– Немного информации для размышления. Тербий Вронский один из светочей современности, можно сказать, гений! Да просто отличный человек, с которым и научный диспут устроить, и душевно посидеть можно. Но он безумен как тортик!

– Разве тортики безумны?

– Само собой! Какой адекватный коржик захочет становиться бисквитом?

– А… – протянул я многозначительно, начиная сомневаться, кто тут «тортик».

– Он страдает душевным заболеванием, в простонародье называемым паранойей. Свято уверен, что за ним охотится тайный сыск Империи, СДО, Последних, Свободного города и Предтечи ведают, кто еще. Все потому, что он один из ведущих инженеров Хроно и занимается разработкой «изобретения, которое опережает технический прогресс на сотню лет»! Одно то, что он пережил разговор с вами, говорит об огромной выдержке.

– Так зачем он с такой болезнью прибыл в сердце Империи, еще и на массовое выступление?

– Любовь к науке и технике у него на порядок сильнее любых фобий, за что к нему особое почтение. Кроме того, как-никак именно в Империи живет подавляющая часть его вида, его родственников. – Рейм печально усмехнулся. – Теперь усложним задачу: разговор с четой Ленских. В чем и как они солгали? Какое у тебя сложилось о них мнение, исходя из этого?

– Разве они хоть в чем-то солгали? – насторожился я.

– Разумеется! Хотя, признаю, не словами, но поведением и отношением. При этом в их лжи куда больше злонамеренности, нежели у того же Тербия Вронского. Вижу, заинтригован, спешу объяснить: они были добры и обаятельны как в твою сторону, так и относительно нас с Лорн.

– Что в этом такого? Простая вежливость…

– Которая, в свою очередь, есть ложь, ибо искажает информацию о человеке. Собственно, как почти все элементы культурного общения вроде шуток или дружеских рассказов. Это еще называют лицемерием. Но не станем углубляться, сейчас важнее, что их доброта преследовала цель – расположить нас. Семейное дело Ленских скоро сильно пострадает, если вовсе не разорится. В такие времена людям нужны союзники.

– Это Торговый дом Ленских? – вспомнил я одно из самых богатых и знаменитых учреждений Империи. – Тот, что владеет сетью железных дорог к юго-западу от Агемо? Насколько знаю, у них все более чем в порядке, прибыли только растут.

– Просто поверь, друг мой, если у тебя вложены в этот Торговый дом деньги, то лучше их вывести в ближайшее время.

– Спасибо за совет. Все же я не до конца понимаю, к чему эти примеры?

– «Искусство – один из способов познания». Основываясь на отсутствии или наличии лжи, а также на ее разновидностях, ты составил мнение о людях… пускай и не совсем верное. Исходя из этого, можно считать ложь способом познания. «Что интересен и творцу, и окружающим». Надеюсь, интерес творца как в первом, так и во втором случае очевиден? Хорошо! Интерес же окружающих как раз в том, чтобы разгадать ложь и получить знания, о которых говорилось выше!

– Тем не менее это аморальное искусство! Оно несет вред!

– Вновь возвращаемся к началу, – сокрушенно покачал головой Рейм. – Абсолютные понятия о добре и зле! Скажи, какой вред принесла ложь Тербия Вронского, его попытка защитить себя? Молчишь? Правильно молчишь! А ложь четы Ленских? Чем она навредила тебе или окружающим? Ложь, как любое искусство, можно использовать и во благо, и во вред!

Рейм разделывал меня моими же словами и логикой, словно ножом. Не скажу, что он наслаждался, но в прищуре глаз имелось что-то… отстраненно безжалостное. Однако признать поражение так просто я не мог:

– За ложь рано или поздно придется платить! Вообще, с чего мне верить тебе?

– Потому что я с тобой согласен, друг мой. По крайней мере, в той части, что «придется платить» – это единственное, с чем согласен из книги Несуществующих. Лгать невыгодно… по крайней мере, в том негативном смысле, в котором ты употребляешь данное слово, и в долгосрочной перспективе. Велика вероятность, что обман раскроют – это испортит отношение к обманувшему. С тобой же, Юрий, мы надеемся еще поработать, нам выгодно твое расположение и понимание – тогда в дальнейшем окажется меньше проблем. Хотя… – Край губ Рейма тронула усмешка. – Если жаждешь узнать, насколько я честен и в чем, стоит лишь понять, что я выиграю, солгав. Ежели мне захочется понять, в чем лжешь ты, мне стоит лишь оглядеться. Кстати! Интересная мысль: ложь во благо… конечно, слишком сиюминутное и субъективное понятие, но с ним твое «платить» меняет знак. Возможно, достижения науки – расплата за то, что человек разгадал загадки природы, ее ложь?

– Что же, мысль не лишена… рационального зерна, – процедил я. – По твоим словам, ложь – чуть ли не искусство понимать мир, воспринимать чужую точку зрения или, наоборот, показывать свою.

– Мальчики, альт! – Насмешливый голос Лорн заставил вздрогнуть. – Наблюдать за словесной дуэлью на философских шпагах измышлений, конечно, очень интересно. Но любой спор бесполезен и, более того, вреден, если не ведет к действиям… или хотя бы не заставляет задуматься! Сейчас у вас есть что осмыслить!

– Дорогая, ты, как всегда, права, я слишком разгорячился и не подумал, – встрепенулся Рейм, нежно обнимая Лорн. – Да и ты наверняка утомилась. Может, присядем? Вот и лавочка!

Запоздало пришло понимание, что спор из дружеской болтовни перерос в нечто большее, нехорошее – судорожно стиснутые кулаки аж побелели. Я замедлился и подотстал. Несколько глубоких вдохов и взгляд на местные красоты – этого хватило, чтобы взять себя в руки…

Центральный остров Агемо венчал Императорский дворец. Он словно вырастал из темного полога парка: стволы деревьев плавно перетекали в мрамор многочисленных колонн строения, те, в свою очередь, распадались на множество ветвей всевозможной лепнины, украшавшей фасад и обрамлявшей яркие цветы мозаичных витражей, и все венчала вечная битва статуй на крыше. Архитекторы и строители потрудились на славу после Опустошающего пожара во время Чумы Отката.

– Это уже интересно! Юрий, друг мой, взгляните на сие прелюбопытнейшее явление!

В нескольких шагах от примеченной Реймом лавочки сидело нечто… Пожалуй, если вытащить нечто из вороха тряпья, подстричь, побрить, помыть, приодеть, то, возможно, это и станет человеком. Но сейчас…

– Да вашу суть! Пошел отсюда прочь! Развелось попрошаек! Работать совсем не хотите, теперь еще и приличным людям мешаете! Вали отсюда, погань!

– Господин хороший, пощадите. Подайте, сколько можете, бедному человеку, ветерану Сезонной войны, из-за ранения более неспособного позаботиться о себе…

Из тряпок потянулась конечность с обожженными пальцами и обгрызенными ногтями, обдав жутчайшим амбре. В омерзении я отстранился.

– Пошел вон, я сказал! – рявкнул я. – Видишь серьгу на ухе? Если не хочешь на каторгу в рудники гор Раскола, чтобы через десять секунд духу твоего здесь не было! А коль еще раз встречу и станешь притворяться ветераном Сезонной войны, то тебя по частям собирать будут! Отсчет пошел. Раз…

– Что же вы так, господин Юрий, – остудила вспышку Лорн, и я замер, понимая, насколько неприглядно выгляжу. – Может, бедолага говорит правду? Обстоятельства складываются самые разные, порой любому может понадобиться помощь.

Юная девушка подошла к этой мерзости, жестом оставив Рейма позади, и опустилась вровень с пародией на человека. Лишь Мефи, не одобряя действий хозяйки, скалил зубы… да что там, прыгал на плече, потявкивая в нетерпении, но все же не смея напасть.

– Мадемуазель Лорн, – напрягся я. – Это лжец и мошенник! Такой швали, как ни горько признавать, развелось предостаточно на улицах Агемо. Если бы хоть половина являлись ветеранами Сезонной войны, то СДО… Этот так называемый Союз Демократических Островов просто побоялись бы высаживаться, узрев такой численный перевес. Прошу, отойдите от этого убожества, а то еще подцепите что-нибудь. Лучше пойдемте дальше, следующая лавочка недалеко…

– Не бойся. Все будет хорошо. – Лорн даже не делала вид, что слушает. После нескольких попыток она нащупала руку и вложила в нее несколько ассигнаций. – Здесь двадцать эвот. Должно хватить на несколько недель. Очень надеюсь, что ты честный человек и потратишь деньги достойно.

– Да хранит вас Нетас, прекраснейшая госпожа! – В недрах лохмотьев появился оскал на удивление целых и белых зубов. – Молиться за вас стану, за доброту, за понимание.

– Понадобится помощь, всегда можешь обратиться в посольство Хроно, упомянув временщицу Лорн…

– Временщицу?.. – Человек, лезший секунду назад целовать руки благодетельнице, отшатнулся прочь, выронив ассигнации. – Что вы, госпожа. Не стоит беспокоиться обо мне. Не стоит… Я сам не смею вас больше беспокоить. Простите меня. Простите. И прошу, не трогайте… – И отребье рвануло прочь, прихрамывая на правую ногу без ступни со скоростью, которой позавидовал бы любой здоровый человек. В воздухе застыли его последние слова: – Проклятое отродье Винара!

Городовым, отвечающим за парк, влетит по первое число за разгильдяйство! Что только подобные отбросы делают в Императорских садах, тут же народу почти нет, ничего не заработает… Хорошо хоть, ненормальный не бросился на девушку!

– Мадемуазель Лорн, прошу прощения за сей нелицеприятный инцидент, – поспешил я к девушке, но вновь оказался бесполезен, Рейм уже помогал Лорн подняться. – Немедленно распоряжусь, и негодяя…

– Не стоит, господин Юрий. Это не ваша вина, вы меня отговаривали, да и не его – между нашими странами долгая история, не все могут приспособиться к нынешним реалиям. Однако, пожалуй, прогулку пора заканчивать.

– Дорогая, прием, на котором мы обещали быть, начнется через пару часов. Пора собираться!

– Да, и господину Юрию тоже необходимо время на подготовку! Надеюсь, вы не откажетесь поддержать нас в логове аристократии? Не оставите на растерзание? – Уголки губ леди обозначили извиняющуюся и одновременно просительную улыбку.

– Как я посмею? – выдохнул я облегченно.

– Господин Рейминар Рогозер и мадемуазель Лори. Его благородие Юрий Сломов! – громогласно объявил герольд.

Я невольно пошатнулся, ослепленный и оглушенный враз окружившим великолепием и роскошью: сотни электрических лампочек в десятках хрустальных люстр – зрелище не для слабонервных. Возникло чувство, что я попал в сказочный замок. Вот только ядреная смесь запаха пота и парфюма говорила о реальности происходящего.

Все же временщики – полные психи! Притащить меня на званый вечер не куда-нибудь, а к одному из самых знатных и богатых аристократов Агемо, шутка ли – глава конвента внешней торговли и экономический советник Императора! В зале находилось аристократии больше, чем я видел за всю жизнь! О количестве богемы и ученого люда лучше промолчать! Про состояние, что представляло присутствующее купечество, вовсе думать было страшно! Никогда не рассчитывал, что окажусь в месте из светской хроники.

– Вот и вы, друзья мои! – из толпы вынырнул мужчина с благородной сталью в волосах, запахом жасмина от элегантного костюма, задорными глазами в ореоле насмешливых морщинок и с тростью с рубиновым набалдашником. Не узнать хозяина дома было невозможно, если хоть изредка заглядываешь в газеты. – Госпожа Лорн, мое почтение, вы просто неотразимы! Невинная лилия в рассаднике ядовитых и колючих сорняков.

– Благодарю, ваше сиятельство. Вы умеете вогнать девушку в краску. – Когда граф поцеловал ручку, Лорн в самом деле покраснела, еще больше став похожей на цветок в изысканном сочетании естественной простоты и почти вызывающей строгости линий платья, не испорченного украшениями.

– Рейм! Повезло тебе, слов нет! – крепкое рукопожатие, не просто равных, но друзей. – Будь я лет на тридцать моложе, то пришлось бы нам сойтись на дуэли за сердце этой неотразимой леди… Хотя и сейчас не все потеряно, я вдовец и жених хоть куда!

– Что ж, ваше сиятельство, если вы, не думая о дочери, так стремитесь на тот свет, не смею отказать вам в чести! Позволить себе лишиться такой девушки, как она, я просто не могу!

– Вот не видел вас каких-то полдня, а уже соскучился! – радушно рассмеялся хозяин дома. – Кстати, представите вашего сопровождающего?

– Пространственник-транспортник Юрий Сломов, наш охранник и гид в Агемо. Тот, кто интеллектом пытается понять мораль, а сердцем – науку. Просто друг и хороший человек!

– Рейм, твоя характеристика, словно песня, ни о чем и обо всем! Что же, приятно видеть тебя под сенью моего дома, мой мальчик! Я граф Алекрий Витольдович. Как, возможно, охарактеризует меня Рейм: человек, который стремится к цели, которой не существует, – справедливому обществу.

– Ваше сиятельство, вы очень самокритичны. Стремиться к идеалу могут либо гении, либо безумцы. В любом случае путь ввысь при любой ошибке может обернуться падением в бездну, а если учесть бесконечность дороги… Очень надеюсь, общество, сотворенное вами, окажется справедливым к создателю.

Учтивый полупоклон позволил мне в очередной раз оправить парадный мундир, в котором я чувствовал себя крайне неуютно. Не стоило, наверное, так категорично отказываться от предложения Рейма поделиться гардеробом.

– Значит, говоришь, транспортник? Занимательно… – Трость крутанулась в пальцах хозяина дома и гулко ударила о пол. – Что же, в кои-то веки говорю с чистым сердцем: мой дом – ваш дом! Пейте, ешьте, веселитесь – проводите время с удовольствием!

Лорд вальяжно, словно слившись с тактами кружившей в комнате мелодии, двинулся к следующей группе прибывших, одновременно оставаясь несгибаемым оплотом величия.

– Друг мой, доверяю тебе самую большую драгоценность – прекраснейшую Лорн. Дорогая, надеюсь, ты не против, если я прогуляюсь немного по залу?

– Что с тобой поделаешь? – Чуть уловимым движением девушка отпустила партнера, и тот растворился в толпе. – Господин Юрий, пройдемся?

– Мадемуазель Лорн, может, лучше танец? – Не веря собственной дерзости, я взял юную леди под руку. – Оказаться на званом приеме и не показать себя… не показать, чего стоят временщики, просто преступление. Для меня станет честью выступить вашим партнером!

– Предлагаете блеснуть в свете? – Лорн задумчиво качнула головой. – Что же, можно. Исключительно для поддержания реноме государства.

В следующий миг мы перешли с шага на балетные па, вливаясь в мягко волнующееся озеро танцующих.

– Мадемуазель Лорн, посмею заметить, вы с Реймом – восхитительная пара. Никогда не видел такого взаимопонимания, доверия и любви между людьми. Честно говоря, не подозревал, что подобное возможно.

– Взаимопонимание и доверие – возможно, но любовь… Господин Юрий, вы слишком мало нас знаете. Мы далеко не такие, какими кажемся на первый взгляд. Ах да! Позвольте мне принести извинения за Рейма, его речи очень сильно вас задели.

– Как вы это поняли?

– Голоса, господин Юрий! Люди стараются облагородить фасад – мимику, движение тела, но зачастую не замечают, как едва заметные интонации и даже выбор слов выдают сокрытые чувства, намерения. Я защищена от многих отвлекающих факторов, потому в некоторых областях более наблюдательна. Говоря же о Рейме, берусь утверждать – его речи не имели дурного умысла против вас или против кого-либо!

– Что вы, не стоит! Диспут вышел весьма занимательный. Хотя сентенции Рейма кажутся мне неоднозначными, однако досадую больше на себя – даже постфактум я не в состоянии их оспорить.

– Рейм большой любитель философских измышлений, ими он сортирует общество подле себя.

– Коль не секрет, кем я предстал по совокупности факторов?

– Вы? Скажем так, равных Рейму найти очень сложно, но они существуют, и лишь перед ними он может снять маску, пускай не сразу. Остальные свято уверены, что с первой секунды знают его истинное лицо.

Слова Лорн льстили, однако я предпочел не спешить радоваться – Рейм тот еще прохвост. Потому игра незакончена, собственно, она только начала разгораться, так же как и моя личная заинтересованность в вопросе.

Танец прекратился так же внезапно, как начался. Миг – и на нас с Лорн обрушился шквал аплодисментов, а я только сейчас понял, что в центре зала остались только мы. Никогда не любил внимание, теперь же оно стало опасным: отчетливо различались «наручный хронометр» и «временщица». В голосах, произносивших это, не было страха, зато имелось немало удивления и… презрения. Кроме того, вновь эти взгляды! Тысячи лет войн и ненависти не перекрыть полутора сотнями лет мира. Плевать, что новая война может стать повторением Войны Вне Времени и стереть оба государства, если не планету в целом!

Следовало защитить девушку от возможных переживаний. Потому, поблагодарив зрителей вежливой улыбкой и поклоном, мы с Лорн волной откатились в толпу и поспешили прочь по анфиладам комнат. Но промелькнуло лишь несколько залов, как Лорн встрепенулась:

– Господин Юрий, прошу прощения, но с самого цеппелина я все время на ногах. Если вы не против, давайте остановимся. Считаю, там подходящее место, – кивок на группку кресел вокруг небольшого столика с фруктами. – К тому же Мефи проголодался, неплохо бы его попотчевать.

Зверек, совершенно непостижимым образом уже восседавший на плече девушки, подтверждающе тявкнул.

Осведомленность незрячей девушки удивления почти не вызвала, но вот место мне не понравилось. Три кресла уже занимали весьма миловидные девушки возраста Лорн, похожие, словно репродукции одной картины. Различить их можно было разве что по цвету платья да по родинкам: у одной – над правым глазом, у второй – у левого уголка рта, и третья вовсе не обладала родовой меткой. Они что-то с хихиканьем обсуждали. Рядом с ними находилась матрона в годах, даже сидя умудрявшаяся смотреть на окружающих сверху вниз. Как я и опасался, стоило приблизиться, разговоры стихли.

– Приятного вечера, госпожа. – Мой почтительный поклон вызвал лишь девичьи смешки. – Прошу прощения за беспокойство, но, насколько вижу, в вашем ведении играет красками изысканный сад, в котором еще имеются места для новых цветов. Моя же спутница, мадемуазель Лори, – скромная лилия, как охарактеризовал ее хозяин этого прекрасного вечера, ищет пристанище для отдыха, и, как по мне, не существует места достойнее, нежели под вашим присмотром. Надеюсь, вы не откажете?

– Видела я на своем веку массу цветов. Многим помогала распуститься, с сожалением наблюдала, как некоторые вянут. Также являлась свидетелем, как некоторые сорняки пытаются предстать цветами. Выглядят они обворожительно, пахнут умопомрачительно и на ощупь прекрасны, но вот суть… суть, желающая захватить и уничтожить чужеродное. Ее не подделать! – За время тирады матрона даже не соизволила взглянуть на меня, уперев взор в Лори.

– Такие ценители, как вы, нужны любому обществу, чтобы защищать невинные побеги, заботливо взращивать, помогать на пути становления. – Лорн перехватила нить диалога, и понимающая улыбка осветила присутствующих. – Но лишь истинный профессионал может не только понять, что перед ним находится, но и сумеет культивировать из отвергнутого другими сорняка то произведение искусства, коим станут восхищаться! Талант, разглядевший подобное, станет примером и запомнится в веках.

– Не каждому, пусть и самому прекрасному цветку, стоит давать дорогу в свет. Яд и шипы могут поразить неосторожных и принести множество несчастий. Не говоря о том, что не все новое принимается обществом. Взрастивших подобное, действительно не забывают, но проклинают в веках.

– Риск неизбежен для тех, кто хочет взрастить что-то новое. Тем более что сорняки, пусть и не попавшие в сад, но оставленные без присмотра вне его, рано или поздно захватывают все окрест. Тогда уже ни один ценитель прекрасного не сможет взглянуть на результат гениальной работы садовода.

– Тетушка, что за нудные разговоры! Пригласите уже бедняжку к нам. Не видите, она ужасно устала от ваших занудностей!

– Кроме того, здесь ужасно скучно, а это новый человек, с которым так хочется поговорить, – поддержала сестру другая. – И у нее такой милый зверек, непременно хочу такого же!