Переход границы здесь был поставлен на поток и тем, кто хотел отправиться вглубь страны, не надо было утруждать свои ноги. Водители этих машин ждали своих клиентов на границе, как ждут их таксисты в аэропортах, как будто границу переходили по расписанию, по такому же расписанию, по которому летают самолеты или ходят поезда. Они всегда знали – сколько человек приедет на пароме, и знали о том, сколько им понадобится машин. Кто-то то ли из Душанбе, то ли еще откуда-то сообщал им всю нужную информацию.

«Но зовет нас путь».

В голову отчего-то пришли слова из этой старой песни «Машины времени». Сергей давно ее не слушал, потому что записана она были на виниловом диске, а проигрыватель к ним давным-давно сломался и чинить его он не собирался. Он купил эту пластинку лет пятнадцать назад в магазине на улице Кирова, теперь она называлась Мясницкой, и заслушал его до такой степени, что игла проигрывателя так и норовила перепрыгнуть с одной бороздки на другую. На другом носителе он эту песню не стал покупать, даже если бы сподобился купить – все равно не стал бы слушать. Объелся. Почему она пришла на ум? Она ведь совсем не соответствовала обстановке, была для нее слишком мягкой и романтичной. Здесь надо что-то жестче, но ничего другого в голову так и не пришло.

– Сколько он просит? – спросил у Сергея Майкл.

– Двести долларов за одну машину.

– Хм, – задумчиво промычал Майкл, вероятно, сумма не показалась ему уж слишком высокой, но считал, что Сергей лучше разбирается в обстановке, – сколько ты думаешь выторговать?

– Вообще-то полтинник – красная цена, тут ехать то километров десять-пятнадцать, но за полтинник он, боюсь, не согласится, буду торговаться на семьдесят долларов. Ты как, готов к таким затратам?

– В принципе стольник даже могу предложить, – сказал Майкл, – ты вот что, если он ни в какую соглашаться не будет, то предложи сто пятьдесят за две машины. Сто – моих, пятьдесят ваших будет.

– Хорошо, – сказал Сергей.

Водитель внимательно прислушивался к разговору, хотел понять – о чем же пытаются договориться журналисты. Он уже догадался, что за двести долларов они не поедут, предложение в сто долларов за две машины его сильно разочаровало. Он стал махать руками, как мельница на сильном ветру, рассказывать, что бензин стоит дорого, что обстановка на дорогах – опасная и меньше чем за триста долларов – две машины никак нельзя будет заполучить.

После пятнадцати минут жарких переговоров Сергею удалось таки добиться той цены, на которую он и рассчитывал, то есть сто пятьдесят долларов, но он честно предложил Майклу разделить эти траты пополам. Тот стал отнекиваться, говорить, что без помощи Сергея ему пришлось бы и двести долларов водителю заплатить, а так он даже очень сильно экономит. Да и к тому же Сергей вел переговоры и эта работа тоже должна оплачиваться.

– Как знаешь, – не стал терять время на уговоры Сергей.

Впоследствии, он никогда больше 50 долларов водителю не давал, даже если приходилось ехать километров за сто от их базы.

На дворе стоял октябрь – месяц песчаных бурь. Ехать в машине было совершенно невозможно, оттого, что в полутора метрах вокруг сплошной стеной стояла песчаная пелена, похожая на тучу саранчи, которой не счесть числа. Здесь было еще хуже, чем в Таджикистане.

Большую часть пожитков сложили в кузов, но дорога изобиловала кочками и неровностями. Тот, кто по ней хоть раз проехал, уже не стал бы говорить, что в России дорог нет, а есть лишь направления. Из-за этих кочек часть груза могла выпасть, никто бы этого не заметил, а когда они доедут до конечной точки, и обнаружат пропажу, то, конечно, не станут возвращаться искать выпавшие сумки.

Грузовичок – мог ехать первым, второй внедорожник – следом за ним. В этом случае, если из «Митсубиши» что-то вывалиться, то те, кто ехал на «Ленд-Крузере» теоретически должны были это узреть. Но беда была в том, что корпус грузовичка едва проглядывался сквозь песчаную пелену – и что уж там с него падало или не падало, разглядеть оказалось практически непосильной задачей, да и мало радости, когда под колеса тебе свалится пятилитровая баклага с водой или еще какой груз.

После совещания было принято решение отправить одного из журналистов в кузов, чтобы он следил за сохранностью грузов. Того неудачника, кому предстоит этот подвиг совершать, решили выявить жребием. Взяли несколько спичек – по числу участников розыгрыша, отломали у одной из них головку, потом Сергей зажал их в пальцах и предложил всем по очереди вытянуть свою судьбу.

Первым тянул Майкл, потом Игорь.

Сердце Сергея замирало по мере того, как не сломанных спичек становилось все меньше, вытягивали только их, а шансы Сергея оказаться в кузове, становились все выше.

– Тяни, – сказал он с кислой физиономией Саймону – предпоследнему из участников розыгрыша.

Сергей настроился, что парень вытащит не сломанную спичку, он уже смирился со своей участью и даже удивился, когда оператор достал короткую спичку.

– Поздравляю, – сказал ему Сергей.

Потом показал всем, что в руке у него осталась целая спичка, а, следовательно, он справедливо, без всякого шельмовства, оказался среди тех, кому в этом конкурсе повезло.

Бедолага забрался в кузов, сел среди тюков и баклажек, прислонившись спиной к кабине и раскинув в стороны руки. Под зад Саймон подложил чьи-то сумки, чтобы не набить себе синяков на кочках, а то под конец пути он совсем садиться не смог бы, прямо как Вицин, то есть Трус из «Кавказской пленницы», которому угодили дробью в мягкие части тела. Вряд ли американец смотрел этот фильм. Они вообще слабо представляют о тех фильмах, что снимаются вне Голливуда. Сергей не видел, чьи именно сумки тот использовал, сооружая себе лавку, но подозревал, что среди них есть и его рюкзак. Что уж тут возмущаться? Саймону в кузове было куда как хуже, чем Сергею, спрятавшемуся от песчинок в кабине «Ленд-Крузера».

Стекла вновь задраили, но песчинки все равно поникали внутрь салона и скрипели на зубах. Сергей думал, что дорога эта никогда не закончится, а сорок километров до кишлака под названием Хаджи Багаутдин показались ему гораздо длиннее, нежели расстояние от Москвы до Душанбе, которое он преодолел на самолете.

Кишлак был погружен в кромешную темноту, и лишь при свете фар на несколько мгновений становились различимы глиняные заборы, высотой чуть выше человека, так чтобы любопытные, что шли по улицам не могли разглядеть – что же происходит во дворах. Кишлак производил очень гнетущее впечатление, может оттого, что ночь была, а как только рассвет наступит – все эти примитивные строения не будут уже выглядеть так убого и неприветливо. Но Сергей знал, что обманывает себя.

Местные жители до недавнего времени не знали ни о существовании телевидения, ни об электричестве, пока прогрессоры в лице первой партии журналистов, не завезли сюда генератор. Хорошо еще, что прогрессоров не убили, а то ведь местные обитатели могли подумать, что такие чудеса могут лишь демоны сотворять или их слуги.

Автомобили подъехали к массивным деревянным воротам. Края досок были чуть изъедены песчаными бурями или временем, а возле скоб, вживленных в глиняные стены, стали проступать трещины, и, скорее всего, если разогнаться и въехать в эти ворота на приличной скорости, они такого удара не выдержат и развалятся в щепки. Что уж говорить, если все это проделать на БТРе. Даже по средневековым меркам, когда у нападавших был только таран, а вернее, ствол дерева, эти ворота все равно были плохой защитой.

Из темноты возникло четыре фигуры с автоматами. Темнота чуть смазывала их очертания и еще одеяла, да и появились они так быстро и непонятно откуда, что казалось, будто это демоны, наподобие тех, что в «Мумии» возникают из песка.

Сергей невольно чуть отодвинулся от бокового стекла, куда смотрел всю дорогу и сел в кресле поровнее. На одеялах осел песок, много песка, и сейчас, когда люди шли, он осыпался, оставляя следом за ними легкий шлейф, будто они слишком долго пролежали в придорожной канаве, сгнили и теперь это их тела рассыпаются в прах.

«У них должны быть лица мумий, – подумал Сергей, – сухие, темные, со слипшейся кожей. Приклеившись к черепу, она обнажила почерневшие зубы».

У этих людей лица и вправду оказались сухими, но лишь оттого, что здесь у всех кожа на лицах грубая, даже у тех, кто пробудет здесь всего несколько дней, потому что кожа слишком быстро теряет влагу.

Водители открыли окна в машинах. Сергей глотнул свежего воздуха, едва не зачихал, потому что песок, что налип в ноздрях, провалился еще глубже, а еще ему очень хотелось плюнуть, ведь рот был полон песка. Но вот как воспримут такой жест охранники, когда пришелец плюнет им прямо под ноги? В разных странах – жесты обозначают разные вещи, порой совершенно противоположные, но плевок под ноги везде должен восприниматься, как жест недружелюбный.

Охранники подошли к машинам с двух сторон, стали проверять документы у приехавших. Потом один из них заглянул в кузов, нашел там оператора, но тот тут же протянул охраннику свой паспорт, всем видом своим показывая, что он вовсе не хотел проехать незамеченным.

Документы любопытство охранников удовлетворили. Они поплелись к воротам, стали их открывать, а, увидев, то, что за ними скрывалось, Сергей подумал, что оказался на пороге сказочного оазиса, вернее это был кусок будущего, в котором жил Сергей.

Повсюду светились электрические лампочки, и был слышен звук работающих генераторов. Синий свет, что струился от мониторов ноут-буков, ложился на лица людей, заворожено смотревших в экраны. Здесь было человек двести не меньше. Люди сидели на корточках, чуть ли не упираясь друг в друга спинами и боками, как на площади, куда все собрались на грандиозный митинг, а его устроители и предположить не могли, что людей будет так много и выбрали слишком маленькую площадь. Не хватало только новогодней елки, гирлянд, хлопушек, а так можно было вообразить, что в этом караван-сарае готовятся к празднованию Нового года.

Машины въехали за ворота, остановились, тут же выключив фары, чтобы не раздражать ярким светом местных обитателей. Сергей с удовольствием выбрался из кабины. Если кто и обратил на него внимания, так только те, кто поблизости от ворот сидели, бросили на него короткие взгляды, и вновь либо на мониторы стали смотреть, либо глаза закрыли, стараясь вновь погрузиться в сон.

Глаза Сергея постепенно стали различать, что большая часть людей попросту спит; кто, подложив под себя матрасы, а кто, забравшись в спальные мешки, будто это коконы. Местами вздымались конусы палаток, а тому, кто не позаботился привезти с собой ни того, ни другого, ни третьего – пришлось под голову подкладывать сумку, а от ночного холода спасаться, навалив на себя ворох одежд.

«Лагерь беженцев какой-то», – изменил о караван-сарае свое первоначальное впечатление Сергей.

Он пребывал в неком замешательстве. Ну, вот как в этом муравейнике из человеческих тел искать своих коллег? Людей то так много, будто он оказался на популярном пляже, где, сделав очередной шаг, есть опасения наступить на одного из отдыхающих. Сергей с Игорем сгрузили свои пожитки, свалили их в кучу возле ворот.

Коллеги рассказывали, что они приехали сюда пораньше, чем вся эта орда и смогли захватить одну из комнат в караван-сарае. Но то ведь было несколькими днями ранее, и с той поры их могли из комнаты выгнать, взять ее штурмом, а коллеги не смогли ее удержать за явным превосходством противника в живой силе.

– Постой-ка пока здесь, – сказал Сергей Игорю, – посторожи вещички, а я пойду наших искать.

– Давай, – сказал Игорь, – только постарайся побыстрее.

Он с завистью уже смотрел на спящих, потому что дорога его утомила и он чувствовал, что глаза его слипаются и если он присядет на пожитки, но не сможет долго сопротивляться сну.

– Ну, уж, как выйдет, – сказал Сергей.

Сергей и сам держался из последних сил и если бы его поиски не завершились успехом в течении максимум получаса, то, вернувшись к Игорю ни с чем, он предложил бы ему поспать, а к поискам возвратиться утром. Искать, к счастью, никого не пришлось.

Группа, которую они приехали сменять, в полном составе, то есть оператор и корреспондент, пробивалась к нему навстречу, так же осторожно ступая, как и Сергей, меж распластанных на земле тел.

– Привет!!! – восторженно закричали все разом, разбудив несколько человек в мешках и на матрасах.

Они бросились обниматься, вот только позы были у них не очень удобными, чтобы держать равновесие, так что едва они все не завалились на спящих.

Лицо корреспондента было бледным, уставшим, болезненным. Оператор выглядел немногим лучше его.

– Вы тут, где обитаете? – спросил Сергей.

– Есть комната, – уверил его корреспондент, – только мы там не одни живем.

– А с кем?

Корреспондент потупился.

– Еще несколько съемочных групп.

– Несколько? – ужаснулся Сергей, – сколько же?

– Пошли, сам посмотришь.

Оказалось, что в комнате размером не больше восьми квадратных метров, обитает десяток человек. Говорить о каких-то удобствах, ну там о кровати, стульях и прочем – не приходилось, хорошо еще, что крыша над головой была, а не звездное небо. Когда все обитатели комнаты собирались спать, то делать они это могли лишь на боку, а переворачиваться – по общей команде, синхронно. Как-то Сергей отправился с приятелями в поход, но палатка, которую они с собой прихватили, была рассчитана на двоих, а они пошли в поход вшестером. В той палатке было так же тесно, как в этой комнате и еще до смерти донимали комары, а здесь комаров не было.

Потолок был из досок и соломы, а стены – глиняные, вот если бы кто-то еще чуть потратился и побелил их хотя бы изнутри, то тогда хижина эта стала бы чуть походить на украинские мазанки.

Мерно гудел генератор. От него тянулась какая-то фантастическая конструкция из нескольких удлинителей, которые переплетались на полу, потом поднимались к потолку – там, подвязанная веревками, болталась большущая лампочка.

– Что-то я проголодался, – сказал Игорь, погладив себя по животу.

– Ой, только не говори о еде, – запричитал корреспондент. На лице его задергалось, кадык заходил, как будто его сейчас начнет рвать, а желудок уже сотрясается в конвульсиях.

– Ну, ты то можешь не есть, – сказал Игорь, – ты можешь пока продезинфицировать желудок.

– А есть чем? – воодушевились отравленные.

– А то, – сказал Игорь, улыбаясь.

Они вскрыли одну из засекреченных канистр. Наливать водку из пятилитровой баклаги в кружки было очень неудобно. Но главное, что они смогли ее провезти через погранпост. Другие обитатели комнаты, узнав об этой контрабанде по запаху, что быстро распространялся в воздухе, конечно из солидарности не выдадут их местным властям. Сергей вскрыл ножом консервную банку. Ее можно было бы и подогреть, но и без того, тушенка показалась очень вкусной и он не испытывал никакого отвращения, когда выскребал из банки куски холодного мяса с налипшим на них белым жиром.

– Ну, с приездом, – поднял свою кружку корреспондент, – чтобы у вас все удачно прошло.

– Да что ты так зачастил, – стал упрекать его Игорь, – ты два тоста в один сказал, – сперва за приезд, ну а потом – за то, чтобы все хорошо было. Но вообще-то туалетную бумагу мы привезли, – он с ехидством посмотрел на коллег, намекая, что самое скверное, что здесь может случиться – так это отравление от местной еды.

Приходилось считаться с тем, что провести им здесь предстоит никак не меньше двух недель. У них было десять литров водки. Пока что ее можно было не экономить.

Генератор, дающий свет, был не их собственностью. Они позаимствовали его у более хозяйственных коллег из WTN, на помощь к которым, кстати, и ехали Майкл с Саймоном. Было бы верхом свинства истратить на свое веселье весь их бензин.

«Зато водку сохранили», – думал Сергей, укладываясь в спальный мешок.

На утро, при свете солнца, Сергей наконец-то смог рассмотреть окрестности и составить впечатление о том, куда он угодил. Ночью, при свете тусклых электрических лампочек сделать это было так же трудно, как составить свои представления о лесе, когда освещают его лишь звезды, да светлячки.

Ночью Сергею рассказали о корреспонденте, который набирал воду из колодца, никогда не кипятил ее, а пил сырой, при этом приговаривая, что желудок у него луженый и ничего с ним не случиться. Он мог продемонстрировать это на спор и частенько развлекал так постояльцев лагеря, совсем как фокусник какой-то. Посмотреть на такое чудо, обычно, собирались новички лагеря, но если бы кто-то из них захотел повторить фокус, то слег бы от жуткого расстройства желудка. Однако Сергею было бы интересно посмотреть на это представление.

Сергей не выспался. Вставать пришлось рано. В Афганистане был жутко неудобный часовой пояс. К московскому прибавлялось полтора часа.

Он стоял на пороге дома, вдыхая свежий ветер, потягиваясь, а рот его при этом постоянно открывался в зевоте, и приходилось его прикрывать рукой. Часть людского муравейника давно уже проснулась, а кто-то здесь и вовсе не засыпал, и теперь глаза у этих людей были красными, а лица – очень помятыми. Кто-то сидел на тряпках, матрасах, скрестив ноги по-турецки, приложив к уху трубу спутникового телефона, пытаясь связаться со своей редакцией и сообщить ей последние сводки, кто-то вытянул ноги, положил на них компьютер и что-то рассматривал на экране. Большая часть муравейника все-таки еще спала; кто – в маленьких одноместных палатках, а кто – и вовсе в спальных мешках прямо на голой земле.

«Ночи становятся прохладными. На сырой земле можно простудиться» – подумал Сергей, но он, конечно, не дошел до той мысли, что может кому-то уступить свое место в комнате.

Ему хотелось выяснить – где тут душ, где туалет или все ходят за ограду и справляют нужду в придорожный кювет – прямо на голову тем автоматчикам, что встречали караван Сергея ночью.

Где же эти простые человеческие радости, без которых жизнь становится не мила? Должны же были их предусмотреть, а то Сергея совсем не радовала перспектива – ходить по маленькой – в одну из освободившихся от воды баклажек, что они привезли с собой, а после, под покровом ночи, как преступники, избавляться от ее содержимого, выливая все в тот же придорожный кювет.

Первым делом он нашел туалет. Один из парней, что сидели на корточках, завернувшись в одеяла, на вопрос Сергея, просто показал рукой – где находится то, что он ищет, да он и сам бы его нашел, потому что куда еще с утра могла выстроиться очередь, кроме как не к туалету? Ну не ванную же ведь и не на завтрак.

Проводник сопроводил свой жест еще и фразой, которую Сергей поначалу не понял.

– Туалет у нас – там, но ему не долго жить осталось.

«Почему не долго то? – размышлял Сергей, – не собираются же в туалете кого-то замочить, как советовал наш президент. Слова то эти стали широко известны, но все-таки не стоило их воспринимать, как руководство к действию по всему миру, а то туалетов не напасешься».

Кстати, на выставке военной техники, что проходила в Свердловской области, Сергей видел, как танки стреляли по мишени, выполненной как раз в форме деревянного туалета. Туалет, как и все здесь, был архитектурным шедевром, относящимся к стилю примитивизма. Размерами то он был схож с био-туалетом или с теми будками, что ставят не очень богатые дачники на своих садовых участках, вот только сделали его из глины, потому что дерево здесь было слишком дорогим строительным материалом. Таким дорогим, что из него не могли себе позволить сделать даже дверь туалета. Двери вообще не было. Вместо нее висела клетчатая тряпка, уже немного испачкавшаяся, но в ней все еще безошибочно угадывался пуштунский платок, который обычно носят на шее.

«Какое кощунство», – подумал Сергей, направляясь к очереди желающих облегчиться.

Вообще-то он не мог точно сказать – кощунство это или нет использовать в качестве занавески в туалете пуштунский платок. Но местные, увидев это, скорее подумали бы, что все белые, приехавшие сюда, впрочем, как и представители других наций, а в муравейники обитали и японцы, и негры, то бишь афро.. уж непонятно какие афро.. может и европейцы, а может американцы, в общем, все они некультурные варвары и вести с ними надо себя соответственно.