3

– Повесить!

Маленький алобородый законник^[1] икнул, нюхнул с запястья щепоть толченой коры дерева биб, зажмурился.

Два стражника, подхватив одетого в лохмотья мужчину со скрученными за спиной руками, втащили его на один из помостов.

Раньше чем законник открыл затуманенные глаза, ноги осужденного уже сучили над выскобленными досками помоста.

– Следующего! – пробормотал законник.

Морщины на его лице разгладились.

Старшина ткнул пальцем, и стражники выдернули из кучки ожидавших приговора женщину. Средних лет, одетая по чину ремесленного сословия, держалась она вызывающе.

Собравшаяся вокруг небольшая толпа оживилась.

Законник прищурился. Как всегда бывало сразу после приема коры биб, глаза его застилала дымка.

– Говори! – велел он старшине.

– Избила соседку! – сообщил старшина.– Оскорбляла слух непотребными возгласами. Оскорбляла стражу.

– Каков характер оскорблений? – привычно поинтересовался законник.– Упоминались ли власти, боги – в недостойном или непристойном смысле?

– Нет, справедливый!

– Повреждены ли у пострадавшей безвозвратно: рука, нога, ухо, глаз…

– Нет, справедливый! Только волосы и кожа!

– Угу-м-м…

Законник прикрыл глаза, порылся в памяти, вмещавшей тысячелетний свод законов Карнагрии, выискал соответствующий пункт. Приняв подобающий вид, изрек:

– Именем Императора Фаргала, справедливого, единственного, великолепного! Объявляется: выдать преступнице шесть плетей! Наложить на нее штраф: в пользу государя – шесть малых серебряных монет; в пользу суда – две малые…

– А не засунуть их тебе в…– завопила женщина.

Один из стражников с удовольствием треснул ее кулаком по спине, и вопль оборвался.

– …серебряные монеты,– невозмутимо продолжал законник,– а также, в пользу пострадавшей,– одна малая серебряная монета! Старшина! Следующего!

Зрение законника прояснилось, и очередного преступника он разглядел хорошо.

Молодой, можно сказать – мальчишка. Лет шестнадцати, не больше, а то и пятнадцати. Тощий, хотя широкий в кости. Из таких вырастают сильные мужи.

«Да только не будет мужа»,– подумал законник, узнав – по жестокости, с которой обращалась с преступником стража: пред ним – убийца.

У преступника было узкое, довольно красивое лицо с ястребиным носом и серыми нахальными глазами.

Взгляд законника задержался на спутанных белокурых волосах юноши.

«Года три назад, на рынке, я дал бы за него хорошую цену,– подумал он.– И кожа такая нежная!»

– В чем его вина?

– Воровство! – рявкнул старшина.– Убийство стражника!

Законник, уже без всякой симпатии, оглядел юношу:

– Убил стражника? Каким образом? У него было оружие? Он – высшего сословия?

«Эти гиены могли вполне ободрать одежду, если парень был хорошо одет!»

– Нет,– неохотно проговорил старшина.– У него не было оружия, он отнял меч у убитого!

Сбоку от законника кто-то одобрительно крякнул.

Тот недовольно повернул голову, но, увидев на крякнувшем золотой браслет Служителя дворца, от замечания воздержался.

Недовольство свое законник излил на старшину.

– Твой стражник спал? – ехидно спросил он.– Негодяй напал на него сзади?

– Нет,– еще более неохотно признал старшина.– Стражник угрожал преступнику мечом и… тот отнял меч и убил стражника. А стражник, верно, подумал, что, раз парень безоружен…

– Хватит! – отрезал законник.– Меня не интересует, что подумал твой дурак! Больше никто не пострадал?

– Нет. Преступника подбили сонной стрелой, сзади, пока он ел! – ответил старшина.

– Где это произошло?

– Что? Где мы его взяли? В «Желтом поросенке»! Он обедал!

– Нет! Где произошло убийство?

– В «Желтом поросенке»! Он украл…

– Где?! Он убил стражника и продолжал есть?

– Точно так, справедливый! Убил и продолжал есть! Причем еду он украл!

– Странно,– пробормотал законник.– Он что, ненормальный?

– Не думаю, справедливый!

– Впрочем, это не важно, совершенно не важно!

Он помолчал, соображая…

– Именем Императора Фаргала, справедливого, единственного и великолепного! Объявляется: за воровство – отрубить преступнику кисть правой руки! За убийство служителя закона – повесить!

Светловолосый юноша равнодушно глядел поверх головы судьи. Казалось, ему совершенно безразлично, что с ним сейчас произойдет.

«Точно, безумец!» – решил законник.

– Эй, бездельники! – зарычал старшина на замешкавшихся стражников.

Те подхватили убийцу, втащили на помост. Один из них ножом перерезал веревки. Трое других поволокли приговоренного к колоде.

Палач, приземистый, широкоплечий, в длинной рубахе, поднял меч, покрутил над головой, развлекая народ.

Тень, отбрасываемая на площадь громадой храма Ашшура, придвинулась к самому помосту.

«Через часок придется перебраться поближе к воротам»,– подумал законник.

С другой стороны площади раздался слитный цокот сотен лошадиных подков.

Головы зевак мгновенно повернулись на звук.

Палач положил меч на колоду и тоже уставился на дальний конец площади. Он стоял на возвышении, а потому видел все куда лучше, чем столпившиеся у помоста.

Император!

– Император! Царь царей Фаргал! – загудела толпа.

Вот зрелище получше, чем какое-то повешение!

Грохот подков нарастал.

Первыми, вслед за парой трубачей в зеленых одеждах, ехала царская стража, копейщики в доспехах цвета свежей крови. Алые.

Гордые. Грозные. Лучшие воины Карнагрии.

За ними – высокая, изукрашенная самоцветами, горящая золотом императорская колесница. Шесть белых коней влекли ее. Император Фаргал!

Царь царей предпочел бы ехать верхом. Но рана едва затянулась, и лекарь не советовал садиться в седло еще дня три.

Потому на календарное богослужение в храм Ашшура он ехал в императорской колеснице. Как, кстати, и требовала традиция.

Рядом с царем – правая рука, советник, друг – Люг Смертный Бой. Аристократ из соктов.

За колесницей, павлиньим хвостом,– блестящая свита, вельможи, советники. А за свитой – снова всадники в алой броне.

Толпа подалась назад, раздвинулась, избегая копыт и шипов на латах коней.

Осужденный, которого все еще крепко держали трое стражников, повернул голову.

Холодные глаза царя – цвет зимнего моря – встретились с серыми глазами осужденного.

– О великий Ашшур! – пробормотал мужчина с золотым браслетом, тот, что рассердил законника.

Ястребиный профиль юноши был точь-в-точь – профиль Владыки Карнагрии.

Царь что-то сказал.

Раздвинув конем толпу, один из приближенных подъехал к законнику.

– В чем вина этого человека? – крикнул он с высоты седла.

– Воровство, убийство стражника! – просипел оробевший законник.– Царю угодно смягчить приговор?

Придворный молча повернул коня, вернулся к колеснице.

Голова в золотом, увенчанном короной шлеме едва заметно качнулась.

Придворный вновь подъехал к законнику.

Толпа ждала затаив дыхание.

– Пусть свершится правосудие! – торжественно произнес всадник.– Так сказал Царь царей!

– Помилуй ты его – они орали бы так же! – заметил вождь соктов, повысив голос, чтобы перекрыть приветственные вопли народа.– А в мальчишке что-то есть!

Он тоже заметил сходство преступника с Фаргалом.

– Справедливость! – сурово произнес Царь царей и тронул плечо возничего.

Колесница двинулась.

Но ни стражники, ни палач не осмелились приступить к делу, пока спины последних латников не скрылись за башней городского совета.

А тем временем человек с золотым браслетом на руке коснулся плеча законника.

– Справедливый! – негромко произнес он.– Нельзя ли немного повременить с этим?

Он указал на помост.

– Император сказал: да свершится справедливость! – напыщенно отозвался законник.

– В отсутствие царя справедливость здесь – ты! – вкрадчиво заметил человек с браслетом.– Я – помощник Управителя Царского Гладиаторского Двора!

В глазах законника блеснуло понимание.

– Что ж,– важно сказал он.– Закон позволяет передавать преступников на Гладиаторский Двор! По воле царя! Сказано же: осужденный может быть отдан на галеры или использован иначе, чтоб смерть его послужила Карнагрии! Остается один вопрос…– Законник многозначительно взглянул на помощника Управителя.– Можешь ли ты, мой господин, выступать от имени царя?

– Не думаю, что это – вопрос,– отозвался его собеседник, коснувшись своего золотого браслета, а потом, как бы невзначай, положив на колено законника золотую монету.– Но поторопись, справедливый! Если ему отрубят кисть – придется повесить беднягу! Безрукие мне ни к чему!

Замечание поспело вовремя: рука осужденного уже была прижата к почерневшей, иссеченной ударами колоде.

– Стой! Остановить! – закричал законник.

Палач опустил меч, удивленно оглянулся.

Стражники отпустили приговоренного, и он выпрямился. Лицо по-прежнему не выражало страха.

– Приведите его сюда! – приказал законник.

А когда это было сделано:

– Объявляю преступника царским рабом!

Толпа разочарованно вздохнула.

– Клеймить сейчас? – Законник повернулся к помощнику Управителя.

– Да, сделай это! – кивнул тот.

– Палач! Царское клеймо!

Палач сходил к помосту и вернулся с молотком, склянкой и дощечкой шириной с ладонь; с одной стороны дощечки густо торчали иглы.

Палач приложил иглы к плечу осужденного, ударил молотком. Брызнула кровь. На худом лице юноши не дрогнул ни один мускул.

Тряпкой палач смахнул кровь, потом обмакнул лоскут в черную жидкость в склянке и прижал к окровавленному плечу.

Лицо приговоренного осталось неподвижным, но зрачки расширились, и на узком высоком лбу выступило несколько капель пота.

Помощник Управителя удовлетворенно улыбнулся. Не зря он выложил за парнишку целый золотой!

Палач надел на запястье правой, той, что должна была быть отрублена, руки юноши стальное кольцо с цепью в два локтя длиной, запер замок, а ключ передал человеку с браслетом.

– Дать тебе стражников, господин? – спросил законник.

– Управлюсь! – сказал человек с браслетом, принимая второй конец цепи.

Законник не усомнился. Помощник Управителя был на голову выше и вдвое массивнее нового царского раба. И вооружен изрядных размеров мечом.

– Старшина, следующего! – провозгласил законник.

– Пойдем, парень! – сказал здоровяк, натягивая свой конец цепи.– Не горюй, тебе всяко получше, чем ему!

И кивнул в сторону помоста, над которым раскачивался труп.

Юноша промолчал. Серые холодные глаза. Непроницаемое лицо, покрытое грязью и свежими ссадинами.

«То что надо!» – еще раз похвалил себя помощник Управителя.

И они покинули площадь.

Император Карнагрии соскочил с колесницы, опершись на плечо Люга, и пешком проследовал на храмовое подворье. Жрец Ашшура, чье облачение было куда более пышным, чем одеяние царя, выступил ему навстречу. Алые спешились и оттеснили в сторону толпу у входа в храм. Жрец трижды поклонился: на северо-запад, запад и юго-запад. Там, в сотнях миль от Великондара, уходили в небо на десятки тысяч локтей неприступные горы Ашшура. За ними лежала облачная страна богов. Жрец гордо выпрямился. Сейчас он от имени Великих приветствовал царя, и не ему, а Императору следовало склонить голову. Фаргал отвесил ритуальный поклон и, не дав жрецу разразиться речью, решительно направился в храм. Для него, Фаргала, боги делились на земных, таких как Яго, Аш и кое-кто еще; и небесных, вроде Ашшура. Последние в дела людей практически не вмешивались, поэтому царь не считал нужным уделять Ашшуру больше положенного законами Карнагрии.