходя из своего все еще весьма скудного словарного запаса, на языке аборигенов означало: вернуться-идти-далеко. Или что-то вроде этого.

Младший и Архо обменялись несколькими фразами, смысл которых Артём не уловил.

Затем Ван удалился.

– Ждать, – сказал Архо Гриве. – Ждать. После – входить в круг. Этот круг ты входить со мной – нет, с Путой – нет. Ты, я, он – человек-мужчина. (Последнее слово угадать было нетрудно, так как Архо пояснил его с помощью универсального жеста.) Круг – снаружи – нет. Круг внутри – да… – Тут красавец-абориген пустился в некие рассуждения, понять которые Гриве было не под силу. Впрочем, Архо вскоре заметил, что его новый знакомый не поспевает за его монологом, и сменил тему: рассказал Путе, как Артём дрался с леопардом. Рассказ сопровождался пантомимой, весьма артистичной.

Пута выслушал, поскреб светлую шерсть на груди и сообщил, что он однажды убил леопарда голыми руками. Схватил зверя за загривок и задушил. Впрочем, возможно, Артём его не так понял, и речь шла о том, что Пута может так убить леопарда. Глядя на его ручищи, Грива мог охотно принять обе версии. Однако в заключение Пута заметил, что драться с хищником голыми руками – глупость. Можно получить рану, такую, как у Артёма, схватить горячку (Пута покраснел, зажмурился и часто-часто задышал) и впоследствии помереть (тоже изображено весьма наглядно), а потому следует использовать оружие. Вот такое, как это копье. Или хотя бы такой вот каменный топорик. Топорик Пута отцепил от пояса и вручил Гриве для ознакомления. Это была штуковина, несколько напоминавшая томагавк: короткая, сплюснутая и изогнутая наподобие бумеранга дубинка, в более широкий конец которой был «вмонтирован» небольшой острый камень. Если же Артём не умеет пользоваться такой вот штукой, то Пута его научит. Он, Пута, умеет это очень хорошо. Многих научил. Вот его (жест в сторону Архо) тоже научил.

Архо скептически улыбался.

Тем временем вернулись ребятишки. Остановились шагах в десяти. Глядели и слушали.

Солнце жарило немилосердно, но, похоже, жара беспокоила только Артёма. Он с вожделением поглядывал туда, где сверкала вода. Но нарушать местный запрет глупо и опасно.

Наконец появился Ван. С ним – девушка.

Девушка была очень красивая, очень юная и, если не считать чисто символической набедренной повязки, совершенно обнаженная.

– Иди, – велел Архо, подталкивая Гриву к девушке. – Она тебя вести внутрь.

Девушка улыбнулась Артёму, решительно взяла его за руку и потянула к хижинам. Ее очень светлые волосы были уложены в подобие короны, а осанка – просто потрясающая. Грива был очарован.

Между двумя хижинами девушка остановилась.

– Стой. Жди, – велела она Артёму, нырнула в правую хатку и вернулась с чем-то вроде тыквы.

Внутри была обычная вода. Теплая, но вкусная. Грива выпил ее с удовольствием.

Девушка заулыбалась. Улыбка сделала ее еще красивее. Грива тоже улыбнулся. Он определенно нравился прекрасной аборигенке. Артём всегда чувствовал, когда женщины испытывали к нему симпатию.

– Меня зовут…

– …Человек, мужчина, рука, рана, Шадаква, показать! – перебила Артёма девушка. Снова ухватила его за руку и повела к одной из двух хижин, занимавших почетное центральное место внутри круга.

Справа Артём увидел костер, у костра – женщину, а над костром, на вертеле, тушку какого-то животного. Ветерок донес запах жареного мяса, и Артём вспомнил, что последний раз ел часов шесть назад.

Хижина, к которой привели Гриву, выглядела солиднее прочих, хотя базовая конструкция была та же: деревянный каркас из неплотно пригнанных стволов, заплетенный лианами и «задрапированный» листьями.

Девушка вошла внутрь, оставив Артёма в одиночестве, и у него появилась возможность спокойно осмотреться. Пока очаровательная аборигенка была рядом, Грива смотрел только на нее. Не слишком правильное поведение для разведчика, но Артём нутром чувствовал: угрозы нет. Или это – от странности происходящего? Белые люди – в центре Африки. Африки каменного века…

Поселок занимал чуть больше гектара. Круглые хижины стояли кольцом вокруг расчищенной площадки, в центре которой имелись два дома побольше размером. У одного, тоже круглого, сейчас стоял Артём. Другой, несколько больше первого, имел в основании прямоугольник.

Девушка выскользнула из хижины:

– Войди, человек, – сказала она Артёму.

Отодвинув заменяющую дверь шкуру, Грива вошел внутрь, огляделся. Внутри было достаточно светло и существенно прохладнее, чем снаружи. С «потолка», сплетенного из лиан и тонких веток, свисали какие-то ремни и веревки. Посередине хижины упирались в потолок четыре столба, на стенах, опоясывая их примерно на высоте лица Артёма, были намалеваны три широкие полосы: синяя, белая и красная. Как на российском флаге, только в другой последовательности.

Вдоль стен лежали звериные шкуры, а сразу за порогом – растянутый на рамке меховой четырехугольник. Артём машинально вытер о него босые ноги.

– Войди.

Голос принадлежал человеку, расположившемуся в подобии гамака.

Когда Артём перешагнул через «половичок», человек поднялся ему навстречу. Это был высокий худой старик… Но двигался он совсем не по-старчески. И пластика у него была очень характерная. Такая была у китайского мастера цигун, работавшего инструктором в крымском релакс-центре «Аладдина».

– Твое имя Артём (он сказал Ар Т'ом), да? – Голос у деда был молодой, звучный, как у диакона. – Твое настоящее имя?

– Да.

– Ты не из народа Реки. Но ты знаешь нашу речь. Откуда?

– Утром не знал, – сказал Грива. – Узнал немного. От Архо.

– Быстро учишься.

– Да, – согласился Артём.

– Где земля твоих…?

– Кого? – не понял Грива.

– Отец, мать…

– А-а-а… Она далеко.

– Где?

Старик сделал еще шаг. Глаза у него были темные, брови тоже темные. Почему они не выгорели на африканском солнце?