Глава девятая
Кое-что об эльфах

Как-то три пещерных тролля наткнулись в недрах горы на заплутавшего спелеолога.

– Ты – кто? – спросили они.

– Я – человек! – гордо ответил спелеолог.

Пещерные тролли никогда не видели людей, поскольку слепыми были от рождения.

– А что такое – человек? – спросил один из троллей.

Его сородич пощупал и сказал:

– Человек – это нечто плоское, липкое и мокрое.

И двое других, тоже пощупав, с ним согласились.

«Fair lady Isabel sits in her bower sewing

Aye as the gowans grow gay

There she heard an elf-knight blowing his horn

The first morning in May…»

«Прекрасная леди Изабел сидит в тереме и шьет,

А вокруг цветут одуванчики.

И тут она слышит рыцаря-эльфа, трубящего в рог

Первым утром мая…»

Да, со второй балладой у Кати дело пошло намного веселее, чем с первой. Во-первых, она была на «простом» староанглийском, безо всяких шотландских диалектизмов, во-вторых, теперь у нее были словари, а к архаичному языку и дикому строю фраз Катя понемногу привыкала. Ее не смущали больше сокращения слов и апострофы, а старинные слова не столько усложняли, сколько украшали текст. А главное – сама баллада ей нравилась куда больше. Три четверти предыдущей занимало описание подготовки к сражению, самого сражения и его последствий. Что может быть скучнее? В этой же балладе не было никаких «батальных сцен», зато присутствовали такие увлекательные вещи, как любовь, смерть и волшебство.

Называлась баллада «Леди Изабел и рыцарь-эльф».

Катя читала текст, изредка спотыкаясь на всяких «wi a sma» и «sae sair», и удивительно легко и ярко представляла себе происходящее в балладе. Вот юная и прекрасная Изабел вышивает гобелен у раскрытого окна, а на улице самое чудесное время, начало мая: молодая зелень, луг, усеянный золотыми одуванчиками, солнце всходит над лесом… А когда раздастся звук охотничьего рога и перед окном появится прекрасный рыцарь в зеленой одежде, сердце так и затрепещет…

 
Красотка Изабелла сидит над рукодельем,
К стежку кладет стежок.
Так первым утром мая сидит и вышивает…
Чу! Эльф трубит в свой рог!
 
 
– Ах! – леди Изабелла иглу в парчу продела.
– Мне душно взаперти!
Ах, я томлюсь, мечтая: то не парча златая —
Эльф у моей груди.
 

– …and yon elf – knight to sleep in my bosom! – произнесла Катя вслух.

– Что ты сказала? – В дверном проеме стоял Карлссон.

Катя так и не услышала, как он пришел.

– «…And yon elf – knight to sleep in my bosom!» «Ах, если бы эльф-рыцарь уснул на моей груди!» – перевела Катя, улыбаясь гостю.– Но чтобы ритм сохранить и в рифму – точно не получится, поэтому «Эльф у моей груди». Это очередная баллада. Видишь, как я наловчилась переводить?

– А-а-а, баллада… – произнес Карлссон, как показалось Кате, с облегчением.

– Ну да! Классная, в отличие от предыдущей.

И намного проще. Я могла бы и сама справиться, но ты все равно бери стул и садись поближе. Будешь мне слова подсказывать. Вот что такое gowans?

– Старое слово, то же самое, что dandelions,– Карлссон послушно опустился на стул рядом с Катей. Стул жалобно захрустел.– Одуванчики. А о чем баллада?

«Не хочешь ли отправиться со мной в зеленый лес? – набирала тем временем Катя подстрочник.– Не желаешь пешком, так поедем верхом…»

– О девушке и эльфе,– ответила она.

– И что, он ее похитил? – очень серьезно спросил Карлссон.

– Почему сразу похитил? Она сама с ним поехала в лес кататься. А эльф завлек ее в чащу и говорит… – Катя заглянула в текст: – «…Мы прибыли на место, где придется тебе умереть!» Но девушка его перехитрила, навела на него сонные чары и …Что такое slain?

– Зарезать. Дай-ка посмотреть,– сказал Карлссон, протягивая руку к распечаткам.

Минуты две оба молчали. Катя набирала текст, Карлссон внимательно читал.

– Я бы хотела встретить эльфа,– мечтательно сказала Катя.– Представь, как здорово. Сидишь ты рано утром у окна. На дворе первое мая – тепло, солнышко светит, птички поют, одуванчики цветут. И тут из лесу выходит эльф…

– Первого мая? – проворчал Карлссон, отодвигая распечатку.– Ты, Малышка, хоть понимаешь, чего хочешь?

Катя подняла голову и посмотрела на суровое лицо гостя.

– Что? – с насмешкой спросила она.– Опять в балладе все исторически неправильно?

Карлссон хмыкнул.

– «Неправильно…» Скажешь тоже! Все шиворот-навыворот. Дохлая лошадь в кленовом сиропе! Сразу видно, что сочинял какой-нибудь человечек-менестрель в коротких пестрых штанишках!

– Ну да! Конечно, это леди Изабел игрой на клавесине выманила эльфа из леса, чтобы соблазнить! – желчно сказала Катя. Она обиделась за понравившуюся ей балладу.– А эльф обиделся и ее убил. Так, да?

– Глупости! – отрезал Карлссон.– Не стал бы сид убивать знатную девушку в ее доме! Не те тогда были времена.

– Какой еще сид? – заинтересовалась Катя.

– Эльф. Они себя сидами называют… Называли,– поправился он, но Катя на его оговорку не обратила внимания.

– Сид – это эльф? Первый раз слышу,– с сомнением произнесла она.– Ну допустим…

– Про «народ холмов» ты тоже не слышала?

– Ну почему же! Не такая уж я серая! – возмутилась Катя.– И про полые холмы я читала. И про то, что эльфы туда людей заманивали, а потом выпускали – через сто лет!

Карлссон фыркнул.

– Ты не смейся! – снова обиделась Катя.– Я не мифолог какой-нибудь! Что читала, то и говорю!

А если ты все знаешь, то, может, расскажешь, как было дело у этого эльфа и Изабел? – язвительно предложила она.

– Может, и расскажу,– сказал Карлссон.– Хотя сразу предупреждаю: именно этой истории я не знаю. Зато хорошо знаю сидов.

– … И девушек! – поддела его Катя.

– Я ведь могу и не рассказывать, Малышка,– предупредил Карллсон.

– Ладно, ладно! Я молчу и внимаю…

– Внимай,– серьезно сказал Карлссон.– Может, в жизни тебе пригодится. Хотя надеюсь, что нет.– Он устроился поудобнее.– Запомни: смертная девушка с эльфом ничего сделать не сможет. Если он захочет выманить ее из дома, то выманит. Если захочет убить, то убьет. Эта Изабел могла воображать, что позвала эльфа, но мне совершенно очевидно: сид пришел сам. Пришел, очаровал, заманил в лес, на нужное место, и убил. Может, и существовала в Шотландии девушка, которой бы удалось перехитрить эльфа, но лично я таких историй не припоминаю. Другое дело, если бы она сама была опытной колдуньей и знала, на что и с кем идет. Но опытная колдунья обычно малопривлекательная старуха, абсолютно непригодная для жертвоприношения…

– Какого еще жертвоприношения? – перебила Катя.

– Там же все прямо сказано,– удивился Карлссон.

– Где?

– Здесь! – Карлссон ткнул толстым пальцем в строчку.– Ты что, читать разучилась? В каждой строфе! «The first morning in May… The first morning in May…»

– Ну и что? – удивилась Катя.

– Как что? – Карлссон посмотрел на нее с изумлением.– Ты не знаешь, что такое первое мая?

Катя напряглась и вспомнила:

– День мира и труда! Его коммунисты празднуют.

Карлссон усмехнулся, похлопал ее по руке:

– Первого мая, Малышка, все, даже глупые человечки, отмечают бельтайн,– сообщил он.

Теперь настал черед Кати удивляться.

– Что это такое – бельтайн?

– Большой праздник весны. Нет, ты правда не знаешь? В России его тоже отмечают, я сам видел. Правда, обряды немного другие, но тоже костры жгут, совокупляются, купаются… Правда, купаются без факелов…

– Подожди, Карлссон, я совсем запуталась! Ладно, про бельтайн я поняла, но при чем тут эльфы?

– Эльфы, отмечая бельтайн, забирают человеческие жизни,– сообщил Карлссон.

– Значит, ты утверждаешь, этому рыцарю-эльфу из баллады просто нужна была девушка для ритуальной жертвы?

– Я ничего не утверждаю,– заявил Карлссон.– Я же тебе сказал, что не знаю этой истории. Но если в бельтайн эльф увел девушку в лес, то вряд ли – одуванчиками любоваться.

– Странно это все,– подумав, сказала Катя.– Почему тогда эльфов всегда изображают прекрасными, добрыми?

– Люди,– уточнил Карлссон.– Люди изображают эльфов прекрасными и добрыми. Потому что эльфы кажутся им прекрасными и добрыми.

– А на самом деле они ужасно уродливые и злые?

– Да нет,– покачал головой Карлссон.– Я бы так не сказал. Людей они убивают не так уж часто. И на это всегда есть особые причины – зашел человек куда не надо, ненароком нарушил какой-нибудь запрет… Или для жертвы в честь какого-нибудь праздника – праздновать они любят. Нет, убивали людей не часто. А вот похищали – да. Молодых парней и девушек. Сидам люди всегда нравились.

– Людям, наверное, тоже, раз ты сам признаешь, что они – красивые!

– Лошадь тоже красивая,– сказал Карлссон.– Или сокол.

– Но ведь эльфы похожи на людей!

– Похожи,– согласился Карлссон.– Обычному человеку и не отличить.

– Тогда при чем тут лошади? Если человек думает, что перед ним человек…

– Это человек думает,– перебил Карлссон.– Но сид всегда точно знает, кто перед ним. Впрочем, иногда это необходимо. Бессмертным.

– Почему? – спросила Катя.

– Жизнь. Бессмертные, чтобы оставаться бессмертными, должны время от времени брать у смертных жизнь.

– И как они это делают?

– По-разному. Но сиды, они никогда меры не знали, потому если уж к ним попадал кто-то из человечков, то отпускали его только тогда, когда… В общем, даже если и отпускали, то умом он или она повреждались окончательно. Когда вокруг человечка одни сиды, человечку так и так пропадать. Но так было раньше, когда сиды не могли жить среди людей.

– А теперь – могут?

– А теперь – могут,– подтвердил Карлссон.

– Погоди! – сказала Катя.– Ты что, хочешь сказать, что эльфы существуют на самом деле?

– Разумеется, существуют,– невозмутимо сказал Карлссон.

– Ты – серьезно?

– Абсолютно!

– И ты сам их встречал?

– Встречал.

– Не верю! – заявила Катя.– Ты меня разыгрываешь! Не поверю, пока сама не увижу! Если хочешь, чтобы я тебе поверила,– покажи мне настоящего эльфа! И пусть он докажет, что он действительно эльф!

– Не получится,– сказал Карлссон.– Если я встречу эльфа…

– Ну вот! Я так и знала! – перебила Катя.– Всегда найдется отговорка!

– …и узнаю его,– невозмутимо продолжал Карлссон,– то вряд ли сумею его с тобой познакомить.

И добавил что-то не по-русски.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что эльфа настолько… м-м-м… огорчит наша встреча, что до знакомства с тобой дело уже не дойдет.

Глава десятая
Катя решает измениться к лучшему и знакомится с хозяйкой модного салона

Жил-был эльф. И было у него косоглазие. Пошел он однажды куда глаза глядят… и порвался.

Предстоящая вечеринка, помимо неопределенного радостного подъема, вызывала у Кати легкую панику. Легкомысленная Лейка не сообщила ей ни кто придет, ни когда, ни что с гостями делать. Хорошо хоть сказала, что еду и музыку гости принесут с собой. Денег у Кати было в обрез. От того, что ей дали в дорогу родители, осталось совсем мало, и этот остаток Катя намеревалась потратить на себя. Пусть у нее в доме пусто, но выглядеть замухрышкой на фоне питерских красавиц она не собиралась. Тем более скоро она получит гонорар.

Приняв решение, Катя позвонила Лейке и объяснила, что хочет заняться своей внешностью, но не знает, с чего начать.

– А как у тебя с деньгами? – сразу поинтересовалась практичная Лейка.

– Есть кое-что…

– Ты конкретно чего хочешь? Прическа, одежда, стиль?

– Всё сразу.

– Тогда так. Одежду все продвинутые люди сейчас покупают в «Кислороде» – это, кстати, от тебя рядом, минут десять по Невскому к площади Восстания. Маленький такой бутик, но есть из чего выбрать, и совсем не дорого. А потом, когда затоваришься, еще метров через двадцать сверни в подворотню, пройди три двора насквозь и увидишь такую зеленую с золотом вывеску «Вечная молодость». Это оздоровительный центр, там же у них и парикмахерская, и визаж, и черт в ступе. Там не какой-нибудь банальный салон красоты, а творческая студия, они во всяких конкурсах участвуют, работают только с элитой, и поэтому цены, честно говоря, не для простого народа. Но ты не бойся, у меня там знакомая девочка работает, Оля, она стилист, международный призер, я тебе дам ее телефон, и она сделает тебе скидку. Объясни ей ситуацию, и она сама подберет тебе и прическу, и макияж – в общем, создаст индивидуальный образ…

– Именно это мне и надо! – обрадовалась Катя.– Давай телефон, записываю…

Из «Кислорода» Катя вышла с ног до головы во всем новом, стильном и модном, осторожно выступая в невесомых босоножках и чувствуя себя так, будто сменила кожу. Бедра туго обтягивали ядовито-голубые джинсы с алыми бархатными вставками на коленях; с черной футболки мрачно смотрело на мир анимэшное большеглазое существо непонятного пола с самурайским мечом наперевес. Прозрачные пластиковые босоножки, которые стоили столько, сколько в Пскове стоят хорошие зимние сапоги, переливались всеми цветами радуги; продавец уверял, что они накапливают свет и будут светиться в темноте. Вообще насчет дешевизны Лейка слегка погорячилась: после всех покупок денег у Кати осталось разве что на скромную стрижку в районной парикмахерской. Катя прошла двадцать метров и в нерешительности остановилась перед подворотней. Может, имело смысл отложить посещение «Вечной молодости» до получения гонорара? Здравый смысл подсказывал, что до десятого надо еще чем-то питаться. «Проживу как-нибудь на чае с хлебом. Зато стану стройная, как Кейт Мосс! ^[3]» – решила Катя.

Здравый смысл обреченно умолк.

«Вечная молодость» пряталась во дворах.

Нырнув под зелено-золотистую вывеску, Катя спустилась на несколько ступенек и оказалась в прохладном холле цокольного этажа, белые стены которого пестрели плакатами и фотографиями известных личностей шоу-бизнеса в обнимку со своими гримерами и стилистами. Напротив двери светился изнутри стеклянный стеллаж с разнообразной косметикой. Рядом, за компьютерным столом, листала журнал «Hair» молодая девушка невероятной красоты, посаженная тут явно ради рекламы косметических достижений «Вечной молодости». Она была пугающе похожа на существо с мечом на Катиной футболке.

– Добрый день,– сказала Катя.

Девушка оторвалась от журнала и выжидающе посмотрела нечеловечески огромными глазами. Приглядевшись, Катя поняла, что глаза умело накрашены, а двухсантиметровые ресницы, кажется, вообще приклеены.

– Вы не подскажете, где тут Оля?

– Вы записаны? – лениво спросила эльфийская красавица.

– Нет, но мы созванивались…

– Направо, вторая дверь, в зеркальный зал.

Катя побрела в указанном направлении. С обеих сторон ее сопровождали фотографии диковинно раскрашенных моделей обоего пола. Кате бросился в глаза красавец, разрисованный с одного бока под джентльмена во фраке, а с другого – под даму в вечернем платье. На ладонях у него были нарисованы черные и красные фишки.

«Неужели и меня так распишут?» – с опаской подумала она, открывая указанную дверь.

Зал был невелик, но казался огромным из-за зеркальных стен. Вдоль стенок тянулись ломящиеся от косметики полки, перед ними стояли высокие хрупкие насесты. В дальнем конце зала перебирала косметику крупная девушка с короткими черными волосами.

– Ты Катя? – негромко спросила она.– Садись сюда.

Катя взгромоздилась на насест, чувствуя себя растянутым на мольберте холстом.

У суперстилиста Оли была квадратная фигура, холеная кожа и холодный изучающий взгляд. Она бесцеремонно взяла Катю за подбородок и принялась вертеть как куклу, рассматривая со всех сторон с хмурым видом.

– Чего хотим? – спросила она.

– Подобрать стиль… и имидж.

– Стиль, девочка, подобрать нельзя,– сухо сказала Оля.– Он или есть, или его нет. Все зависит от того, обладаешь ли ты индивидуальностью. Если как личность ты ноль, то никакой стилист не поможет.

– А имидж? – слегка испуганно спросила Катя.

– Имидж – это совсем другой вопрос,– пробормотала Оля, выковыривая из стенда с косметикой какие-то коробочки и ставя рядком их перед собой на полку.– И прежде всего это вопрос денег…

Катя, совсем оробев, пробормотала что-то о скидке. Оля поморщилась.

– Не дергай головой, я подбираю тушь. Не беспокойся, Лейла меня предупредила, что ты малоимущая. Думаю, долларов в двести мы уложимся.

Катя на мгновение замерла, а потом решительно полезла с табуретки.

– Слушай, я не могу работать, когда ты все время вертишься… – недовольно начала Оля.

– Олечка, ты здесь? – раздался нежный голос из коридора.– Уже трудимся?

Оля сразу выпрямилась, подобралась. На ее лице появилось натренированное выражение безграничной радости.

– Кариночка, как ты сегодня рано! – воскликнула она.– Это хозяйка,– шепнула она Кате.

В зеркальный зал легким шагом впорхнула красивая женщина лет тридцати, стройная и мускулистая, как гимнастка. Катю поразила ее прическа: длинные волосы, завязанные на макушке в хитрый узел, торчали во все стороны, как лучи заходящего солнца. Сходство усугублялось багровым оттенком шевелюры.

При виде хозяйской прически Оля всплеснула руками и испустила восторженный визг:

– Вау, какая прелесть! Экстрим!

– Привет, девочки,– ослепительно улыбаясь, поздоровалась хозяйка и с откровенным удовольствием посмотрелась в зеркало.

– Я только что от Альбертика. Два часа меня мучил, противный. Сегодня ночью дефиле в «Голливудских ночах», а потом у меня там же мастер-класс. Пусть и на мастера полюбуются, хи-хи, не только же на моделек смотреть… Заодно и студии реклама.

– Душат слезы,– с надрывом прошептала Оля, рассматривая пылающую конструкцию.

Хозяйка благосклонно улыбнулась:

– Альбертик сегодня в образе. Хочешь, иди к нему, пока у него не иссяк творческий порыв. Он и тебя раскрасит.

– У меня вообще-то клиент,– кисло сказала Ольга.

Карина скользнула взглядом по Катиным волосам, встрепенулась. Катя встретила в зеркале ее профессиональный оценивающий взгляд. Глаза у Карины были тщательно накрашенные, неестественно-синие.

«Цветные линзы носит, наверняка»,– с легкой завистью подумала Катя. Она уже года три хотела такие.

– Ой, какая птичка к нам прилетела,– проворковала Карина.– Беленькая, нежненькая… Иди к Альбертику, Олюнь, я сама ей займусь. Кстати,– в ласковом голосе мелькнула угроза,– чтобы я последний раз видела тебя с когтями.

Оля виновато опустила глаза:

– Но это же обычный рабочий маникюр…

– Вот рабочий маникюр! – Хозяйка продемонстрировала тонкую кисть руки, невзначай прикоснувшись к щеке Кати.– Прозрачный лак, длина максимум два миллиметра от подушечки. Всё, свободна.

Громоздкая Оля поспешно удалилась, и Катя осталась наедине с хозяйкой.

– Ну, радость моя, приступим… – начала Карина.

– У меня нет двухсот долларов,– быстро сказала Катя.– И ста тоже нет. И пятидесяти…

Хозяйка возмущенно отмахнулась:

– Прелесть, зачем мне твои копейки! Ты ведь первый раз у нас, да? Первый раз – бесплатно.

Карина запустила пальцы в Катины волосы и принялась поворачивать ее голову туда-сюда, рассматривая со всех сторон. Пальцы у нее были твердые, как дерево.

– Ах, какая кожа! Не понимаю, зачем тебя вообще сюда занесло? – Голос Карины журчал, как ручеек.– В твоем возрасте тебе в принципе не нужна косметика. Тебе ведь лет семнадцать? Такое кипение стихий… такой заряд жизненной энергии… такой выплеск гормонов… Ты ведь еще девственница, да? Голову чуть левее, пожалуйста… У девочек в твоем возрасте, к сожалению, часто бывают проблемы с кожей, но ты просто уникум, давно такого не видела. И какие нежные губы… Тебя же любой макияж состарит… А вот бровки подкорректировать не мешало бы…

– Я хотела, чтобы мне помогли найти свой стиль,– сказала Катя, когда Карина наконец выпустила ее голову и пошла к стенду с косметикой.

– А я чем сейчас занимаюсь?

Карина вернулась через полминуты с ворохом баночек и коробочек.

– Твой стиль – весна. Робкая, но полная скрытой чувственности весна в горной долине. Первая зелень, похожая на изумрудный туман…

Руки Карины легко заскользили по Катиному лицу, нанося основу под тон.

– Спящие озера, с которых еще не везде сошел лед… Сизые вечерние тени…