На улице моросил дождь. В квартире было сумрачно. Они зажгли свечи. Огоньки заиграли в рыжих волосах гостьи. Как весело и беззаботно она смеялась. Она была счастлива! Жаждущий подсознательно понимал, что если человек перед смертью счастлив, то Запах будет сильней.

Они целовались. Как они целовались! Каким нежным и трепетным был ее язычок. Тихо пела «Абба».

Он стал медленно раздевать свою гостью. Та была покорна. Несколько раз Жаждущий путался в хитроумных застежках ее нарядов. Наконец ему удалось раздеть ее. Широко разведя ей ноги, он взял ее одним могучим ударом. Совокупление длилось больше часа, но он так и не кончил, лишь измучил девушку, действуя грубо, оставляя синяки на ее груди и бедрах. Но она была счастлива и не замечала его грубости, не чувствовала боли. Счастье затуманило ее рассудок.

Позже, едва переводя дыхание, он упал на ковер. Девушка пошла в ванную. Вот тогда Жаждущий вспомнил о скальпеле. Улыбнувшись, он заставил себя подняться. Ноги его дрожали от напряжения, руки тряслись. Едва не порезавшись, он выхватил из пенала свое оружие, ударом ноги выбил замок в ванной.

Девушка стояла к нему спиной. Он грубо схватил ее, рывком развернул и полоснул по горлу. Тело девушки выгнулось. С губ ее сорвался сдавленный крик. Жаждущий наносил один удар за другим, изо всех сил вгоняя маленькое четырехсантиметровое острие в живот жертвы… Чуть повыше пупка… Чуть пониже… Чуть повыше…

Раны были смертельными, но не приносили немедленной Смерти. Из-за рассеченного горла девушка не могла кричать. Медленно сползла она по кафельной стене. Глаза ее были широко открыты, губы слабо шевелились.

– За что, Пашенька? – такими были ее последние слова.

А он наносил все новые раны. Брызгами разлеталась кровь. Из глаз девушки выкатилась слеза – последняя слеза в ее жизни.

Убийца замер, запрокинул голову, застыл над распростертым в ванне телом. Ноздри его раздулись, лицо расплылось в улыбке наслаждения, он вдыхал Запах Смерти. Наконец из горла его вырвался сдавленный хрип. Член его задергался и исторг на лицо уже мертвой девушки струю пахучей белой слизи. Жаждущий наслаждался, чувствуя капли чужой крови на своем теле, вдыхая запах – Запах Смерти.

Уже потом, анализируя свое первое серьезное убийство, он понял, что совершил ряд ошибок. Насколько острее было бы ощущение, если бы он перерезал ей горло, когда был в ней.

Но тогда у него еще не хватало опыта.

Когда Запах Смерти рассеялся, Жаждущий пришел в себя. На руках у него оказался труп. Своим родителям Вика сказала, что пойдет с подругами в кино. Никто не знал, что она у него в гостях. Надо было избавиться от трупа, уничтожить все следы.

Жаждущий взглянул на часы. Десять вечера. Родители приедут с дачи самое раннее завтра в двенадцать. У него четырнадцать часов на то, чтобы замести все следы. Целиком ему труп не вынести. Нужно расчленить тело. Еще нужны полиэтиленовые пакеты. Много пакетов.

Первое, что он сделал, – пустил воду и смыл кровь со стен ванны. Второе – принес полиэтиленовые пакеты и нож, которым его мать разделывала мясо. Единственное, чего ему не хватало, – мух. Мухи – спутники Смерти. Тогда он включил лампу со световодами, какие обычно стоят в барах. Световоды вращались. По стенам, по потолку, по темной полировке мебели побежали разноцветные огоньки. Световые мухи. Они закружились в хороводе. Мухи. Теперь Жаждущий успокоился. Раз мухи с ним, ему все удастся. Лампа гудела – жужжание встревоженных насекомых.

Расчлененное мертвое тело.

Труднее всего было выворачивать кости из суставов, перерезая сухожилия. Но Жаждущий с успехом справился и с этой задачей. Разложить мясо по пакетам… В отдельный пакет были спрятаны вещи девушки. Жаждущий торопился, но едва успел закончить к утру.

Достав большую сумку, он сложил туда часть мяса. Вошло меньше половины. «Придется сделать две ходки», – решил он.

Похоронил он свою «возлюбленную» недалеко от дома. Закопал мясо на стройке в щебенку, приготовленную под заливку бетоном.

Он зря торопился. Родители приехали только в восемь вечера. К тому времени квартира, а особенно ванная, были убраны.

В понедельник в школу заходил участковый, расспрашивал о Вике, а после школы Жаждущий зашел на стройку. Он долго любовался бетонной могилой.

В тот же вечер, лежа в ванной в горячей воде – почти кипятке, Жаждущий вспоминал все детали происшедшего в субботу. Его член встал. Несколько плавных движений рукой, и Жаждущий кончил. Перед глазами его стояла картина: расчлененное окровавленное тело. Бесформенные куски плоти, увенчанные сосками – ее груди. Ванна, наполненнаякровью. Мельтешение разноцветных точек – световых мух. Он не вспоминал то, как трахался с девушкой. Он вспоминал, как кончал на ее истекающее кровью тело…

* * *

Так он стал Жаждущим. Он убивал.

Родители считали его прилежным мальчиком. Он почти на «отлично» закончил школу, поступил в медицинский институт. Больше всего он хотел работать в реанимации. Его привлекал процесс Смерти. Запах Смерти. Без него Жаждущий не смог бы жить.

Он убивал раз в два-три месяца. В основном это были случайные люди. И ни один из них не умер сразу. Пять-десять минут между первым ударом скальпеля и последним вздохом жертвы. Именно эти пять-десять минут Жаждущий жил настоящей жизнью. Полной грудью вдыхал он Запах Смерти.

Милиция? Да не боялся он их! Он всегда нападал на незнакомых людей, интуитивно выдергивая их из толп, снующих на улицах. Проще всего было с девушками. Знакомство-постель-смерть. Только тогда он получал удовлетворение. Запах и трепещущее под ним в агонии тело вызывали семяизвержение. Труднее всего было прятать тела, но через год он уже отлично знал географию строек города. Правда, случались и накладки. Один раз, заманив на стройку мальчишку, Жаждущий вынул член раньше, чем достал скальпель. Жертва вырвалась, сбежала, приняв Жаждущего за гомосексуалиста. Да, его искала милиция. Они даже нашли несколько расчлененных трупов, но Жаждущий считал себя художником, ни разу не повторял узор порезов и полагал, что милиция никогда не сможет его поймать, потому что не сумеет связать убийства и понять, что они дело рук одного человека, хотя всякий раз оружие убийства оставалось тем же самым.

А потом он встретил ее.

* * *

Была осень. Но не дождливая, пасмурная осень, а Осень Света. Листья красно-желтой аппликацией лежали на граните набережной, напротив Соловьевского садика. Именно там, у Академии художеств, он и встретил ее. Какой была она? Какая разница. Просто, увидев ее, Жаждущий сразу понял: «Это она!»

Он подошел к ней и познакомился. Ее звали прозаично – Светлана. Они долго говорили. О всяком говорили. Жаждущий был достаточно образован, отлично ориентировался в узком культурном слое, где, строя из себя эстетов, копошилась молодежь, получившая высшее образование. Цигун и Шри Ауробиндо, Феллини и Сокуров, Кортасар и Булгаков – все смешалось в едином калейдоскопе самодовольства и попыток изобразить понимание. Он был таким же, как все, и единственное, что отличало его, – познание Запаха. Девушка сразу почувствовала в Жаждущем нечто иное, выделяющее его из аморфного человеческого стада.

Павел заинтересовал ее. Она дала ему свой телефон и даже позволила проводить до дому. И он не убил ее. Не смог. Несколько отработанных приемов… и он снова ощутил бы Запах, но в этой девушке он почувствовал что-то особенное. Она осталась жить.

Через два дня он позвонил ей, и они снова встретились, прогулялись по путанице садиков и узких улочек, раскинувшихся вокруг Марсова поля. Прошлись мимо белокаменно-мертвых, еще не укрытых на зиму статуй Летнего сада. Они опять долго говорили ни о чем.

Они стали друзьями.

Долгими ночами, еще не сознавая, что влюблена, Светлана думала о Жаждущем, пытаясь определить для себя черту, выделяющую ее нового знакомого из общей массы. Глаза. Его взгляд. В нем скрывалась боль… или желание? Похоть? Нет, это не плотское желание. Что-то иное, ускользающее, что не в силах определить простым смертным, но что отличает палачей от обычных людей.

Через два месяца, когда бушующий ледяной ветер превратил город в царство Снежной королевы, Светлана пришла к нему в гости. Они сидели дома у Жаждущего, пили жасминовый чай, говорили о дзен-буддизме и джазе. Наступил вечер. Выключив верхний свет, Жаждущий пустил по комнате световых мух. Нет, он не хотел убивать свою гостью, но мухи, они были необходимы ему…

* * *

Желтый свет лампы делал кожу Светланы матовой.

– Еще налей!

Она протянула Жаждущему хрустальный бокал, и полутьма обратила ее пальцы в произведение искусства мастера восковых фигур. Ликер «Polar». Клюквенный рай. Вторая бутылка.

Булькая в утолщении горлышка, полилась тягучая, липкая жидкость. Словно кровь. Булькающая кровь в перерезанном горле бутылки. Алкоголь. Смачивая кончик языка в жгучем сиропе, Жаждущий впитывал алкоголь. Запах отошел на второй план.

Он любовался своей гостьей. За окном завывала вьюга. Пробиваясь сквозь белую тьму, натужно гудели машины. Но Жаждущий не слышал этого… Тихое гудение лампы. Световые мухи, скользящие по укутанным тенями стенам.

Как получилось, что они оказались рядом на диване? Жаждущий не знал. Может, на какое-то мгновение ему и захотелось отступить, сжать скальпель в ладони. Скальпель – единственный реальный кусочек металла в этом призрачном мире скользящих теней. Но нет. Мгновение… и желание прошло. Рука Светланы легла на его бедро.

– Ты так напряжен. Расслабься.

И он позволил себе расслабиться. Позволил Жажде Запаха отступить. Закутался в саван истомы. Когда Светлана потянулась к его ширинке…

Год назад он разделил этот диван с другой девушкой. Жаждущий помнил, как трепетал ее вскинутый к потолку зад под ударами его тела. Какой мягкой казалась ее плоть в его сведенных конвульсией пальцах.

Но видение растаяло. Нежность сменила грубую похоть. Его ватные пальцы играли в волосах Светланы, склонившейся над его промежностью. На несколько мгновений, когда семя уже готово было вырваться из него, Жаждущий напрягся. Пальцы сжались. Впились в волосы девушки. Состояние Нирваны пришло раньше, чем была выпита последняя капля терпкого напитка его плоти.

Во второй раз, уже лежа на белоснежных простынях в жарких объятиях Светланы, чувствуя, как, смешавшись, их пот стекает по телам, впитываясь в накрахмаленную ткань, Жаждущий понял, что в его жизни наступил некий перелом. Та его часть, что противилась Смерти, постепенно брала верх над наркоманом, готовым продать душу дьяволу ради Запаха.

«Что же будет дальше? – думал Жаждущий. – Мне придется ей все рассказать? Нет! Я не могу рассказать ей об этом. Я потеряю ее».

Любил ли ее Жаждущий? Его чувство нельзя было назвать любовью. Страсть. Да, пожалуй, именно животная страсть вырвала его из оков Жажды. Природное естество, возобладавшее над взлелеянным дефектом сознания.

«Что же будет дальше?» – этот вопрос в ту – первую – ночь превратился для Жаждущего в навязчивую идею. Но он не знал ответа.

Они не стали расписываться. Просто на следующий день Светлана переехала к нему. Первые дни она ходила по квартире голой. Они трахались каждые два-три часа, спали урывками. Естественные инстинкты закреплялись в разуме Жаждущего, оттесняли неестественные желания Убийцы на второй план.

Потом и он, и Светлана устали. Их жизнь постепенно входила в обычное русло. Убийца снова почувствовал Жажду. Неутолимое желание ощутить Запах Смерти, почувствовать под пальцами трепет угасающей жизни.

* * *

Светлану он убить не мог. Сама мысль об этом казалась ему кощунством. Секс – ощущение того, как его семя стекает в ее пылающую плоть, заглушало Запах. Но Жаждущий понимал, что долго так не выдержит. Рано или поздно он выйдет на улицу со скальпелем – единственным символом его Силы, окруженный роем мух – единственных друзей, которым он доверял свои самые потаенные мысли.

А потом Жаждущий осознал собственную тривиальность. Долгое время, пожалуй, с того момента, как он убил свою одноклассницу, Жаждущий бессознательно мнил себя единственным в своем роде. Неким злым гением, чья уникальность скрыта от окружающих. Но радость обычных плотских наслаждений подсказала ему, что во многом он схож с другими людьми, просто у него особый дар (если это дар, а не проклятье), и тогда ему вспомнился один случай.

* * *

Смоленское кладбище. Неухоженные тропинки, заросшие дикой малиной. Огромные, приторно сладкие ягоды. Пустынные извилистые тропинки среди могил.

Рядом с ним юноша. Явно голубой. Жаждущий подцепил его случайно.

Пара томных взглядов в кафе «Поганка». Пара слов. Вранье о том, что живет по ту сторону зеленого приюта мертвых.

И вот они идут по тропинке. Тихо скрипит гравий. Высоко над головой поют птицы. Спутник Жаждущего о чем-то лопочет, смеется. Он то и дело останавливается. Срывает ягоды. Ест. Красный сок, словно кровь похороненных тут мертвых, окрашивает его губы.

Рука Жаждущего крепко сжимает скальпель. Холодный металл. Жаждущему кажется, что металл трепещет. Словно ожив от предвкушения крови, сам рвется впиться в живую плоть.

Жаждущий осторожно берет голубого за руку. Несколько шагов, чтобы сойти с тропинки. Вот она – маленькая полянка среди могил, которую он присмотрел заранее. Голубой жмется к своему спутнику. Жаждущий обнимает парня. Потом, чуть отстранившись, снимает рубашку и майку.

Нет, Жаждущему чужды мысли о ласках мужчины. Но ни капли крови не должно быть на рубашке. Штаны Жаждущего из специальной ткани. Кровь не намочит их.

Голубой тоже разделся по пояс. Он трется своим безволосым телом о волосатую грудь Жаждущего. Его запах – запах потного мужчины – отвратителен. Одно движение. Скальпель, как живой, сам выскакивает из кармана. Он тянет за собой сжимающую его руку. Направляет движение. Удар.

Удар не простой. Широкий надрез, вскрывающий стенку брюшины. Сжатая кисть Жаждущего вслед за разящим клинком скальпеля уходит в тело жертвы. Голубой замер. Он не кричит. Глаза его выпучились. Окровавленный соком рот скривился, с полуоткрытых губ капает слюна. Он не понимает, не может поверить в то, что происходит с ним.

А Жаждущий выпустил скальпель. Растопырив пальцы в животе жертвы, раздвинув ими трепещущие внутренности, он вдыхает Запах…

Дальше все просто. Жаждущий вымылся. Бидон с водой он накануне спрятал в кустах. Убрал труп голубого в чей-то гроб, вскрытый временем. Задвинул каменную крышку.

Жаждущий никогда бы не вспомнил об этом случае, если бы, вернувшись через три дня, не обнаружил, что каменную крышку гроба сдвигали.

Жаждущий всегда возвращался к могилам своих жертв, чтобы взглянуть на них, проверить, все ли в порядке.

Обнаружив, что его жертву кто-то нашел, Жаждущий вначале перепугался. Он испугался не чего-то конкретного, даже не разоблачения. Страх – реакция на неожиданность. Ноги Жаждущего подогнулись, и он едва не упал. Но постепенно адреналин отхлынул. Заговорил разум. Могли ли сдвинуть плиту бродячие собаки? Нет. Милиция? Может быть. Если так, то они должны были забрать труп. Для этого они бы вызвали машины, нагнали сюда экспертов. Кусты вокруг поляны стояли нерушимой стеной. Если бы труп нашла милиция, они бы все здесь переломали. Дети? Может быть. Но как дети смогли сдвинуть каменную плиту?

И тогда Жаждущий сделал то, чего никогда не делал раньше. Он решил взглянуть, есть ли в могиле труп. Если труп на месте, то ему не о чем беспокоиться. Даже если его кто-то и нашел, этот человек по каким-то соображениям не пошел в милицию.

После убийства, прежде чем закрыть гроб, Жаждущий уложил парня на спину, скрестил руки у него на груди. Через год внешне этот труп стал бы похож на скелеты, лежащие в соседних гробах. Когда же Жаждущий снова открыл гроб, парень лежал на спине. Он был совершенно голым, и с задней части его тела было срезано мясо. Нет, не отгрызено, а именно срезано. Чувствуя слабость в ногах и руках от новой волны адреналина, Жаждущий закрыл гроб.

В тот день он напился. По-настоящему напился. И уже ночью, склонившись над тазиком, выплескивая содержимое желудка на эмалированный металл, он старался забыть о том, что увидел на кладбище.

* * *

Может быть, нить рассуждений Жаждущего кому-то покажется странной. Не отрицаю. Но человек, находящийся в тисках между природной страстью и наркотическим желанием, порой выбирает странные пути, хватается за соломинку.

Через несколько лет случившееся на Смоленском кладбище снова всплыло в сознании Жаждущего. И тогда он решил, что не одинок, что есть еще люди, идущие по извилистой пути недозволенного, и если найти их… Может быть, у них есть лекарство. Может, они знают способ сойти с Пути Смерти? Слабая надежда. Жаждущий понимал это. Но пока он знал лишь один способ заглушить Жажду Запаха Смерти – секс. Однако со временем желание ослабевает. Ему нужны были все время новые ощущения, способные отвлечь бессознательное стремление к привычному наслаждению.

* * *

Последним событием, подтолкнувшим его к поиску лекарства от Жажды, стала «ломка».

Живя со Светланой, Жаждущий сдерживал себя. Он не хотел больше убивать. Запах? Да, запах манил, но то человеческое, что долго дремало в глубине его души, постепенно проступало наружу. Раньше люди виделись ему в основном как источники Запаха – закупоренные бутылки, которые можно открыть и выпить…

Он сидел за столом и в свете настольной лампы перечитывал карточку одного из своих больных. Светлана спала на тахте у него за спиной.