Бывает и так

Эту пятницу в НИИ с нетерпением ждали все, ждали многочисленные старшие, младшие и прочие сотрудники, ждали начальники отделов и служб, лаборанты и чертежники, библиотекари и прочий институтский люд. Пятница, в общем-то, всегда означала конец рабочей недели, близость кому двухдневного отдыха, а кому и пахоты в саду и на грядках. А если учесть, что именно в эту пятницу, после двухнедельных дождей, за пару дней до лета, Гидрометцентром была обещана прекрасная погода, настроение у людей явно поднималось. Жаль только, что работу никто не отменял. Хотя какая там работа. Научно-исследовательский институт жил уже более полусотни лет. С советских времен существовала его база, да и большинство сотрудников трудились здесь еще до перестройки. Какие-то денежные крохи по немыслимым старым министерским каналам выделялись институту, но понять подчиненность НИИ, назначение и задачи исследовательской деятельности было уже невозможно. Нет, конечно, разобраться во всем этом можно было, но кому это нужно? В сводках институт фигурирует? Да. Шуршат люди бумагами? Да. Ну и пусть себе шуршат. Вот и сидели сотрудники на своих рабочих местах, перекладывали с места на место бумажки, портили глаза у старых компьютеров, составляли никому не нужные отчеты, подсчитывали проценты, строили графики и, конечно, пили литрами чай и кофе.

Ждал эту пятницу и Погремухин Иван Сергеевич, начальник одного из управлений НИИ. Именно сегодня, в пятницу, ему предстояла встреча с любимой женщиной. Нечасты были их свидания, строго по графику, два раза в месяц, по пятницам с восемнадцати до двадцати. Но эти встречи для Погремухина были как отдушина, как глоток свежего воздуха после рабочих серых буден. Остальные вечера и вообще все свободное время он, как примерный семьянин, посвящал жене и отпрыскам, коих у него было четверо.

Однако планы Ивана Сергеевича в этот день подверглись серьезной корректировке. Да, да, и именно сегодня. Подружка сообщила, что уезжает в отпуск, и могла ему выделить время лишь в обеденные часы. Погремухина это расстроило. Другой бы на его месте, может быть, и не тосковал, сел в машину да помчался к любимой, но Иван Сергеевич не таков, он любил порядок и четко отлаженную схему буквально во всем, и в работе, и в быту и даже в интимных делах, такой уж он родился, что тут поделаешь. Чуток поразмышляв, Погремухин решил ехать к любовнице. Он понимал: за пару-тройку часов ничего сверхъестественного на работе произойти не могло, переносить предстоящее свидание он был не в силах, все же мужчина, как-никак. Однако ситуация эта его малость напрягала, ибо все то, что происходило вопреки установленным им правилам, Ивану Сергеевичу всегда было неприятно. Погремухин начальником был правильным, системным и весьма строгим. Все, что касалось качества работы, дисциплины труда в управлении, контролировалось им ревностно и жестко. Все сто двенадцать его подчиненных знали – шеф может вызвать с отчетом в любую секунду, может появиться в отделах в любой момент, и не дай бог кто в этот самый момент кроссворд разгадывает или по мобильнику трещит, все – жди разбора полетов. Опоздание на рабочее место на минуту или отсутствие на рабочем месте пресекалось Погремухиным на корню. При всем этом наказывал людей он редко, но побурчать на нерадивого, косточки ему помыть, погрозить земными карами – это уж он умел. Брови нахмурит, спинку выгнет, точно котяра перед боем, и так его, нарушителя, и перетак, и голос сию секунду начинал соответствовать грозной погремухинской фамилии.

И вот вопреки своим правилам он вынужден, по сути, тайно уходить с работы. Именно это его и напрягало. Как-то нехорошо все это. Ой, нехорошо.

В час дня Погремухин провел планерку с начальниками отделов, в сотый раз предупредив руководителей о дисциплине труда, поставил кучу задач и, оставив за себя заместителя, убыл. Куда он едет, зачем, в управлении не принято было рассказывать, это правило сам же Погремухин и установил. Считалось, что не по делам шеф отъезжать не мог просто по определению, а если кому шеф срочно нужен, найдут по мобильной связи.

Заместитель Погремухина Колышев Иван Иванович также имел виды на эту пятницу. Сложилось так, что именно в этот день ровно двадцать пять лет назад он женился. Событие, конечно замечательное, и, естественно, его нельзя было не отметить. Дети Ивана Ивановича подарили родителям романтическое свидание с поездкой на природу на шикарном длиннющем «роллс-ройсе», который ждал Колышева с супругой ровно в три часа дня у подъезда дома. Об этом подарке младшие Колышевы, желая сделать родителям сюрприз, объявили лишь сегодня, только что, в эту самую пятницу. Естественно, Иван Иванович с шефом этот момент не мог согласовать заранее, а после совещания у него и согласовывать смысла не было. Иван Иванович понял: уйти можно и без разрешения, ведь именно он оставался в управлении старшим.

Недолго думая, Колышев вызывает начальника первого отдела, назначает его старшим, тем самым юридически снимая с себя ответственность по руководству управлением, спрашивает у нового и.о. начальника разрешение и бегом к дому, благо дом рядом, там уже ждут его и жена, и дети. Все! Желанный вечер начался!

Начальник первого отдела Пальчиков впервые попал в ситуацию, когда его оставляют самым главным в управлении. Пусть всего на пару часов, но главным, да еще самым. Над этим следовало поразмышлять, что он и делал, запершись в своем кабинете.

Пока новый руководитель размышлял да прикидывал, с чего начать руководящую деятельность, управленческий народ, видя, что начальство потиху разбегается, не заставил себя ждать и потянулся к выходу. Через полчаса в управлении остались только новый шеф да уборщица тетя Дуся, чья голова устала вертеться, глядя вслед убегающему люду.

Новый и.о. шефа наконец понял, с чего начать, но, выйдя в коридор, с удивлением увидел, что «боевая сотня» управленческих трудяг попросту нагло смылась с работы. Часы показывали ровно шестнадцать. Ему стало сначала горько и обидно, что вот так вот народ взял и ушел, еще даже не зная, кто сегодня у них в управлении самый старший. Обидно, ох как обидно! Однако через пяток минут новый шеф понял, что и ему пора уматывать. Он рассудил так: «Народ не дурак, раз все ушли, значит, и мне можно».

Однако коллектив, даже когда никого в офисе нет, не может быть без старшего. И тут взглядом Пальчиков поймал тетю Дусю, которая, прижавшись к стене, все еще переживала массовый внезапный исход сотрудников из кабинетов.

– Тетя Дуся, вы тут в кабинете Погремухина посидите, вдруг кто перезвонит, а в половину шестого домой, ясно?

– Сынок, мне-то ясно, а что говорить, если кто спросит Ивана Сергеевича?

Пальчиков понимал, что сегодня в четыре часа вечера, да еще в пятницу, да еще в такой погожий день, никому нет дела до их управления, а Погремухин, он был в этом уверен, уже и не появится.

– Так придумайте что-нибудь, вы ведь взрослый человек. Ничего, не волнуйтесь.

– А что придумать…

Пальчиков понял: так просто она от него не отвяжется.

– Да что хотите. Скажите, пожар у нас, все разбежались.

Довольный своей шуткой, вдруг сразу успокоившись, начальник отдела уже через пару минут, помахивая портфелем, быстрым шагом направился к метро: «Да пошли они все… Бог не выдаст, свинья не съест».

Но Пальчиков был не прав, точнее, не совсем прав. Погремухин действительно к концу рабочего дня не успевал, красотка его уж больно хороша была сегодня, звонить на работу он не стал, просто выключил телефон, и все тут. Но вот начальник управления по каким-то своим высоким делам решил потолковать с Иваном Сергеевичем. Не дозвонившись до него по мобильнику, он перезвонил по служебному телефону. Испуганная тетя Дуся неуверенно сняла трубу и на грозный вопрос: «Где Погремухин?» – честно ответила, как и учил Пальчиков: «У них пожар, все разбежались, и никого в кабинетах нет!»

– Что???

Директор НИИ был опытным человеком и понимал, что в этих огромных, еще советских хоромах все может произойти, в том числе и пожар, а потому в институте все знали, куда бежать, кому звонить и что делать. Через несколько минут во всех корпусах ревела сирена, яростно звенели звонки, а к корпусам института мчались пожарники и скорая помощь.

Директор кратко бросил секретарю: «Я в управлении Погремухина, там очаг, видимо, передайте Штыкову, пусть штаб здесь у меня разворачивает».

Штыков, заместитель директора по кадрам, он же и внештатный начальник штаба по чрезвычайным ситуациям, буквально через минуту шумел в телефон и инструктировал людей.

В управлении Погремухина было пусто, у дверей шефа одиноко сидела тетя Дуся. Она уже поняла, что ляпнула кому-то по телефону что-то лишнее. Вместе с тем отступать было некуда. Ясно сознавая это, бабуля решила все отрицать, если кто-то будет ее спрашивать. Она чувствовала, это должно было произойти обязательно, недаром же как только была положена трубка телефона, так и начался этот бешеный звон и гул. Бежать тетя Дуся не могла, ведь ее, именно ее оставили здесь в управлении самой старшей.

Минут через пять в коридоре появился директор института.

– Где Погремухин, сотрудники где?

– Как где, все завыло, засвистело, зазвенело, и народ ушел, а Иван Сергеевич самым последним убыл, вот только минуту как и ушел.

– Удивительно. А по телефону о пожаре мне кто доложил, не вы ли, уважаемая?

– Побойтесь бога, товарищ начальник, я и трубку телефонную не знаю как в руке держать…

– Странно, очень странно…

Штыков доложил директору, что, мол, все везде проверено, все в порядке, ничего нигде не горит, тревога явно была ложной, надо будет разобраться, кто это запаниковал, а может, специально кто-то решил бдительность институтскую проверить.

Директор понял, что инициатором этого ложного сигнала волей или неволей стал именно он, а потому именно сейчас, именно здесь он должен принять решение, что делать. Но что тут решать? Если разбираться серьезно с тем, кто ему нагло наврал в трубку о пожаре, это значит – вызывать милицию, собирать людей и прочее. Но позвольте, он что, директор, не человек, у него что, совсем нет планов на выходные и отдохнуть ему не надо, он что же, себе враг? И директор принимает решение, то, которое, по его мнению, является единственно правильным.

– Товарищ Штыков, вы бы с терминами осторожнее – «паника», «бдительность», все это слова серьезные, осторожнее, пожалуйста. Решение о внезапной проверке служб и управления по работе в случае возникновения пожара принял я. Вы сейчас разберитесь, как действовали люди, это ваша работа, а в понедельник в восемь утра мне доложите. Я тут вот в управлении Погремухина лично проверил работу по тушению пожара. Такого я давненько не видел, люди в течение пяти минут эвакуированы, средства пожаротушения готовы, запасные двери разблокированы. Молодец Погремухин, поощрим в понедельник. Всего доброго, до понедельника.

Директор в душе был весьма раздосадован ситуацией. Но решение, как бы то ни было, принято. Он вышел на улицу, сел в машину и выехал домой. О случившемся он уже не переживал. А впрочем, что случилось? Ну, ошибся он, может, не туда позвонил, а может, еще что.

Все! Забыли!

В понедельник после разбора «учений» у директора НИИ, благодарности и добрых слов в свой адрес абсолютно обескураженный Погремухин, ничего не понимая, вернулся в управление. Что произошло, за что благодарность…

Колышев ничем ему не мог помочь, ибо он тоже ничего не понял. Молчали и остальные руководители отделов и служб. А что они могли пояснить, их не было на работе во время этих «учений». Остальной народ, посмеиваясь и перемигиваясь, шушукался по углам, но в присутствии шефа все вели себя исключительно по-рабочему и серьезно.

День подошел к вечеру, кабинеты опустели, а шеф все еще сидел у себя.

– Иван Сергеевич, можно?

– А, тетя Дуся, заходите, заходите, с чем пожаловали?

Старушка, будучи очень совестливым человеком, решилась облегчить душу: «Иван Сергеевич, миленький, так это я все с пожаром дурацким затеяла, видит бог, не хотела, но так уж получилось, простите меня, дуру старую».

Разобравшись, что к чему, Погремухин с полчаса смеялся, смеялся до слез, до изнеможения, а тетя Дуся, сидя в мягком кресле, растерянно улыбалась.

На следующий день в приказе на поощрение по итогам учений по противопожарной обороне была и тетя Дуся, как оказалось, у нее красивая и звучная фамилия – Афанасьева, и зовут ее Евдокия Марковна. Кстати, по ходатайству Погремухина и зарплату Евдокии Марковне на две тысячи подняли. С остальными участниками «учений» шеф решил не разбираться, это же всех наказывать придется. Собственно говоря, и себя тоже. А так нельзя, не положено так.

Погода по-прежнему звала на природу, солнышко по-доброму, тепло светило и приглашало: «Плюнь ты на эти проблемы, будь добрее, береги здоровье, не ворчи…»