6. Пол Жданов. Доппельгангер

Могу ли я предсказать свою жизнь хотя бы на несколько месяцев вперед? Скажу честно, что ни разу такое у меня не получалось, хотя неоднократно и пробовал. Тем не менее жалеть о происходящем со мной доводилось очень редко, и то из-за собственной безалаберности.

Обстоятельства, при которых я получил отдел и полковничье звание, вспоминались нечасто. Обычно бывает не до того – повседневная беготня, суета и рутина не дают времени подумать, но сегодня я прокручивал в памяти ту цепочку событий, что привела меня в это кресло.

Сейчас вдруг что-то случилось и поперли воспоминания.

Как это иногда бывает, все произошло случайно. А может, наоборот, закономерно, сейчас я даже не знаю, как и считать. Чуть больше двух лет назад наша группа расследовала запутанную историю об утечке информации из одной очень официальной государственной структуры. Работал я тогда начальником аналитической группы в отделе глобальных систем, и именно моя команда несла основной груз по обработке информации. Преступление совершалось так тонко и искусно, что долгое время никто ничего не мог понять. Вообще. Пока рано еще раскрывать подробности и детали, но дело оказалось значимое и срочное, мы трудились сутками, а когда все подошло к завершению, я доработался до полного нервного истощения. Сразу после успешного окончания дела кто-то из моих коллег, не припомню сейчас, кто именно, предложил пойти в хороший ночной клуб и оттянуться там по полной программе. Почему бы и нет? Ну сказано – сделано, мы и пошли. Только вот беда – понятие «хороший» у меня с моими товарищами по работе несколько не совпадало и качественно различалось.

От клуба я устал быстро: двадцать семь лет – это уже не семнадцать, и когда окружающая меня реальность начала менять свои формы и очертания, понял: пора безотлагательно валить отсюда домой. Но не тут-то было. Там явно подсовывали какую-то дрянь, или что-то в воздухе, только мое восприятие резко изменилось. Возникло ощущение пребывания в другом пространстве. Как под водой. Однако мышление было сохранным, не как под алкоголем, который нарушает трезвость ума. Поле моего зрения резко сузилось, будто к моим вискам приложили длинные пластины из непонятного материала. Мне казалось тогда, будто я смотрю в бинокль. Восприятие времени менялось, как морской прибой, оно растягивалось до бесконечности или, наоборот, летело со скоростью гоночного болида. Я испытывал повышенную веселость и хохотал от совершенно несмешных слов своих приятелей. Ощущения были ошеломляющими – тело абсолютно меня не слушалось, и я подумал, что сейчас упаду и потеряю сознание, а уже после этого кто-нибудь вызовет скорую помощь и меня отвезут в то отделение, где обычно лежат наркоманы и алкоголики. Я поймал себя на мысли, что еще в состоянии о чем-то думать, однако логики в своих размышлениях уже не ощущал. Попросив приглядеть за мной, я направился к стойке бара, захватив по дороге единственного человека, ум которого, по моему мнению, был еще на что-то способен. Перед самой стойкой меня почему-то обуял непреодолимый страх и паническое чувство, что должно случиться нечто ужасающее. Это ощущение охватило мое горло железными клешнями, однако выпитая чашка кофе с крекером не ослабила влияния наркотика. Напротив, после перекуса мое тело начала сотрясать дрожь. К своему ужасу, я осознал, что не понимаю, о чем говорят друзья. Я слышал слова, однако смысла не разумел. С каждым словом мой отравленный мозг выдавал страннейшие ассоциации. В мыслях я видел барабан стиральной машины, поезд и непонятные рифленые фигуры серой расцветки. Очень скоро голоса окружающих оформились в странные звуковые коробки. Могу поклясться, что даже видел пустоту между этими коробками. Ощущения полностью перемешались. Я испытывал и радость, и ужас, и веселье, и хандру одновременно. В глазах мелькали различные образы, смысл которых был мне неведом, сердце билось невообразимо быстро, и казалось, что, пробив грудину и сломав ребра, оно выскочит наружу или лопнет само. Чувствуя, что с минуты на минуту сознание и разум могут покинуть меня окончательно, я, в момент некоторого прояснения, попросил срочно отправить меня домой. Но, к своему ужасу, понял, что из меня изливается не человеческая речь, а что-то абсолютно невразумительное. Повтор не улучшил ситуацию. Собрав в кулак все оставшиеся силы, я знаками попросил отвести к машине. Присутствующие охотно закивали и доставили меня к транспортному средству. Автомобиль не узнал голоса и категорически отказался воспринимать меня как своего хозяина. Адрес пришлось вбивать вручную, подтвердив подлинность прикосновением ладони.

Все воспоминания о последующей дороге и то, как я поднялся в свою квартиру, целиком выпали из моей памяти – видимо, я двигался на автопилоте. Полностью осознал себя только дома, перед своим зеркалом. В тот раз отражение мне чрезвычайно не понравилось. Глюки уже практически прошли, но что-то чужое и незнакомое было в лице, которое я привык считать своим. Сильно небритый дядька, которого я видел в зеркале, начинал полнеть и лысеть, был чем-то недоволен и на вид нездоров. Пока я его разглядывал, у меня появилось странное ощущение, что человек этот, так внешне похожий на меня, стоит не за зеркалом, где ему и полагалось находиться по логике вещей, а сразу перед ним. Я сделал шаг в сторону, чтобы мое отражение исчезло из зеркала. Но оно никуда не пропало. Это вообще было не отражение.

– Садись, поговорим, – сказал двойник, – дело того стоит.

Я ничего не ответил. Не смог как-то. Много раз слышал и даже где-то читал, что появление двойника из зеркала грозит неминуемой трагедией для человека. Согласно поверью, возникновение призрака-двойника предвещает скорую смерть оригинала. И вот он стоит передо мной. Моя копия. Дубль, двойник, доппельгангер или кто там еще?

Достоевщина какая-то.

Мы проболтали с моим «отражением» до утра, причем говорило только отражение, а я больше слушал. Потом двойник встал и ушел из комнаты, а я так и не вспомнил, хлопнула входная дверь или нет.

Немного придя в себя, я послал сообщение контакту, с которым последнее время общался все реже и реже. Стив Дэвидсон – мой старинный приятель, осколок тех времен, когда я бессмысленно тратил молодость в Арт-академии, полагая себя великим графиком и даровитым скульптором. Реальным приобретением этого художественного периода моей биографии стало обилие полезных и бесполезных связей, несколько друзей, список которых стремительно приближался к нулю с течением времени, и глубокое отвращение ко всякому изобразительному искусству.

Примерно через час я уже сидел в кабинете Стива и полностью возвращался к повседневной реальности. Испуг постепенно проходил – хорошо еще, что Стив всегда меня выручал в таких и подобных случаях.

– Ну, видишь ли, Пол, – успокаивал Стив, – чей-то двойник… это вовсе не означает, что он полностью идентичен оригиналу. Например, ты идешь по улице, и вдруг навстречу иду я. Ты подходишь и начинаешь со мной говорить, а человек не понимает, в чем дело, потому что это не я, а кто-то совсем другой. Он отвечает, что ты ошибся, и только тогда ты видишь, что имеются некоторые убедительные отличия, на которые сразу и не обратил внимания. Вот это и был двойник.

– Ты что, не понял? – обозлился я. – Это мой двойник был, мой собственный, а не твой. И вышел он прямо из зеркала. И я потом с ним долго разговаривал. А после этого у меня возникло ощущение, что во мне кто-то сидит и наблюдает за происходящим изнутри. Моими глазами смотрит и моей головой думает, понимаешь? Такое чувство, будто какой-то внутренний наблюдатель в моем сознании поселился.

– Главное утихомирься для начала, – «лечил» меня Стив после сумбурных моих объяснений. – На-ка вот, выпей. – С этими словами он налил мне полстакана воды и дал какую-то маленькую ярко-красную таблеточку.

– Это что? – спросил я своего друга. Я почти совсем пришел в нормальное сознание, хотя все еще пребывал не в своей тарелке.

– Так, легкий седативный препарат, – спокойно ответил мне Стив. – Тебе сейчас просто необходимо – говорю как врач.

– А может, лучше коньячку? – с надеждой осведомился я у своего друга. – У тебя нет?

– Есть, как не быть. Но тебе сейчас сие народное средство нежелательно. Потом можно, а сейчас нет, – веско заявил Стив. – Ничего пока страшного нет, уверяю тебя.

– Хорошо тебе говорить «нет», – паниковал я, глотая таблетку. – У себя дома встретить собственного дубля, болтать с ним черт знает сколько времени, а ты говоришь – «ничего страшного». Говорят, появление двойника – это предвестник конца.

– О чем же вы там говорили с ним так долго? Мне интересно, расскажи.

– Да не помню я, – я чуть ли не кричал. – Абсолютно! Как будто кто-то вырезал из памяти три часа времени. Я только и знаю, что мы обсуждали нечто важное, но вот что… Достоевщина какая-то. А потом еще вот это противное ощущение какого-то присутствия внутри головы…

– Ты, знаешь ли, на меня не ори. У тебя сейчас излишняя эмоциональность, что вместе с неспособностью контролировать свои мысли делается проблемой, когда человек сам становится зависимым от своих эмоций, чувств и мыслей, а не наоборот. В конце концов, кто в доме хозяин? Все эти сказочки про доппельгангера – двойника человека, появление которого предвещает смерть, – обычное суеверие, и не бери себе в голову. Впрочем, даже в легендах появление двойника не всегда значит гибель, хотя, как правило, встреча с двойником предвещает нечто не очень доброе. Но, по поверьям ирландцев, если двойника увидеть с утра, то это событие предрекает долгую и хорошую жизнь.

– Но я-то не ирландец, и увидел я его не утром, а вечером, даже ночью, когда…

– Погоди, – вновь прервал меня Стив. – Поговорим серьезно и спокойно. Я немного занимался этим вопросом с чисто медицинской точки зрения. Так вот, из прошедших через мою приемную представителей творческой элиты шестеро признались, что перед доппельгангером испытывали неосознанный и безотчетный страх. Из них пятеро – в форме ночного кошмара, который одна из опрошенных напрямую связывает с последовавшей за этим смертью кого-то близкого, другая – в форме страшных детских фантазий, в которых ее родители заменялись чуждыми и какими-то недоброжелательными существами. Все остальные опрошенные встречали своих двойников в Темном Городе…

– Я никакой не представитель творческой элиты, да и безотчетного страха не испытывал. И я никогда не мог попадать в Темный Город, – уныло прокомментировал я.