Цитаты из книг автора «Александр Ливергант»

«Я безоговорочно верил в себя, – вспоминал это время никогда не унывающий Вудхаус. – Я знал, что у меня получится».

Как и полагается писателю, и не только начинающему, Вудхаус не расстается с блокнотом. По вечерам, после работы, наскоро перекусив чем бог послал, неподалеку от дома, крошечной съемной двухкомнатной квартирки, «мелкой заводи», как он ее называл, – он, точно соглядатай, без устали снует пешком или на велосипеде по оживленным лондонским улицам. Глядит по сторонам, вслушивается в реплики прохожих – и неустанно фиксирует в блокноте увиденное и подслушанное.

Вудхаус, повторимся, никогда не впадал в тоску – не умел. А если и впадал, то ненадолго.

Отличный получился автошарж, ведь Вудхаус, как и его герой Майк Джаксон – образцовый сын, к тому же он всегда, при любых обстоятельствах, держится молодцом, stiff upper lip, как говорят англичане. И, что тоже немаловажно, умеет себя утешить, во всём, даже самом плохом, безотрадном – разглядеть положительные стороны.

Читал, разумеется, не только античную литературу; настольными книгами, помимо печатавшегося в «Strand» занимательного чтива и стихов любимых Браунинга и Теннисона, были «Пиквикский клуб» Диккенса, «Трое в лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома, рассказы Гектора Манро – не эти ли авторы привили ему вкус к литературе смеха?

Что скрашивало жизнь Вудхауса в закрытой школе, которая – мы хорошо себе это уяснили, читая английскую литературу, – далеко не сахар? Достаточно вспомнить того же Киплинга, Моэма, Грэма Грина, очень многих, с трудом переносивших ее тяготы, сохранивших в памяти до конца дней страдания, страхи, унижения от дедовщины, не меняющихся веками бытовых неурядиц и палочной дисциплины. Скрашивали три вещи: дружба, чтение, спорт.

«Толстячок» («Podge»), как прозвали в Далидже Плама, был, как и колледж, «закрыто-открытым».

С пяти лет Плам зачитывался Ф. Энсти («Шиворот-навыворот»), «Историей одного мальчика» Ричарда Джеффериса, «Илиадой» в переводе Александра Поупа и, конечно же, «Островом сокровищ». Тогда же, то есть совсем рано, начинает писать и сам, что также отражено в автобиографии: «Я с детства хотел быть писателем и приступил к делу лет в пять»

Выручали Плама всё те же природная отцовская беззаботность и несокрушимый оптимизм – идеальный способ ухода от суровой действительности. Оптимизм, которого, к слову, так не хватало собратьям по перу, и не только Киплингу, но и Моэму, Гектору Хью Манро (Саки), Грэму Грину, Оруэллу, принесенным в жертву славной британской традиции воспитания детей «на стороне», а заодно – родительским независимости и здравому смыслу.

Согласно давней традиции, дети из английских семей, живших за пределами отечества, воспитание и образование должны были получать на родине – а что такое для англичан традиция, объяснять вряд ли стоит. Вот и получалось, что люди чужие и совершенно незнакомые (нередко найденные, как мисс Роупер, по объявлению в газете) приобретали нежданно-негаданно статус близких родственников. Тех, кого англичане называют foster parents – приемными родителями. Не тогда ли, в пансионе мисс Роупер в Бате, формируется склонность Плама к уединению, замкнутости, самодостаточности?