А Серёге за пять дней до попадания в грёзы исполнилось пятнадцать. Он ярко помнил день, когда предложил однокласснице Маше прогуляться вдоль новостроек. Подошёл, робея, на большой перемене, выдавил из себя несколько нескладных слов, потому что никогда не умел общаться с девчонками. Маша шевельнула косами, усмехнулась, отказалась. Были у неё какие-то другие дела, неважные.

Оставшиеся уроки Серёга сидел ни жив ни мёртв. Он ощущал себя стойким оловянным солдатиком, погибающим в огне камина. Как в сказке. Ещё чуть-чуть – и превратится в лужицу расплавленного олова.

После школы Серёга не пошёл домой. Ноги несли его по улицам города в неизвестном направлении. Он шёл, опустив взгляд, сунув руки в карманы, из одного незнакомого района в другой. Вскоре закончились дома, потянулись гаражи и заборы, а потом асфальтированная дорога превратилась в колею, слева и справа выросли подсолнухи, а туфли покрылись пылью. В сентябре в этом городе всегда было невыносимо жарко.

Где-то тарахтел комбайн и слышались голоса. Серёга не хотел никого видеть, поэтому нырнул в подсолнухи и пошёл вдоль толстых шершавых стеблей, не разбирая пути. Он злился. И ещё – ненавидел себя и Машу. И ещё желал ей всякого, о чём впоследствии мог бы устыдиться. Он шёл долго, пока не споткнулся о камень и не сообразил, что устал. В затылке и висках болезненно пульсировало. Очень хотелось пить. Солнце будто не двигалось несколько часов и жарило с утроенной силой. От него негде было спрятаться в этих подсолнуховых зарослях.

Серёга развернулся и пошёл обратно, хотя не понимал, куда вообще идёт и как выйти на дорогу. Он заблудился. Кругом были только толстые стволы подсолнухов, а тяжёлые шляпки с семечками тёрлись друг о дружку с сухим треском.

Он шёл долго, и было невыносимо жарко. Во рту пересохло, язык набух, было больно сглатывать. Где-то вдалеке слышался звук работающего комбайна, человеческие голоса. Серёга пробовал кричать, звать на помощь, но слова застревали в горле. Он подпрыгивал, задевая головой шляпки подсолнухов, но ничего не видел. Между лопатками скопился пот, рубашка промокла, а туфли стали серыми от пыли.

Солнце стояло в зените бесконечно долго. Нещадное южное солнце. В какой-то момент оно действительно превратило Серёгу в оловянного солдатика, упавшего в камин. Парень почувствовал, что колени его надломились, он упал. Сухая колючая земля больно впилась в ладони, щёки и шею.

И потом какое-то время ничего не было, кроме темноты.

Следующее воспоминание: ему протянули руку. Рука была взрослого человека, с морщинками и набухшими венами, с желтоватыми ногтями и золотым кольцом на безымянном пальце.

Ему сказали: «Пойдём. Вон твоя парта».

Серёга подчинился.

Ему недавно исполнилось пятнадцать, и пока в мире живых время текло, разбиваясь на часы, минуты и секунды, в мире грёз оно застыло. Как капля смолы.

3

До прошлого года Виталька не задумывался, что в его отношениях с мамой и папой что-то не так.

Родители как родители. Кормили, одевали, будили с утра в школу, заставляли чистить зубы, есть невкусную кашу и ещё более невкусные овощные супы. Ворчали, когда он приносил плохие оценки или долго сидел в ноутбуке, учили с ним уроки, ходили в кино или по ресторанам, ездили в отпуска: к бабушкам и дедушкам в Красноярск и несколько раз в тёплую Турцию.

Но потом мама и папа перешли на «удалёнку». О, это проклятое слово. Оно означало, что родители теперь всегда – всегда! – находились дома. Когда работали и когда отдыхали, когда он был в школе, когда ходил на тренировки и возвращался с них. Даже когда у них были отпуска. В прошлом году Витальку впервые отправили к бабушке на самолёте одного. А родители остались дома, работать.

Они занимали кухню и гостиную. Вечно пялились в ноутбуки, разговаривали с кем-то по телефонам, просили не шуметь, не путаться под ногами, быть взрослым и самостоятельным. И у них не оставалось время ни на что другое.

А ведь всего год назад Виталька приходил из школы и оказывался один на один с пустой квартирой до вечера. Как же это было хорошо! И как же плохо, что он не ценил тогда одиночество!

Одному можно было делать что угодно. После выученных уроков, конечно. Хочешь – играй в приставку, хочешь – залипай в чатах, хочешь – не ешь вообще целый день или гоняй на тренировке до вечера. Теперь же приходилось придерживаться чёткого распорядка.

Виталька подозревал, что распорядок мама составила исключительно для того, чтобы им с папой было комфортнее работать. У Витальки теперь постоянно были дела: уроки, обед, мытьё посуды, дополнительные занятия, час чтения, уборка, поход в магазин и так далее и тому подобное. Скукота и рабство. Даже на тренировку времени оставалось немного. Хорошо хоть, мама год назад пообщалась с дедушкой и после того разговора стала принимать Виталькин бег более-менее всерьёз.

«В Красноярске, – сказала она, – есть хороший физкультурный техникум, а у дедушки в нём связи. Если уж совсем никуда не поступишь, то отправишься туда, бегать в своё удовольствие».

Что и говорить, у мамы были не самые высокие ожидания от сына…

Размышляя об этом, он поднимался следом за пожилой парой на четвёртый этаж старого кирпичного дома. Удивительным образом этот дом затесался между высотных новостроек, будто строители забыли о нём или не пожелали сносить. Дом был неказистый, без балконов и лифтов, с грязными подъездами и лестничными пролётами, где под потолками темнели влажные пятна, а на подоконниках у пыльных окон стояли банки с окурками. В такие дома Виталька старался не соваться, мало ли. Но сейчас почему-то ковылял по ступенькам, растирая ноющее колено.

– У вас есть дети? – спросил Виталька, когда они остановились у двери квартиры и Сергей Иванович загремел связкой ключей, выискивая нужный.

Зинаида Павловна заулыбалась так, что на щеках появились ложбинки.

– Милый, мы бы очень хотели детей, но… – Она пожала плечами. – Сначала было не до этого, потом уже слишком поздно.

– Поэтому Зинаида Павловна долгое время была в школе, – заметил Сергей Иванович. – Компенсировала всеобъемлющую любовь к детям.

– Кем работала?

– Ох, милый, это долгий разговор, – отмахнулась старушка.

Дверь открылась, выпуская спёртый влажный воздух. Будто квартиру давно не проветривали. Сергей Иванович вошёл первым, старательно запихивая зонт в тряпичный чехол, включил свет. Коридор озарился оранжевым, освещая половички на полу, голубые обои, старый шкаф с овальным зеркалом на одной из дверей.

Виталька вошёл следом, осматриваясь. Лампа накаливания болталась на толстом шнуре. Обувница – деревянная, на кривых ножках. А ещё крохотный табурет, судя по виду, перекрашенный и сбитый заново раз двадцать. Всё вокруг выглядело и ощущалось старым, даже пахло старостью. Виталька улавливал подобные запахи в доме у бабушки в Красноярске, но там был дом, построенный чуть ли не после Великой Отечественной войны, ему полагалось быть ветхим. Здесь же…

Зинаида Павловна захлопнула дверь за спиной Витальки, провернула ключ и убрала его в карман. Сергей Иванович в это же время, тяжело плюхнувшись на табурет, стал стягивать ботинки.

– Разувайтесь, молодой человек, проходите в гостиную, – сказал он. – На диван присядьте. Больному колену нужен отдых. Зинаида Павловна вам сейчас чайку приготовит, сладости там, всякое-разное. И боль вашу вмиг уберёт.

– Ах да. – Зинаида Павловна взяла Виталика за плечи, едва он разулся, и аккуратно сняла с него промокшее пальто. – Это, позвольте, заберу.

В пальто было тепло и уютно, Виталька уже свыкся с этим состоянием. Но едва руки выскользнули из рукавов, по телу пробежала крупная дрожь. В квартире будто не топили. Виталька затрясся от внезапного порыва холода, запихнул пальцы в карманы джинсов и направился в гостиную.

Тяжёлая деревянная дверь отворилась со скрипом. Гостиная тоже оказалась заставлена старыми вещами: два кресла, вытянутый шкаф-стенка, где за стеклянными дверцами сверкали в тусклом свете хрустальные бокалы, графины и супницы, пузатый телевизор, – Виталька таких в жизни ни разу не видел. Едва Виталька сделал шаг через порог, из-под ног взметнулась пыль и закружилась по гостиной.

– Вы точно тут живёте? – впервые после знакомства он вдруг почувствовал лёгкий страх.

Если посмотреть со стороны, как это выглядит? Пошёл с незнакомыми людьми к ним в квартиру. Входная дверь заперта на ключ. Квартира старая, словно нежилая, а что задумали эти пожилые люди – неясно. Поддавшись порыву, он захотел вернуться в коридор, потребовать, чтобы его выпустили, и столкнулся нос к носу с Сергеем Ивановичем. Тот избавился от пальто, оставшись в строгом костюме. Воротничок белой рубашки топорщился, галстук слегка выбивался из-под жилетки.

– Передумали, молодой человек? – спросил Сергей Иванович, улыбнувшись. Зубы у него были с налётом, некрасивые, неровные. – А как же чай с ромашкой и мёдом, пряники, ваш талант?

– Мой талант?

– Да-да, у вас же талант – бегать. Спрятан только, вытащить надо.

За его спиной по коридору суетливо прошла Зинаида Павловна, держащая мокрое пальто на вытянутых руках. Она приоткрыла дверь в ещё одну комнату, швырнула пальто в темноту и быстро захлопнула. Дверь закрывалась на щеколду снаружи.

Почему-то стало ещё страшнее.

– Что там у вас? – спросил Виталька. – Вы меня похитили, да? Будете удерживать как заложника или что? Убьёте? Предупреждаю, я буду кусаться, царапаться и драться. И орать. Очень громко.

Сергей Иванович ухмыльнулся и ответил, пропустив вторую часть Виталькиной вспыльчивой речи мимо ушей.

– В той комнате пёс, старый алабай. Агрессивный стал в последнее время, на людей кидается, вот и держим взаперти. А пальто ему Зинаида Павловна даёт, чтобы обнюхал и признал своих. Его кормить через полчаса, пусть нюхает.

Звучало не очень правдоподобно.

– Что-то я не слышал лая.

– Потому что умные собаки просто так не лают. Так же, как люди.

Ухмылка превратилась в улыбку. Виталька несколько секунд смотрел на Сергея Ивановича, потом решил, что его вроде никто хватать и связывать не собирается. Зинаида Павловна тем временем прошла по коридору в глубь квартиры и скрылась за ещё одной дверью. Наверное, то была кухня.

– Присаживайтесь, – повторил Сергей Иванович. – Поговорим о вашем замечательном таланте.

Боль в колене напомнила о себе при следующем шаге. Виталька пересёк гостиную, опустился на диван. Тот тяжело заскрипел пружинами. Он тоже был старый, потёртый, в пятнах и дырах, из которых торчали клочья потемневшей ваты.

– Чего о нём говорить? Может, это и не талант вовсе. Так, бегаю.

– Я видел ваш бег. – Сергей Иванович пододвинул к дивану стул, сел. – Над техникой надо поработать, но талант – безусловный. Его нужно из вас вытащить. Знаете, что такое талант? Это суперспособность. Все умеют бегать, Виталий, дело нехитрое. Но лишь немногие умеют бегать быстро. И только единицы обладают талантом, который раскрывает потенциал. Вы ведь можете выиграть районное соревнование, верно? А потом областное. На чемпионат страны поехать, а оттуда на чемпионат мира и на Олимпиаду. Можете?

– Откуда же я знаю, – пожал плечами Виталька.

– Ещё как можете. Талант – это внутренний двигатель. Заведём его, и всё у вас получится.

– Не бывает так, мне всё равно нужно много тренироваться. Без тренировок никуда, хоть талант, хоть не талант.

– Тренировки, – ответил Сергей Иванович. – Безусловно. Как бы вам объяснить… Вот есть у вас радио. Знаете, что это такое? Наверняка. Стояла такая коробочка у ваших бабушки или дедушки, где-нибудь на холодильнике. Внутри – диво-дивное, множество разных передач на разных волнах. Слушай – не хочу. Но загвоздка в том, что это всего лишь коробочка, пока вы не вставите вилку в розетку и не начнёте искать правильные диапазоны, настраивать волну. Вы и есть радио, в метафорическом плане. Нужно только включить вас и настроить талант.

– Вы умные вещи говорите. Но звучит дико, простите. Что значит – «настроить талант»?

Сергей Иванович засмеялся, искренне и звонко. Он даже похлопал себя по коленке.

– Все вы одинаковые, – сказал он сквозь смех. – Живые смартфоны, которые только и умеют, что звонить!

Тем временем в гостиную вошла Зинаида Павловна с подносом. На подносе стояли чашки, заварочный чайник, на блюдце лежали печенье и пряники. Вместе со старушкой появился запах, какой бывает в больницах, – лекарств, каких-то мазей и трав. Виталька сразу вспомнил, как два года назад сломал руку и провёл вместе с мамой в коридоре клиники несколько часов. Медицинские запахи витали тогда вокруг и были такими густыми и насыщенными, что кружилась голова.

Зинаида Павловна поставила поднос на стол, а из кармана платья выудила пластиковый пузырёк.

– Давайте сюда вашу коленку, – сказала она, отвинчивая крышечку. В пузырьке оказалась чёрная мазь. – Вмиг вылечим, следов не останется.

Виталька закатал штанину. Сама коленка выглядела неплохо, но вот вокруг разбух тёмный с желтизной синяк. На него даже смотреть было больно, не то что дотрагиваться.

– Эко вас. – Зинаида Павловна осторожно положила сверху синяка ладонь. Виталька почувствовал лёгкий покалывающий холод, но не болезненный, а, наоборот, приятный. – Я разотру осторожно. Пять минут – и всё пройдёт.

Сергей Иванович молча наблюдал.

Холод растёкся по синяку и за его пределы, проник под кожу и будто отправился в путешествие по всему телу. Виталька поёжился. Ледяные пальцы Зинаиды Павловны втирали мазь, а синяк чудесным образом уменьшался.

Виталька не мог поверить глазам.

Кожа разглаживалась, опухоль спадала, краснота уходила.

– Это что за чудо-лекарство?

Сергей Иванович снова рассмеялся.

– Технологии! – воскликнул он. – Двадцать первый век на носу, сейчас и не такое изобретают! Я же вам и про талант не просто так говорю. Давно есть технологии по его извлечению и обработке. Не верите – поищите в интернете. Я не тороплю. Давайте завтра или послезавтра встретимся, а? И заново обсудим.

– Мой талант? Зачем он вам вообще сдался?

– Потому что мне интересно. Хочу посмотреть, как вы становитесь отличным бегуном. – Сергей Иванович подмигнул. – К тому же вы сосед. Буду гордиться потом вашими достижениями и всем рассказывать, как жена починила вашу коленку.

Боль в коленке действительно прошла. Зинаида Павловна убрала руку, и Виталька обнаружил, что следов ушиба не осталось совсем.

Он привстал с табуретки, опираясь на ногу. Дискомфорта не было. Присел, размялся, прошёлся кругом по комнате. Сергей Иванович продолжал добродушно посмеиваться.

– А как называется мазь? – спросил Виталька. – Этой штуковиной можно постоянно лечиться. Попрошу маму купить сразу десять банок.

– У вас не продаётся, – ответила Зинаида Павловна, бережно закрывая мазь крышкой. – Только в Москве делают, на заказ. Но если хочешь, я закажу. Приедет через несколько дней.

– Обязательно хочу! Сколько стоит, скажете?

– Скажу, попозже.

Они оба смотрели на Виталика так, будто радовались за него больше, чем он сам.

– Буду рад встретиться снова, – сказал Сергей Иванович негромко. – Есть в вас что-то, знаете, из моего детства. В драки ввязываетесь, спортом занимаетесь, даже под дождём бегаете. Может быть, вы сгодитесь.

– Для чего?

– Для подвигов. Раньше не все годились, а сейчас и подавно. Сидят в телефонах, играют в приставки, бегают по виртуальным мирам с мечами или автоматами, болтают через гарнитуры, а на турнике никто больше пяти раз подтянуться не может. Непорядок. Не найти нормальных воспитанников.

Виталька ничего не понял. Зинаида Павловна засуетилась, юрко убрала мазь в кармашек, а сама уже разлила чай по кружкам, одну торопливо протянула мужу, вторую Витальке:

– Держите, согреетесь. Не слушайте Сергея Ивановича, он чепуху иногда несёт. Старый совсем, как алабай наш.

– Почему же… – начал Сергей Иванович, но осёкся, когда в свободную руку ему сунули пряник.

Чай оказался вкусный, горячий, действительно отлично согревал. Хотя на месте ушиба, вокруг него и до бедра до сих пор чувствовался холодок под кожей. Виталька разминал ногу то так, то эдак, прислушивался к ощущениям, но боли как не бывало. Сразу же захотелось вернуться на площадку и пробежать пару кругов по четыреста метров. Как коленка отреагирует на нагрузку?

Но за окном усиливался дождь, а простужаться перед соревнованием не хотелось. Виталька быстро допил чай и полез за телефоном.

– Куда-то звонить собрались? – спросил Сергей Иванович. Он отставил кружку и почему-то взялся за рукоять зонта.

– Ага, маме, попрошу за мной на машине приехать. Там настоящий ливень, а уже домой пора.

Зинаида Павловна осторожно взяла Виталика за плечи.

– Не нужно никаких машин, Сергей Иванович вас проводит, – сказала она. – Дам вам пальтишко, под зонтиком пройдёте, тут же недалеко получается. Зачем маму отрывать от дел?

Разумно. Время ещё было рабочее, мама почти наверняка стала бы ворчать, а то и ругаться, что её отвлекают по пустякам. Виталька так и слышал, как она говорит: «Прошёлся бы под дождём, не растаял».

– Пойдёмте, молодой человек. – Сергей Иванович поднялся, прихватив зонт. – В моём возрасте прогуливаться полезно.

Они вышли в коридор. Зинаида Павловна скрылась за задней дверью и вскоре вернулась с чёрным пальто в руках. Оно выглядело как то, которое Виталька уже надевал, но было меньше и внезапно оказалось ему в самый раз.

Виталька, застёгивая пуговицы, вновь почувствовал тепло, исходившее от ткани. Оно накатывало волнами, умиротворяло и даже забрало холод в коленке. Провёл ладонью по шерсти.

– Это моего внука, – сказала Зинаида Павловна. – Но он ещё долго не приедет.

– Вы же говорили, что у вас нет детей.

– Но внуки-то есть, – ухмыльнулся Сергей Иванович. – Как у Деда Мороза. Улавливаете, молодой человек?

Виталька не улавливал, но ему сейчас было всё равно. Тепло окутало с ног до головы. Хотелось лечь, не важно где, и просто полежать, закрыв глаза. Виталька лениво думал, что его, возможно, одурманили мазью и чаем, а теперь в чём-то обманывают, но не мог толком сосредоточиться на этих мыслях.

Сергей Иванович взял его под локоть. Вместе они вышли на лестничную площадку.

– Приятно было познакомиться! – помахала вслед Зинаида Павловна.

Замечательная старушка. Виталька помахал в ответ, прежде чем Сергей Иванович закрыл дверь.

Вдвоём спустились на первый этаж и вышли на улицу. Сергей Иванович раскрыл зонт, и из-под него как будто упали под ноги чёрные капли. Виталька заморгал. Капли падали, но не чёрные и не из-под зонта. Весенняя погода, капризная, как ребёнок, плотно затянула небо тучами.

Пальто обогревало не хуже дровяной печи, как у бабушки в доме.