– Его выманили.
Как обычно, на месте преступления Петровский был весел и время от времени пытался что-то спеть. Акустика в люксе Four Seasons радовала. В этом номере вообще все радовало. Во всех пяти комнатах.
– Выманили? С чего бы?
Дарья старалась. Не испортить. Очень немолодой человек сидел, уткнувшись подбородком в кофейный столик, а перед ним лежали его пальцы. Человек был мертв, пальцы отделили от него еще при жизни. Потому что кровь.
Дарья Рыжкова, конечно, читала массу детективов, иначе как бы она оказалась в профессии. Когда что-то похожее случалось в книге, она просто ее закрывала, приходила в себя и смело дочитывала до конца. Сейчас ей тоже срочно нужно сделать паузу. Ей очень не хотелось представлять себя на месте жертвы, не хотелось, а получалось. И от этого было трудно.
– Он же практически в пижаме. – Петровский рукой в перчатке отогнул воротник рубашки, взглянул на ярлычок. – Есть старая мужская традиция – приятные, удобные вещи не выбрасывать, а переводить в домашние. В таких джинсах – с оттянутыми коленями, без ремня – на встречу не поедешь. Да и рубаха – дорогая когда-то, а сейчас – потертый воротник… дома носить – да, но точно не на выход… Могу поспорить, он сюда приехал на классическом шестисотом. Года три, в идеальном состоянии… конечно, черный.
– Василий Николаевич, тут на парковке «мерс»… – Полицейский взглянул на стол, пожалел, что вошел, и уже предпочел бы выйти.
– Черный?
– Кофе с молоком, шестисотый.
– Ну хоть шестисотый…
Петровский больше не напевал.
– Убийца – женщина. Очень сильная и странная.
– А женщина-то почему? – Ничего женского в смерти мужчины без пальцев Дарья увидеть не могла. – Его же удушили. Это не очень по-женски. Яд, наемный убийца, но пытка и удушение? У нее, наверное, бицепсы, как у меня голова.
– Удавили воротником. Никаких веревок, ле́сок – просто взяли и очень плотно зажали горло воротом любимой рубахи. А жертва даже не пыталась сопротивляться. Когда пальцы резали, тоже, кажется, не сопротивлялась. Странно…
– Ведьма, наверное, – полицейский судорожно сглотнул, – мне рассказывали. Они очень сильные. Я пойду?
– Его заманили, обездвижили и пытали. – Петровский опустился на колени, чтобы глаза оказались на одном уровне с глазами жертвы. – Только женщина может сложить из отрезанных пальцев цветочек.
– Я думала, это солнышко. – Даша присела рядом с Петровским, пытаясь представить, что видел убитый. – Вы правы, Василий Валерьевич, это цветочек. – И тут ей стало совсем плохо.
Петровский подхватил оседающего на пол младшего следователя, не отрывая взгляда от пальцев.
В окно стучал кто-то большой и сильный. Стекло уже должно было вылететь, но каким-то чудом держалось. Костя открыл глаза и вспомнил. Все ровно до момента, когда его все-таки впустили. В Общагу. И сейчас он был явно не там. Стекло снова отозвалось неприятным «дзень» – на грани с совсем уж неприятным «хрусть».
В стекла бросают камни, иногда в них бьются ветки деревьев. Костя на цыпочках подошел к окну. Никакой камень не смог бы долететь сюда. Ни одно дерево не дотянется. То, на что он смотрел сверху вниз, было облаком, кажется кучевым. В Общаге было семь этажей, он сейчас был точно даже не на восьмом.
Выгнутые кирпичные стены, вместо крыши – купол, пять окон – по кругу. Все это очень высоко – он в башне. И в Петербурге такой башни нет.
– Налюбовался?
Сон продолжался. К башне прибавилась тележка с тостами, омлетом, соком, судя по цвету – апельсиновым, и с крошечной чашкой кофе. С совсем не крошечным запахом.
– Ешь. Одевайся. Тебя ждут. – Вероятно, неподвижность Константина внушила вахтерше необходимость выплюнуть еще несколько слов: – Не одет – не смущает. Меня зовут Кира. Потом объясню.
Последнее слово еще звучало, а Кира уже вышла. Сегодня она показалась Константину куда менее вахтершей – скорее офис-менеджером, и стройнее, и младше, и юбка чуть выше колен вполне себе подчеркивала, а не просто была.
Тосты с маслом и джемом оказались очень даже, омлет – вероятно, именно таким и должен быть омлет с беконом. По крайней мере в рейтинге Константина этот экземпляр пока занял первое место. Стало хорошо. Оказывается, от еды тоже может быть хорошо. Еда. С ней было что-то не так, и Костя только сейчас сообразил, что именно, – по всем раскладам, еда должна была ему даваться исключительно через боль. То есть – никак. Челюсть работала как новенькая. Открывалась, закрывалась. Ух ты!
Одежда с ночи, кажется, превратилась в себя же, но улучшенной версии – теплая, чистая и будто даже стала новей.
Рюкзак привычно лег на плечо, и Костя с опаской коснулся дверей. Если он все еще в том же кошмаре – лучше вообще не выходить, но… Дверь открылась, и Кира ждала его, вероятно, все то время, пока он ел и одевался.
– Вы нас покидаете? Уже? Куда?
– Не знаю.
То, что, скорее всего, по-прежнему некуда, крутилось в голове, но никак не укладывалось в жесткое понимание. Вероятно, это единственный дом, в котором ему не то чтобы рады, но хотя бы пускают. Другой бы промолчал, только не Костя:
– Кира, просто чтобы потом не было недоразумений, – денег у меня нет.
– Дальше.
– Завтрак был вкусным и… сколько этажей в этой башне? – Косте показалось, что-то мелькнуло за окном. – Утром что-то стучало в стекла.
– Завтрак как завтрак, но спасибо. Пойдемте.
Константина так и не отпустило чувство, что дышит он чем-то, с легкостью меняющим сознание. У Киры поменялся цвет волос. С русого на почти седой с неким оттенком лилового. Хотя, по сравнению со вчерашним, – это просто ерунда какая-то.
– С собой возьмите только книгу и стило, остальное оставьте в вашем номере – никуда не денется. – Кажется, у нее и нос немного поменял форму…
Косте очень захотелось перестать замечать и запоминать. Все-таки сон. Рефлекторно повторил:
– Оставить в моем номере. В моем. Вы же услышали, что денег нет?
– Вы идете?
За порогом Константин ожидал винтовую лестницу, лифт с кнопками от пола до крыши, в крайнем случае, длинную-длинную веревку. Его ждали варан и холл. Тщательно обустроенный кошмар. Скорее всего, он вчера попал в аварию и все еще в коме. Тогда все логично. Башня над облаками – первый этаж.
– Нам в кабинет.
Разумеется. Что будет видно из окон кабинета – дно океана? Варан мигнул. Наверное, здоровался.
В последнее время Костя несколько робел перед дверьми. На этот раз он даже не удивился, что та послушно открывается. Пугала табличка. Три слова: «Константин Марков. Комендант».
Хотя… – его просто приняли за другого. Это было даже лучше версии с комой, хотя объясняло все не так хорошо.
– Вас ждут.
Человек, ожидавший Константина, был не по размеру кабинета. И кабинет был не то чтобы крохотным. Просто это место было создано не для встреч. Не кабинет – скорее рубка, мостик, что-то от корабля или самолета: странный выгнутый стол, кнопки, рычажки, вмонтированные прямо в стол. Одно гостевое место. Не кресло – какая-то ниша между двумя шкафами. Оба заполнены абсолютно одинаковыми… – вероятно, настало время и Константину перестать называть этот артефакт блокнотом – книгами в черных шершавых обложках. Монолитным рядом на каждой полке.
Мужчина попытался встать, но решил лишний раз не протискивать свое тело вверх-вниз:
– Василий Петровский, старший следователь, Генеральная прокуратура.
Костя забрался на свое место. Кира заняла место позади справа. Кабинет Константину понравился – следователь мешал, но не особо. Коменданту не страшны никакие следователи. У него тут и без них – всякого разного интересного много. Три экрана демонстрировали подходы к Общаге. У черного «форда» курила миниатюрная девушка.
– Константин Марков… у вас что-то случилось?
– А у вас?
Худшее, что мог бы сейчас сделать Константин, это подробно рассказать, что и как именно у него случилось. Интересно, сколько минут пройдет, прежде чем к прокурорскому «форду» присоединится «газелька» из психушки.
– Понятно. – Петровский вытащил из-под ног портфель. Из портфеля конверт, из конверта фотографии. Все – долго и с трудом. Слишком мало места. – Не узнаете?
– Первый раз вижу.
Константин действительно никогда не видел этого мужчину. Но мог представить. Тип. Из тех, что с возрастом становятся значительнее и, кажется, только лучше. Такие говорят веско, злятся резко, но недолго, смеются заразительно, их любят женщины всех возрастов… Черт, он сам хотел когда-нибудь стать таким. Костя еще раз посмотрел на фотографии – надо было быть совсем не в себе, чтобы не заметить этого.
– Он мертв?
– Да, и умирал он долго и мучительно. Странно, что вы его не знаете.
– Почему бы это?
– Обычно, – Петровский попытался откинуться на спинку, но шкафы не дали ему занять более комфортное положение, – обычно люди знают тех, кто ездит на их автомобилях. Шестисотый «мерс», цвет – кофе с молоком – не припоминаете?
– Неа.
А еще Костя никак не мог припомнить небольшой домик в Италии и счет в швейцарском банке. Все-таки не кома. Его просто все с кем-то путают.
– Я бы запомнил, если бы у меня была такая машина. Хорошая… Я вот номер своей служебной помню. – Петровский решил помолчать, обычно помогало. Не сегодня. Константин был готов молчать сколько угодно. В тепле он вообще был способен на многое.
Петровский продолжил:
– Понимаете, этот человек приехал на вашем автомобиле, о котором вы забыли, в место, где его поджидали. Все, что у меня есть, – это документы на машину и показатели датчика GPS. Ничего интересного – вы, вероятно, автомобилем почти не пользуетесь. Судя по всему, преимущественно машина стоит в гараже. Кстати, где у вас тут гараж, я не заметил. Тут, вообще, у вас странное место…
– Заезд сзади, – Кира вовремя вступила в беседу.
– Понятно, а что у вас, вообще, тут такое? Вы в курсе, тут ящерица бегает?
– Это варан, – Кира и Костя ответили хором. – У нас тут приют, – на этот раз говорила только Кира.
– Хорошее дело. Точно не для бедных. Какой-нибудь фонд?
Петровский точно понимал – здесь странно, здесь что-то не то и не так. И парень этот, который не тянул ни на коменданта, ни даже на чьего-то сынка. Пацан как пацан. А вот секретарь…
– Вероятно, машину угнали. У нас тут место пустынное, говорят, тут иногда волков видят… – Кира наклонилась к следователю и отчетливо клацнула зубами: – Собаки все пропали.
Клацанье следователя не впечатлило.
– У вас тут прямо заповедник. Волки, ящерицы… Люди еще не пропадали? Только собаки и «мерседесы»? А записей с камер нет?
– Камеры есть, записей нет. Вам пора. – Улыбка Киры была идеальной: вам рады, но не здесь. – Константин? – Кира явно ждала одобрения.
– Вам пора, – послушно повторил Костя.
Василий Петровский привык уходить вот точно не тогда, когда это понадобилось кому-то. Иногда, раньше, – оставляя начальство с невысказанной, но хорошо читаемой мыслью; часто, позже – выслушав все. На этот раз все было иначе. Тело работало само. Встало и пошло. Петровский попытался вцепиться в шкаф – рука даже не поднялась. Уже и ящерица не удивляла, и волки не казались такой уж фантастикой.
Визитку его собственная рука согласилась достать и кинуть куда-то в сторону отдаляющегося стола коменданта.
Тело начало слушаться старшего следователя только в машине.
– Что-то узнали? – Дарья ждала от старшего следователя сказки. Сейчас такое расскажет, что…
– Едем, у них тут волки водятся. – Петровский проверил, закрылась ли дверца. – Едем. Здание пробили? Что тут вообще?
– Это странно…
– Дай угадаю. Его просто нет в базе. И убитого тоже нет ни в одной базе. Несуществующий труп из несуществующего дома. Поехали. Мне просто необходимо оказаться подальше от этого места.
«Форд» мягко тронулся, Петровский попытался пристегнуться. Получилось не сразу. Даша листала в смартфоне, наконец дошла до нужного:
– Кое-что есть. Нет Общаги. Но в этом месте до войны был Дом с чудовищами. Ничего мистического – просто, когда его строили, а строили в начале двадцатого века, архитектор заключил пари, что сможет разместить на небольшом здании скульптуры тысячи уникальных чудовищ.
– Получилось? – Петровский точно никогда о таком доме не слышал, а вот отвязаться от чувства, что что-то такое видел, не мог.
– Пишут, что получилось, хотя дом небольшой был – пять этажей, но как-то смог… Во время войны дом то ли разбомбили, то ли взорвали, и, если верить городским базам данных, ничего не строили. Пустырь и пустырь.
– А волки и ящерицы среди чудовищ упоминаются?
– Надо посмотреть. – Даше стало интересно. Впервые она видела Петровского таким. Нет, все так же самоуверен и не похудел ни на грамм. А еще – напуган. – Давайте я получу ордер и попытаюсь понять, что тут вообще происходит.
– Давай, товарищ младший следователь. Покопай, почему нет? Хотя… Мой учитель – Семен Абрамович Миронов – как-то сказал мне: «Вася, если ты когда-нибудь окажешься в поле, а на горизонте волки – не думай, не сомневайся, просто беги». Дашенька, вот мне сейчас кажется, что мы очень вовремя оттуда уехали.
– У нас же убийство…
– Умер очень старый человек. Каждый день кто-то умирает.
Следователи уехали, а пустырь перед Общагой начал заполняться такси самых разных мастей.
– Это все очень странно.
Косте нравилось кресло, в котором он сидел, мониторы и бессмысленные рычаги и кнопки. Наверное, бессмысленные, иначе это было бы… Ему не хотелось ни додумывать, ни спрашивать. Ответы точно ему не понравятся. Вот и еще пара секунд прошла и ничего страшного не случилось.
– Константин Марков. Вы – комендант. – Кира выдержала паузу, достойную качественного театрального образования и десятилетий гастролей: – Здесь, в приюте, все делается так, как вы велите. Вы велели, чтобы следователь ушел, и он ушел. Вернее всего, он не вернется.
– Я велел только ему? Я такое видел только в фильмах про Нью-Йорк.
– Какое?
Костя ткнул пальцем в экран, столько такси. Только тут не все такие большие и желтые, как в кино.
Кира щелкнула красным рычажком, замотанным синей изолентой, экраны выключились.
– Откройте вашу книгу.
Книга удобно улеглась на стол, словно это пространство между включателями-выключателями было сделано специально для нее.
– Да, для нее. – Кира то ли слышала мысли, то ли… – Иногда слышу. – Кира отработанным движением раскрыла книгу приблизительно посередине: – Смотрите.
Молочно-белые страницы начали темнеть, будто свет в кабинете спровоцировал процесс бумажного загара, а затем появились записи. Имя, иногда имя и фамилия, а рядом номер.
– Вероятно, вы слышали такое словосочетание: «домовая книга». Это она и есть. Жилец и номер его апартаментов.
– А в шкафах?
– Слева – архив, справа – будущий архив. В книге – все, кто нашел себе приют у нас.
– Черт… – Одна из фамилий оказалась зачеркнутой, потом еще одна… – Я ничего не делал. – Костя непроизвольно отодвинулся от книги.
– К сожалению, – Кира перевернула страницу – половина фамилий там уже оказалась вычеркнута. – Жители первых этажей съезжают. Вы же догадались, что человек, чью фотографию вам показывали, – ваш предшественник.
– Нет. Не догадался. Я думал, у нас документы совпадают…
– Не совсем так, но, поверьте, эти мелочи не стоят вашего времени. Скоро ваше место займет следующий комендант, а наши подопечные знают, что это неспокойное время.
– А чем я так плох? То есть не то чтобы…
– Это не важно. Но, пока новый комендант войдет в силу, они считают, что лучше держаться отсюда подальше. Кофе?
Когда Кира успела сделать кофе, было уже не так важно, но, не сдвигаясь с места, она умудрилась откуда-то из воздуха вытащить подносик с еще одной чашкой все того же одуряющего напитка.
– Я же правильно понимаю, они не меня боятся.
– Нет. Вы были бы неплохим вариантом, и вас опасаться не стоит. Но вот тот, кто придет за вами, это нечто особенное.
– А я?
– Вас убьют. Если вам интересно, в конце книги немного о нашем приюте. Думаю, вы как раз успеете прочитать. Многие душу отдали бы за такую возможность.
Константин открыл последнюю страницу: действительно – тут никаких списков не было.
Было нечто иное, записанное аккуратным бисерным почерком.
История дома с чудовищами
Страшное. Почти всегда что-то незнакомое. Вероятно, где-то в генотипе жестко закреплено – от незнакомого держись подальше. Те, у кого сбоит эта настройка, пробуют огонь на ощупь, незнакомую ягоду на вкус – их мало, не жалко, если умрут.
Иногда незнакомым, а значит, страшным становятся не явления, а существа. Их мы называем чудовищами. Судьба каждого из них проста и коротка. Их убивают. Иногда это правильно.
Этот дом существует давно. Место выбирали как раз такое, чтобы никакому человеку не пришло в голову устроить себе здесь жилье. Наводнения, болота, невыносимо летом, плохо зимой – так думали основатели.
Прошло время, и этот дом оказался посередине огромного города на перекрестке маршрутов. Но, как и всегда, – он остается одним из немногих мест, где можно получить приют. Конечно, за плату. И конечно, у дома должен быть комендант. Человек, который обеспечит безопасность своим постояльцам.
Добро пожаловать, господин комендант.
Строчки потускнели и исчезли. Костя уже не удивлялся – для следующего коменданта эти строчки наверняка снова проявятся.
– Уйти я могу?
– Есть куда? И ты знаешь своего наследника. – Кира плавно двинулась к дверям: – Если включишь мониторы, ты ее увидишь.
– А я не могу просто ей отдать книгу – она просила.
– Мог. После того как ты добрался сюда, ты можешь перестать быть комендантом только в случае смерти. Причем, поверь, убить коменданта дано совершенно не каждому. Даже ему самому.
– Почему я?
– Потому что ты – Константин Марков, приют сам выбирает коменданта. Просто тебе немного не повезло. Твой предшественник был слишком беспечен. Лет через двадцать у тебя были бы шансы.
Костя включил мониторы единственным рычагом, назначение которого ему было известно. Конечно, у дверей стояла она. Лиза. Разумеется, босиком. С их последней встречи она выросла сантиметров на пять. Чтобы пройти в двери, ей придется наклониться.
А ведь наверняка у дверей есть замок, и, может, даже не один. Варан снова-таки.
Константин взял с пульта книгу и стило́, пошел в холл – умирать.
О проекте
О подписке